Теодор Гладков - Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков

• Название: Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков
• Автор: Теодор Гладков
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-224-03415-9

Книга является документальным повествованием о жизни и деятельности одного из самых засекреченных людей нашей страны в 1930–1950 годы, разведчика-нелегала, ставшего руководителем нелегальной службы советской внешней разведки генерала Александра Короткова. Читатель узнает о противостоянии советских и гитлеровских спецслужб, их структуре в разные годы, о трагических потерях нашей разведки в период сталинского «большого террора», о так называемом деле «врачей-убийц», о Берии, об опасном столкновении с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции в пресловутой «холодной войне».

Книга написана на основе недавно рассекреченных документов Службы внешней разведки России, специально предоставленных автору, его собственных встреч с участниками и очевидцами описанных событий как в нашей стране, так и за рубежом.

---

Потом прошла известная дискуссия по философии: изобличали и клеймили за идеализм и прочие идеологические грехи всех, кто хоть на йоту отступал от четких формулировок, изложенных в главе четвертой, написанной самим Сталиным (хотя считалось, что это коллективный труд анонимных авторов), «Краткого курса истории ВКП(б)».

Среди обличенных в идеализме и обличителей евреев было примерно поровну.

Ударили и по музыкантам. Специальное постановление вышло по опере «Великая дружба». Досталось и по неправильной музыке, и по ошибочному либретто. Автором оперы был известный композитор Вано Мурадели, мало того, что не еврей, но вообще земляк Сталина. Попутно еще раз сурово погрозили пальцем двум великим русским композиторам: Дмитрию Шостаковичу и Сергею Прокофьеву.

Затем по инициативе и при непосредственном участии невежды и мракобеса «народного академика» Трофима Лысенко была разгромлена отечественная биологическая наука. Правой рукой Лысенко был профессор… еврей!

Потом были постановления о положении на репертуаром драматических театров. Особенно досталось Александру Гладкову (между прочим, автору пьесы «Давным-давно», по которой много лет спустя был поставлен популярный фильм «Гусарская баллада») за его новую пьесу «Новогодняя ночь», признанную клеветнической.

Попало и кинематографистам — за вторые серии известнейших фильмов «Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна и «Большая жизнь» Леонида Лукова.

Энтузиасты попытались добраться и до идеалистов-физиков. Но тут случилась осечка: некоторые авторитетные физики намекнули Берии, что разгромить идеалистов в их рядах конечно можно, но тогда некому будет делать «изделие» — так, соблюдая сверхсекретность, именовали атомную бомбу. Прагматик Берия, разумеется, послал энтузиастов новой дискуссии куда подальше, ему нужна была бомба, а не изобличительные статьи в газетах. Авторы же бомбы евреи Юлий Харитон и Яков Зельдович, а также русский Андрей Сахаров (как и многие другие их коллеги) стали неоднократными Героями Социалистического Труда и лауреатами сталинской премии, после смерти вождя стыдливо переименованной в Государственную[159].

Ну а как же все-таки обстояло дело с еврейским вопросом? Дошла очередь и до него. Он привлекал инициаторов по двум причинам: во-первых в среде научно-технической, медицинской и творческой интеллигенции действительно было много евреев. Во-вторых, евреи были апробированными во многих странах и в разные времена «козлами отпущения» всех бед и несчастий, переживаемых так называемой коренной нацией.

«Еврейский вопрос» возник в ходе общей борьбы за чистоту марксистско-ленинской (читай — сталинской) идеологии. Гром на сей раз разразился над театральными критиками. Оказалось, что все эти горе-критики, вроде Даниила Данина, Александра Борщаговского, Льва Субоцкого (общим числом около двух десятков), не просто зловредные люди, клеветники, осмелившиеся критиковать пьесы Анатолия Софронова и романы Михаила Бубеннова, космополиты и хулители всего отечественного, но еще и евреи! Изобличение критиков шло на фоне общей борьбы с космополитизмом и преклонением перед заграницей. (Известен случай, когда бывший шофер-фронтовик, кстати, русский, получил срок за то, что в пивной в споре громогласно заявил, что грузовик-«студебеккер» лучше нашего ЗиС-5.) Появилось несметное количество книг, статей, даже кинофильмов, доказывающий русский приоритет во всех решительно областях науки и техники. Появился даже анекдот, соль которого сводилась к заключительной, ставшей крылатой фразе: «Россия — родина слонов». За него тоже сажали.

За излишние близкие знакомства с иностранцами осудили на долгое пребывание в лагерях знаменитых в ту пору киноактрис Зою Федорову и Татьяну Окуневскую (обе — не еврейки). Борьба с космополитизмом принимала порой комические формы. В Ленинграде славилось своими тортами и пирожными кафе-кондитерская «Норд» на Невском проспекте. Его переименовали в «Север». Та же участь постигла одноименные дешевые папиросы. Французские булки перекрестили в «городские», вкуснейшее печенье «Турецкие хлебцы» стали хлебцами «Московскими», конфеты «Американский орех» — орехом «Южным».

