Марина Добрынина - Империя под угрозой. Для служебного пользования

• Название: Империя под угрозой. Для служебного пользования
• Автор: Марина Добрынина
• Жанр: Фэнтези

Если Родина обучила тебя, призвала, если тебе нравится твоя работа, если ты искренне считаешь, что ты нужен, разве ты можешь изменить? А ведь можешь…

---

Надо бы бежать, пока имеется такая возможность, но уж больно хочется информации какой-нибудь раздобыть. Прямо голод какой-то гложет. Информационный.

Глава 8.

Почему мне прислали приглашение? Я ведь знаю людей, которым приходил отказ. Я практически здорова, никаким влиянием не обладаю, связей не имею. Я просто секретарь в архиве. Что это и кому может дать? Доступ к информации… Прямой доступ к информации. По любому от них запросу. Достаточно чуть-чуть меня подкодировать, и я сама им все документы привезу, да еще и плакать буду от умиления, что пользу обществу принесла. А остальные? Инна — аналитик в СИ. Свои люди в СИ — так это ж мечта идиота! Валентина… Кто у нас Валентина? Воспитатель в детском саду. Но ее свекор — управляющий Темским отделением железной дороги. Противная старушка? Учитель химии. Химии… Я спрашивала. Интересных людей они себе наподбирали.

Я останавливаюсь. Голова в мыслях, но все они какие-то неустойчивые. А зачем мне, собственно, что-то искать, когда у меня прямо под руками (ногами?) такой любопытный субъект валяется? Гена то бишь. Или Руслан. Возвращаюсь, дверцу быстренько на ключ запираю — а то мало ли что приключиться может. Смотрю на лежащее на коврике у двери тело и размышляю: что бы мне такое предпринять? Простое. Но эффективное? Зададимся вопросом: жаль ли мне его? Не очень. Исходя из этого в голову приходит лишь одно действие — очень эффективное и чрезвычайно незаконное. По в данных обстоятельствах позволительное. В конце концов, он останется жив и здоров, по крайней мере, физически. Это страшное слово: разлом.

Массажист пока без сознания. Подтаскиваю его, тяжеленного, к креслу. Мне достаточно его лишь прислонить, чтобы зрительный контакт потом не прерывался. А то, знаете, неудобно как-то все время вниз смотреть. Лучше когда глаза на одном уровне.

Разлом — на самом деле процедура простейшая. Уже на втором месяце обучения его учат применять, и все дальнейшее время — воздерживаться от применения. Производится он двумя способами. Первый, он более безопасный, это когда входишь с подопытным в контакт, волевой центр блокируешь, и начинаешь произвольные вопросы задавать. Но в этом случае лучше работать с помощником. Один спрашивает, другой — контакт поддерживает. И знать, конечно, нужно, что именно спрашивать. В таком случае вскоре после проведения процедуры у пациента способность осознавать свои действия и руководить ими восстанавливается. Информация также остается при нем. Сроки восстановления зависят уже от особенностей психической организации, но не менее полугода.

Второй способ гораздо более груб. Применяется он при работе с военнопленными и преступниками, осужденными к разлому и чистке. Хорош он тем, что информация получается в полном объеме и времени затрачивается гораздо меньше. Проблема в установлении фильтра, но это уже зависит от квалификации Мастера. Нужные сведения поступают в сознание Мастера смысловыми блоками. После проведения подобной операции, у клиента, как правило, наступает амнезия, вплоть до утери простейших навыков. Зато после чистки и последующего постепенного, подконтрольного восстановления на свет Божий появляется образцовый подданный Империи — счастливый и вполне законопослушный.

Итак, поскольку времени у меня лишнего нет, помощника под рукой тоже, вроде, не наблюдается, приступаю к проведению разлома по второй схеме.

Через пятнадцать минут у меня имеются все интересующие меня сведения. Они требуют упорядочения и осмысления, но этим сейчас я не буду заниматься. Рустам, он же Гена, лежит на полу, смешно дрыгая ножками, и плохо пахнет. Ничего, возможно, это к лучшему, и в дальнейшем этот обновленный человек будет приносить обществу более ощутимую пользу. Ощущаю себя прескверно: кажется, информация сейчас из ушей польется, голова трещит, во рту пересохло, тошнит. Ноги и руки на команды реагируют, но как-то не сразу. И горит, горит в голове уже красная лампочка, призывающая покинуть сие негостеприимное заведение и унести свои ноги куда-нибудь подальше, пока не случилось чего. И без того неведомая нам мадам излишне долго задерживается.

