Гарри Тертлдав - По воле Посейдона

• Название: По воле Посейдона
• Автор: Гарри Тертлдав
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-29287-5

Цикл исторических романов о двоюродных братьях, ставших странствующими торговцами. Действие происходит в Средиземноморье в IV веке до н. э.

310 г. до н. э. Прошло более десяти лет со смерти Александра Македонского, но тень великого человека все еще господствует над Древним миром. В это неспокойное время торговец Менедем в погоне за богатством предпринимает рискованное морское путешествие от берегов Малой Азии к далекой Италии. Победит ли он в бесчисленных схватках с людьми и с морской стихией? Будет ли благосклонен к нему Посейдон?

---

Ламахий ухмыльнулся, увидев входящего Соклея.

— Должен ли я выяснить, хочет ли Майбия тебя видеть? — спросил он.

— Да, будь так добр.

Соклей всеми силами старался не обращать внимания на презрение хозяина борделя.

Ламахий сделал жест рабыне, и та отправилась в комнату кельтской девушки.

Соклей окликнул ее:

— Скажи Майбии, что мы скоро уплываем.

Рабыня, италийка, кивнула, чтобы показать, что слышала.

Ламахий подбоченился.

— Я тут гадал, не захочешь ли ты ее купить, чтобы взять с собой, — сказал он. Под «гадал» он, без сомнения, подразумевал «надеялся». — Очевидно, ты очень сильно к ней привязался. Я мог бы назначить сходную цену.

— Нет, спасибо. — Соклей покачал головой. — Женщина на борту торгового судна принесет больше беды, чем пользы.

— Но сделка… — начал Ламахий.

Прежде чем он успел разразиться красноречивым описанием своего товара, вернувшаяся рабыня сказала Соклею:

— Она тебя примет, господин. — В ее голосе тоже слышалось легкое презрение.

Майбия была рабыней в борделе, но распоряжалась свободным человеком. Если это не постыдно, что же тогда может считаться постыдным?

— Подумай о сделке, — сказал Ламахий, когда Соклей поспешил к любовнице. — Может, ты сумеешь заставить своих моряков скинуться, если не хочешь придержать Майбию только для себя. И тогда вы сможете делить ее в море.

— Это плохо скажется на дисциплине, — ответил Соклей через плечо.

«Владелец борделя, — подумал он, — стал бы великолепным евнухом. Если бы парень, который кастрировал его, заодно отрезал бы ему и язык…»

Юноша открыл дверь в комнату Майбии, и кровожадные мысли мигом вылетели у него из головы.

Сегодня кельтка облачилась в тунику из косского шелка, в которой выглядела даже соблазнительней, чем если бы была совершенно голой.

— Правду сказала Фабия, что ты скоро уезжаешь? — спросила она.

— Да, это правда. — Соклей закрыл за собой дверь. — Я буду по тебе скучать. Больше, чем мог себе представить.

— Но недостаточно, чтобы взять меня с тобой, — вздохнула Майбия.

Благодаря тонкому шелку туники вздох стоил того, чтобы на него посмотреть.

— Хотя ты сказал — нет, я надеялась, что ты сможешь. Я была бы хороша для тебя, Соклей, — ты знаешь!

Майбия и впрямь была бы хороша, пока он обращался бы с ней так, как ей того хотелось. Или пока не нашла бы другого, который обращался бы с ней еще лучше. Соклей не винил девушку в том, что она хочет спастись от Ламахия. Кто бы на ее месте этого не захотел? Но все равно он покачал головой.

— Прости. Я уже все тебе объяснил. Я с самого начала тебе не лгал.

— Это правда, — сказала она, и Соклей самодовольно подумал, что он играет по правилам — и все равно выигрывает.

Но Майбия тут же опрокинула его самодовольство.

— Да, это правда, но не та правда, которая мне годна. Я все еще буду здесь, теперь все еще буду с любой негодяй, который с серебром. А почему тебе должно быть до этого дело? Ты получил свое веселье.

Так ли уж важно, что ты играешь по правилам, если эти правила тебе на руку? Майбия была всего-навсего женщиной, всего-навсего варваркой, всего-навсего рабыней; она не имела права заставлять Соклея чувствовать себя несчастным. Но каким-то образом ей удалось это сделать.

— Вот, — сказал Соклей грубо и вручил ей прощальный подарок: пять тяжелых тарентских тетрадрахм. — Надеюсь, это лучше, чем ничего. — Он собирался произнести это с сарказмом, но на самом деле его реплика получилась скорее похожей на извинение.

