Филипп Бобков - Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки

• Название: Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки
• Автор: Филипп Бобков
• Издательство: Русское слово-РС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-94853-649-1

Книгу можно назвать сенсационной. Ф.Д. Бобков — известный чекист; работал с Ю.В. Андроповым, был начальником 5-го Управления КГБ СССР и первым заместителем председателя КГБ СССР, он генерал армии в отставке. Будучи одним из высших должностных лиц, защищавших советский государственный строй, Ф.Д. Бобков в своей книге дает ключ к исторической загадке XX века, которая заключена в великой и трагической судьбе СССР и России.

---

Может быть, социализм, выйдя вновь на мировую сцену, станет основной силой борьбы с овладением миром финансовой олигархией. Ведь нежелающих нищенской кабалы в мире немало. И поиск путей решения противоречия между нищетой и богатством сегодня важнейший. Его нельзя решить революционным взрывом, который в нынешних условиях может привести к конфликту с использованием ядерного оружия. Но нельзя решить и ожесточением финансовой кабалы.

Тяжелые мысли, и нелегок поиск решения. Но искать необходимо. Не ждать же второго мирового потопа. А возможность его осуществима. Ядерные потенциалы, скрытые от МАГАТЭ, существуют и будут безусловно возникать. Нищим же терять нечего.

Мы знали: будет праздник и на нашей улице.

День 22 июня 1941 года для моего поколения был неожиданным, но ожидаемым. Мы с детства знали, что будем воевать, и воевать именно с Германией. С фашизмом. Мы не знали точной даты, но знали, что война вот-вот наступит.

Первый день войны запомнился не только лицами людей, которые у репродуктора слушали выступление Вячеслава Михайловича Молотова.

В то воскресенье у нас, в Макеевке, выступал Малый театр. Шла «Васса Железнова». Перед началом спектакля на сцену вышла Вера Пашенная. Она говорила о Родине. Я вспомнил гордую фигуру актрисы, когда увидел плакат художника Тоидзе «Родина-мать зовет!».

Война в Донбасс пришла очень быстро. Первые проводы на фронт, первые «похоронки», беженцы. Оккупация. 21 октября отец и я расстались с родными и близкими (со многими навсегда) и ушли на восток. Через пять дней перешли линию фронта.

Не стану описывать путь по районам, уже занятыми немцами. Но вот стоим на переднем крае нашей обороны и отвечаем на вопросы старшего лейтенанта Жука. Он расспрашивает, что мы видели и что слышали о немцах. И в это время в село, которое мы покинули час назад, входит колонна немецких танков. Мы — на левом, высоком берегу реки Крынки, а село внизу на правом.

Долгая и нелегкая дорога привела нас в город Ленинск-Кузнецкий. Так Кузбасс стал вторым после Донбасса родным краем. Отсюда в сорок втором мы с отцом добровольцами ушли на фронт. Было мне 17 лет. Именовалась наша часть «150-я Сталинская стрелковая дивизия добровольцев-сибиряков». В 1943 году она стала 22-й гвардейской Сталинской стрелковой дивизией, а знамя 150-й передали вновь формируемой части. И ему суждено было стать Знаменем Победы, водруженным над рейхстагом.

Первый бой, пожалуй, самый легкий, так как до него еще не видел, как гибнут люди, не слышал криков раненых, не верил в то, что ценой боя может стать и твоя жизнь. Ощущение опасности приходит потом. В атаке главное — не лечь. Встать потом очень трудно. Еще — не попасть в укрытие, в окоп. Чтобы покинуть его, требуется неимоверное нервное напряжение. Когда в разгар атаки попадаешь в отбитую у немцев траншею первой линии обороны, кажется, что все решено, но надо вылезать и идти дальше… Страх? Да, но в бою он подавляется волей. После боя нередко вздрагиваешь от воспоминаний о пережитом.

Самым тяжелым из пережитого на войне было смертельное ранение отца на моих глазах. Воевали мы в одном полку.

В тот июльский день 1944 года немецкий самолет налетел на колонну полка. Я находился метрах в ста пятидесяти от того места, куда упала бомба, и, когда рассеялся дым, отсвистели осколки, побежал к воронке. Отец лежал в кювете с огромной раной в бедре. Ночью он скончался от гангрены.

Война в живых из нашей семьи оставила одного меня.

В апреле 1943 года Сибирский добровольческий корпус, в который входила и моя дивизия, был снят с фронта и передислоцирован в район Гжатска. Здесь нас пополнили сибиряки-добровольцы, мы получились и в августе заняли свое место на передовых позициях. Нам предстояло идти на прорыв глубокоэшелонированной немецкой обороны в районе Спас-Деменска.

Гнездиловские высоты, и среди них высота 233,3 (ныне — Комсомольская) — одна из самых памятных для сибиряков-добровольцев.