Бегу по двору и думаю: вцепится мне овчарка в ногу или нет. Люблю я собак и чрезвычайно была бы разочарована, доведись испытать мне на ногах или выше воздействие собачьих челюстей. А ноги-то мои и без того едва шевелятся, так что бегом это передвижение по пересеченной местности можно назвать лишь условно. Опасения не оправдались: лежащий возле домика сторожа пес посмотрел на меня умными карими глазами, зевнул и отвернулся. Слава Богу! Стучу в окно, бужу сторожа. Появляется в дверях, сонный такой, алкоголем попахивает.

— Откройте, — приказываю, — калитку.

Не очень хорошо у меня получается приказывать, но Мастерство не пропьешь и не проголодаешь соответственно. Пока сторож ищет ключи, я рыщу по его дому в поисках сладенького. Нахожу полпачки сахара-рафинада и быстро схрумкиваю кусочек. Оставшийся, сколько вошло, складываю в карман халата.

— Давайте-давайте, — говорю сторожу, облизываясь, — я спешу.

Не проснувшийся и потому легко поддающийся воздействию пожилой человек отпирает дверцу, и я покидаю оказавшуюся не слишком-то гостеприимной Тишину, не забыв указать на прощание, чтобы он шел спать. Поскольку это сейчас и ему самому хочется, у меня есть несколько часов форы. До трассы добраться успею.

Как я дошла — вопрос отдельный. Если честно, и помню-то как-то не все. Оказывается, в тапках совершенно неудобно топать по грунтовой дороге. Оказывается, мелкие камушки всю жизнь мечтали забраться кому-нибудь в обувь. Кроме того, холодно как-то в апреле по ночам. Особенно если вы всего лишь в халате, надетом на ночную рубашку. Уже метров через двести до меня доходит, что в сторожке я могла бы позаимствовать что-нибудь потеплее. Впрочем, вернуться не решаюсь.

Пока добираюсь, есть время поразмыслить над полученной информацией. Расфасовать ее, упорядочить и полученную массу проанализировать. Погода к размышлениям как раз и располагает. В ускоренном темпе. В результате получаю следующее. Пациенты в тишине действительно обрабатываются. Производится это в целях установления над ними контроля, можно сказать, кодирования. На настоящий момент задействовано в операциях всего несколько человек. Остальные поддерживаются в постоянной форме. Для того, чтобы связь не прерывалась, необходимо повторение процедур. Периодичность — примерно раз в полгода. Для плохо поддающихся — чаще. В результате со временем у пациентов образуется зависимость, подобная наркотической. И они начинаю приезжать сами, все чаще и чаще.

То, что люди, прошедшие «очищение» в Тишине, начинают у окружающих энергию подсасывать — является всего лишь побочным эффектом. Поскольку иные источники энергии у пациентов перекрыты, через пищу они ее получают лишь в очень ограниченном количестве, а доступ к чистым источникам имеют лишь в Тишине, беднягам приходится подкармливаться за счет отходов производства иных организмов. Такая вот энергомания. Помимо этого, у пациентов наблюдаются суицидальные наклонности. Впрочем, реализованы они всего лишь двумя бывшими пациентами.

Рустам в данной композиции далеко не главный. Он получает задания от главврача — той самой женщины, которую мне не удалось идентифицировать. Она тоже несамостоятельна. Заказы на людей поступают откуда-то со стороны. Откуда — Руслан не имеет представления. Спрашивал. Она не призналась, несмотря на достаточно близкие между ними отношения. Подбором пациентов также занимается главврач.

В общем, что здесь творится — понятно. Кому вот только это может быть нужно? Кому нужны подступы к ключевым фигурам управления? Причем нужны настолько, что для этого нужно было организовать целый центр подготовки роботов? К сожалению, для того, чтобы ответить на эти вопросы, у меня не хватает ни информации, ни фантазии. Помню я одну организацию, которая любила всякого рода эксперименты над людьми производить. Но как-то надеялась я, что она прекратила свое существование. ПОПЧ я имею в виду. Может, я ошибалась? Может, мы все ошибались? Вот так вот. Информацию я получила, а легче мне от этого совершенно не стало. Хватит. Отказываюсь об этом думать. Вот и дорога, в конце концов.

Должно быть, забавное зрелище я из себя представляю: в халате, тапочках, и при этом не сидящая мирно в кресле с книгой в руках, а голосующая на трассе. Не удивительно, что водители никуда подбрасывать меня не спешат. Подозревают, видимо, во мне пациентку какого-нибудь зашифрованного неподалеку сумасшедшего дома. И они почти правы. Дом — ненормальный, и от голодовки у меня явно уже крышу снесло. Но необходимость выбраться отсюда от этого не уменьшается. И прохладно, если честно. На дворе хоть и апрель, причем достаточно теплый, но для тапочек погода не очень подходящая.