Придя как-то на футбольный матч на стадион «Динамо» и купив программку, Александр Коротков узнал из нее, что отныне в популярнейшей народной игре больше нет голкиперов, беков, хавбеков и форвардов, а также пенальт и корнеров. Вместо них отныне радиокомментаторы и спортивные журналисты должны были использовать только русские термины: вратарь, защитник, полузащитник, нападающий, одиннадцатиметровый штрафной удар, угловой удар. Слава Богу, уцелело хоть само название игры — футбол, а его близкого родственника — гандбол — переименовали в «ручной мяч».

Теперь можно было переходить к евреям достаточно откровенно, не прикрываясь расплывчатым термином «безродные космополиты». Сталину давно уже мозолил глаза созданный в начале войны Еврейский антифашистский комитет. (Таких организаций под эгидой ЦК ВКП(б) и НКВД было образовано тогда несколько: Антифашистский комитет советских женщин, Антифашистский комитет советской молодежи, Славянский.) Но разгрому ЕАК препятствовало одно немаловажное обстоятельство: его возглавлял всемирно знаменитый, гениальный актер Соломон Михоэлс, являвшийся одновременно главным режиссером Государственного еврейского театра — ГОСЕТ[160].

Объявить Михоэлса, народного артиста СССР, лауреата двух Сталинских премий с его международным авторитетом при жизни буржуазным националистом и шпионом было невозможно. Но это вполне можно было бы сделать посмертно, спустя несколько лет. Следовательно, Михоэлса требовалось предварительно умертвить. Такой приказ Абакумов получил лично от Сталина. Вождь же лично указал и метод: инсценировка дорожного происшествия.

В январе 1948 года Михоэлс в сопровождении некоего театрального критика, русского (являвшегося одновременно приставленным к великому артисту для постоянного наблюдения агентом ИГБ), выехал на несколько дней в Минск. Повод: просмотр спектаклей белорусских театров, выдвинутых на соискание Сталинской премии. (Михоэл входил в состав соответствующего комитета.)

Для руководства акцией в Минск направился первый заместитель министра МГБ Сергей Огольцов, обеспечивший ее проведение на месте с министром госбезопасности Белоруссии генерал-лейтенантом Лаврентием Цанавой. 12 января 1948 года Соломон Михоэлс и его сопровождающий критик (для убедительности исполнители сталинского приказа пожертвовали своим агентом) были умерщвлены.

За выполнение преступного приказа вождя двумя секретными Указами Президиума Верховного Совета СССР генерал-лейтенанты Огольцов и Цанава были награждены орденами Красного Знамени, четверо офицеров, непосредственных исполнителей — орден Красной Звезды и — что уже верх цинизма — орден Отечественной войны I степени (по статусу этим орденом награждали только за подвиги, совершенные на фронте в период Великой Отечественной войны).

Теперь можно было переходить к делу Еврейского антифашистского комитета. По прошествии (приличия ради) некоторого времени были арестованы старой большевик, руководитель Совинформбюро в годы войны Соломон Лозовский, известные литераторы, писавшие на языке идиш, Перец Маркиш, Лев Квитко, Давид Бергельсон, преемник Михоэлса по ГОСЕТ народный артист РСФСР и лауреат Сталинской премии Вениамин Зускин, академик Лина Штерн, главный врач Боткинской больницы Борис Шимелиович и другие — всего пятнадцать человек.

К следствию по делу ЕАК были причастны свыше тридцати сотрудников МГБ, но ведущую роль играл старший следователь по особо важным делам подполковник Михаил Рюмин, за невзрачную внешность, ограниченные умственные способности и квалификацию непочтительно прозванный в своей среде «Минькой».

К лету 1952 года следствие было завершено (в ходе его к подследственным применялись самые жесткие методы допросов) и передано на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством генерал-лейтенанта А. Чепцова.

На первых же заседаниях выяснилось, что следствие, добившись от подсудимых признаний, не располагало никакими реальными доказательствами их вины. Председательствующий Чепцов в этой связи обратился к Маленкову с сакраментальным вопросом: как быть? Указание Политбюро ЦК он получил, но обосновать его юридически не смог за отсутствием должных доказательств.

Ответ был лаконичен: выполняйте решение Политбюро!

Суду было предано пятнадцать человек. Один из обвиняемых — бывший заместитель министра Госконтроля РСФСР Соломон Брегман умер в тюрьме перед самым началом процесса.

Гражданского мужества генерал-лейтенанту Чепцову хватило лишь на то, чтобы осудить престарелую Лину Штерн к ссылке. Остальные тринадцать подсудимых были признаны виновными и осуждены к высшей мере наказания — расстрелу. 12 августа 1952 года их умертвили…