Немцы создали там мощную оборонительную систему. По гребню Гнездиловских высот проходил противотанковый ров шириной в двенадцать и глубиной в семь метров. За ним тянулась линия дзотов и дотов, а в глубине — артиллерийские и минометные позиции. У подножия высоты, впереди рва, шли три линии траншей. Перед каждой из них — проволочные заграждения и тщательно замаскированные минные поля. Вся местность простреливалась снайперами.

Все это входило в систему оборонительного рубежа, прорыв которого открывал советским войскам дорогу на Смоленск, Минск, давал выход к Польше.

Пять дней полк вел бой, не имея передышки. В атаку ходили несчетное число раз, а между ними — контратаки противника, артиллерийские налеты, минометный огонь.

И все-таки прорвали. 12 августа вышли на оперативный простор. На высоте той — братская могила, памятник-мемориал. 1152 человека павших.

Спустя два месяца бои под Ленино в Могилевской области. 12 октября на фронт пришла 1-я польская дивизия Тадеуша Костюшко.

Она вошла в боевые порядки дивизии, и наш батальон оказался ее правым соседом. Немцы подготовились к встрече поляков, сосредоточив на узком фронте большие силы авиации. С рассвета до глубоких сумерек над позициями польской дивизии, а значит, и над нами, соседями, висели вражеские бомбардировщики. Такого количества самолетов в воздухе одновременно мне не приходилось видеть ни до, ни после. Несмотря на активность нашей авиации (в воздухе шли жаркие воздушные бои), бомбы все-таки достигали наземных целей.

В батальоне в этот день уцелели 18 человек из 123 и батарея 45-миллиметровых орудий.

Так мы стали участниками боевого крещения польской дивизии под будущим мемориальным местечком Ленино. Его и ныне чтут воины, не щадившие жизни ради освобождения Польши от фашистского гнета.

Хочется описать и такой редкий эпизод. В марте 1943 года дивизия после зимних боев оказалась в обороне в болотах севернее Верхних Лук. В один из дней в полк подошло пополнение. Новобранцы сгрудились вокруг бывалого солдата и с интересом слушали его рассказ о возможностях противотанкового ружья. Само ружье, закрепленное на колесе крестьянской телеги, было водружено на высокий пень. На колесе ружье можно было вращать по оси. И назначение его стало — бить по воздушным целям. О такой задаче ружья и рассказывал новобранцам его владелец.

В это время в небе появился немецкий самолет-разведчик. «Рама» изводила нас каждый день, непрерывно кружа над головами. Ее противный монотонный гул стоял в ушах.

Стреляли по ней из всякого оружия, но безуспешно.

На сей раз сержант Жарков (это он представлял новым солдатам ружье на колесе) сказал: «Теперь проверим мою зенитку». И, приложившись к ружью, сделал два выстрела по самолету. «Рама» потеряла равновесие, а затем штопором пошла вниз, оставляя за собой след дыма.

Медаль «За отвагу» сержанту вручили, по-моему, еще до того, как самолет упал на землю.

И такое бывало во фронтовой жизни.

Не знаю, прав ли, но не стану писать о своем личном участии в боях. Воевал в пехоте рядовым, командиром отделения, взвода, комсоргом батальона, полковым разведчиком. Итог войны для меня: боевые награды (две медали «За отвагу» и орден Славы III степени), два ранения и тридцать два осколка в теле на всю жизнь. 3 июля 1945 года 19-летним старшиной покинул родную часть.

А теперь то, о чем хочется сказать особо, размышляя о прошлой войне.

Первое. Пакт Молотова — Риббентропа. Какие бы оценки ему ни давались в последние годы, пакт сыграл, безусловно, положительную роль, как и в целом советско-германский договор 1939 года. Они защищали интересы страны. Их подписание позволило отдалить начало войны, отодвинуть западные границы, что сыграло свою роль в 1941 году. Немецкая военная машина начала бросок все-таки с рубежей отдаленных от жизненно важных центров СССР. Может, именно это позволило отстоять Москву, выиграть время.

Второе. Заявление ТАСС 14 июня 1941 года, в котором отрицалось передвижение советских войск к советско-германской границе. Говорят, что оно вводило в заблуждение население, дезориентировало военных накануне войны. Не знаю, кого ввели в заблуждение, кто отнесся к нему иначе, нежели как к акту дезинформации будущего противника, готовившего агрессию.

Третье. Об агрессоре. Трудно объяснить попытки обвинить Советский Союз в подготовке агрессии против Германии. Пишут о каких-то анонимных записках, обнаруженных в Генштабе Советской армии. В них излагаются замыслы превентивного удара по изготовившимся к нападению на СССР германским войскам. Это якобы вынудило Германию опередить события.

При этом опровергаются и не берутся в расчет немецкие документы, свидетельствующие о многолетней подготовке к войне против СССР.

Можно представить, что писалось бы сегодня, если бы советское руководство не проявило выдержки и отдало бы приказ о нанесении первыми удара по Германии.