Филипп Бобков - Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки

• Название: Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки
• Автор: Филипп Бобков
• Издательство: Русское слово-РС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-94853-649-1

Книгу можно назвать сенсационной. Ф.Д. Бобков — известный чекист; работал с Ю.В. Андроповым, был начальником 5-го Управления КГБ СССР и первым заместителем председателя КГБ СССР, он генерал армии в отставке. Будучи одним из высших должностных лиц, защищавших советский государственный строй, Ф.Д. Бобков в своей книге дает ключ к исторической загадке XX века, которая заключена в великой и трагической судьбе СССР и России.

---

Но осмелел: «Партийные организации должны сплачивать людей, чтобы не допустить распада нашего государства. Процесс может наступить завтра и оказаться необратимым». Зал затих, задумался. Но не над тем, что грозит государству, а как поступить с докладчиком.

И теперь уместно вспомнить Ленина. Не для того, чтобы следовать традиции подтверждать все цитатами вождей. Нет. Ленина вряд ли стоит забывать даже рождающимся ныне социал-демократам.

Вскоре после революции в партии большевиков возникла, как он ее определил, «детская болезнь «левизны» в коммунизме». Одной из причин ее появления стала гордость за Октябрьскую победу. «Мы победили. И все нипочем». Впереди только лавры. Ленин, развенчивая гордыню, призывал опуститься на грешную землю, не впадать в зазнайство и шапкозакидательство. Впереди — не гладкая дорога, а многие овраги и буераки. Может статься и так, что центр коммунистического движения переместится в Индию или Китай. Да, Россия в авангарде такого движения, но ничто не вечно. Заболев гордыней, переживем ли передачу эстафетной палочки.

Эти предупреждения приходят в голову, когда оглядываюсь на послевоенную жизнь советского общества. Мы слишком долго праздновали победу и привыкли жить за ее счет.

Лидеры упивались или наслаждались властью, отбрасывая всю информацию об угрозах извне, о процессах в стране, могущих посеять недоверие к властям, нарушить стабильность в государстве.

Не только руководители государства были поражены вирусом непобедимости. Болезнь поразила общество.

Можно простить заблуждавшихся, можно даже простить и тех, кто, повседневно повторяя Ленина, призывая следовать его заветам, все дальше уходили в любование собой.

Но нельзя простить тех, кто стал сознательно на путь разрушения государства, призывая к возврату, к Ленину, клеймя отступников от его учения.

Кого конкретно вы имеете в виду?

Вы понимаете, что речь идет о Михаиле Сергеевиче Горбачеве и его ближайших соратниках. Не могу утверждать, были ли они агентами, но то, что их действия в конечном счете совпали с планами западных спецслужб и политиков, очевидно. Горбачев вообще поражал своей двойственностью.

Вспоминаются сегодня его встречи с руководителями средств массовой информации. Он любил проводить их. Как правило, они начинались где-то в 10 утра и заканчивались поздно вечером. Говорили много и обо всем. Больше всех, конечно, Михаил Сергеевич. И характерно, что спустя день в отчетах о таких встречах все выглядело наоборот. Если Горбачев одобрял, к примеру, коллективизацию, делая реверанс в сторону писателей, защищавших колхозы, то в отчетных публикациях излагалась совсем другая трактовка.

Да разве только на встречах?

В период, когда стал очевидным рост сепаратизма в стране, Горбачев решил изобразить из себя борца за сохранение единого государства. Были изданы грозные указы о борьбе с сепаратистскими настроениями, «решительно» осуждающими действия руководителей республик Советской Прибалтики, явно ставших на путь выхода из состава СССР, требующих мер подавления от органов правопорядка.

Расскажу о подготовке одного из мероприятий, относящихся к разряду «решительных мер». Речь шла о недопущении ликвидации советской власти в Латвии. Это был конец 1990 года. Латвию любил и люблю. Еще в годы войны осенью 1944 года пришлось пройти всю ее с востока на запад. Даже в боевых походах, любуясь ее прекрасными ландшафтами, ощущал* доброту жителей Латгалии и Видземы. В Курляндии встретил День Победы. Никогда не уйдет из памяти переход через Лубанские болота. Что это такое, можно судить по фильму «А зори здесь тихие…». Но главное — люди Латвии, их отзывчивость и приветливость, сохранение достоинства и честное отношение к дружбе, верность данному слову.

Пишу, а перед глазами проявляется облик Бориса Карловича Пуго, скромного до щепетильности, спокойного во всех ситуациях, всегда (и на посту секретаря ЦК ВЛКСМ, и председателя КГБ республики, и первого секретаря ЦК Компартии Латвии, и в ЦК КПСС, и в МВД СССР) поражавшего своей культурой, умением вести себя в обществе, то есть тем, что принято ныне именовать интеллигентностью. Он участвовал во встрече у Горбачева, где решалось, быть или не быть упомянутой акции.

Встреча состоялась по нашему с Крючковым настоянию. Мы считали, что Горбачев должен знать суть акции, осуществляемой по его указанию, видеть ее возможные последствия и как президент дать на нее правовое согласие. Не скрою, что к тому времени президент уже успел зарекомендовать себя «не ведающим о том, что происходит в стране», если общественность хотела иметь достоверную информацию. Для него «как снег на голову» обрушились события в Тбилиси в апреле 1989 года, он «не знал» о том, что вот-вот вспыхнет карабахский конфликт, да и в других случаях уклонялся от того, чтобы принять на себя хотя бы малую часть ответственности за происходящее в стране.

А посему, когда он сказал В.А. Крючкову, доложившему ему о готовности к проведению акции: «Действуйте», мы попросили его принять нас для подробного доклада.

И доложили. Получили одобрение. Особенно настойчив был Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе. Он сказал даже, что хорошо бы эту акцию начать с Грузии, где у власти был Гамсахурдия.

Но здесь вышла заминка. Мы попросили не только устного разрешения. Горбачев и Шеварднадзе высказали удивление. До сих пор звучат слова Шеварднадзе: «Зачем? Это акция спецслужб. Она не должна санкционироваться государством. В каком положении окажется МИД?» Горбачев: «Но я же даю свое согласие». «Мало, Михаил Сергеевич, ибо эта акция не спецслужб, а государственной власти. Она наводит порядок в стране, а спецслужбы и армия выполняют ее волю».

По предложению Горбачева окончательное решение отложили на неделю, затем еще на неделю… Стало ясно, что президент смел тогда, когда есть на кого свалить вину. Не знаю, что происходило в августе 1991 года, но когда случились события, названные путчем, мне вспомнилось то совещание в Кремле.

Но мы несколько отклонились от темы. Вы вели речь о том, что зараженные вирусом непобедимости (а еще добавим и непогрешимости) руководители страны недооценивали угрозы Советскому государству.

Да. Но во времена Горбачева была уже иная картина. Разрушение созданного поколениями уже шло. Распад государства начался. Обруч, сплачивавший общество, каким являлась партия, уподоблялся старой резинке на поношенном белье. В этих условиях Горбачев рвал эту резинку и одновременно бил и по тем силам, которые искали выход из создавшегося положения.

На всякую информацию о действиях Запада, подталкивавшего разрушительный процесс, о гибельных для страны внутренних сложностях у Горбачева был один ответ: «Комитет госбезопасности драматизирует обстановку». А драматизировал ее не только комитет. Об этом били тревогу многие честные люди, понявшие надвигающуюся беду.

При чем же, вы спросите, гордыня? А при том, что, придя к власти, Горбачеву удалось найти поддержку своей политики у тех, кто верил в вечную непобедимость государства. Перестройка, замысел которой стал очевиден через пять лет, явилась великим обманом. Плоды победы остались в воспоминаниях доживающих свой век ветеранов. Но горечь не только в этом.

Печально, но надо признать, что в обмане участвовали и люди, беспредельно верившие по традиции, воспитанной партией, своим вождям и лидерам. Опомнились потом, но поздно. К числу их отношу и себя. Как и другим, мне приходилось утверждать необходимость и полезность перестройки, голосовать за неизвестные мне реформы, порожденные новым мышлением (не мышлением).

Мы (я) готовы каяться за свое. Но готовы ли каяться те, кто сознательно разрушил единое государство, воспользовавшись промахами создававших и укреплявших государство предшественников? Вряд ли.

Вы так сказали о гордости, что ловишь себя на чувстве опасности гордиться Россией.

Не надо. Гордость — необходимое качество патриота. Россией нельзя не гордиться, в нее надо верить (не мои слова, Федора Ивановича Тютчева). Но гордость требует не любования Россией, а заботы о ее судьбе, ее укреплении, постоянного труда на ее благо. Не впадать в гордыню, видеть и предотвращать опасности, грозящие Родине.

— Они есть и сегодня?

— Безусловно, есть. Россия продолжает оставаться объектом экспансии. Теперь стало достаточно очевидным, что не характер государственного строя тому вина. Россия как неколебимый феномен земной цивилизации вызывает нетерпимость к ее прежде всего духовному величию. Ей не прощают даже того, что сделала она для существования нынешних процветающих государств не только Европы.

Не станем углубляться в историю. Достаточно напомнить о роли России, предотвратившей татаро-монгольское нашествие на Европу; спасение человечества от фашистского порабощения. А разве не Россия поддержала нарождавшиеся Соединенные Штаты Северной Америки?