Майбия взяла серебряные монеты, и они тотчас исчезли из виду Соклея. Если ей повезет, они исчезнут и для Ламахия.

— Лучше, чем ничего? — повторила она. — Конечно, это лучше. На что я надеялась?

Она вздохнула и покачала головой, потом посмотрела на юношу краешком глаза.

— Полагаю, ты захочешь еще раз, ради прощания?

— Ну… — Соклей не смог удержаться, чтобы не скользнуть взглядом по соблазнительным изгибам ее тела.

«Я мог бы отказаться, — подумал он. — И тогда почувствовал бы себя добродетельным».

И засмеялся: какая уж добродетель в борделе! К тому же он и вправду очень хотел Майбию.

В результате Соклей пошел с самим собой на компромисс:

— Как хочешь. Серебро в любом случае будет твоим.

— Какой ты странный человек, Соклей, — заметила Майбия.

Он не мог сказать, было ли это похвалой или упреком.

Спустя мгновение кельтка стащила через голову тонкий хитон, и ему стало плевать, похвалила она его или прокляла.

— Почему бы и нет? — Майбия шагнула в его объятия. — Лучше ты, чем множество других, о которых я не могу думать.

И снова он не понял, похвалили его или нет. И снова недолго об этом беспокоился.

* * *

Соклей уже подумал, что ублажил Майбию, когда они легли рядом. Чуть погодя, однако, она начала плакать.

Он неуклюже погладил любовницу.

— Прости. Я и вправду должен уехать.

— Знаю! — провыла она. — А я должна остаться.

Ее слезы брызгали на его голое плечо, горячие, как раскаленная лава.

— Тут уж ничего не попишешь, — сказал Соклей. — Может, теперь тебе будет полегче. Мы ведь кое-что предприняли, чтобы и вправду стало полегче. Да?

«Да, а еще, я таким образом пытался успокоить свою совесть», — подумал он.

— Может быть… — Но, судя по голосу, Майбия не верила в то, что ей станет легче, так что попытка Соклея успокоить совесть успехом не увенчалась.

ГЛАВА 8

По правому борту виднелся берег Италии. Менедем твердо держал рукояти рулевых весел, и палуба «Афродиты» мягко покачивалась под его босыми ногами. Он чувствовал себя снова дома.

— Клянусь богами, как хорошо опять выйти в море!

— Полагаю, ты прав, — произнес Соклей без особой убежденности.

— Ты куксишься с тех пор, как мы вчера утром оставили Тарент. — Менедем посмотрел на двоюродного брата. — Тоскуешь по той рыжеволосой девчонке? Глупо так втрескаться в рабыню.

— Только тебе и говорить о глупости, — огрызнулся Соклей, отвлекаясь от мрачных дум. — Как твоя лодыжка?

— Замечательно, — со счастливым видом ответил Менедем. — Почти меня не беспокоит, пока я не делаю неловких движений.

Он преувеличивал, но ненамного.

— По крайней мере, я никогда не воображал, что влюблен в Филлис! — ответил он колкостью на колкость.

— Я не влюблен в Майбию, — отозвался Соклей. — Она надеялась, что я влюблюсь, но этого не случилось. Я не настолько глуп.

— Тогда в чем дело? Она была хороша в постели?

— Я бы так сказал — скучать она мне не давала, — ответил Соклей. — Я и вправду паршиво себя чувствовал, оставляя ее там, где она снова будет принимать всех желающих.

— Очень желающих, — уточнил Менедем, и Соклей метнул на него грозный взгляд.

Пытаясь вернуть двоюродному брату хоть немного здравого смысла, Менедем продолжал:

— Ты и впрямь думаешь, будто она считала тебя таким уж восхитительным?

Соклей покраснел и, слегка заикаясь, ответил:

— Мне… Во всяком случае, мне бы хотелось так думать.

— Конечно, хотелось бы. Но здраво ли ты рассуждаешь? Для девушки из борделя каждый мужчина — это всего лишь очередной клиент, а каждый член — всего лишь еще один член.

Менедем искоса посмотрел на Соклея.

— Или ты второй Арифрад? Вот тот, помнится, нашел способ, как осчастливить девушек из борделя.

Ухмыляясь, он процитировал «Ос» Аристофана:

Третий, Арифрад, искусством всех богаче одарен.
Сам собой, отец клянется, не учась ни у кого,
Следуя своей природе, научился третий сын
Ловко языком работать, забежав в веселый дом.[5]

У Соклея был возмущенный вид.

— Я бы никогда ничего такого не сделал, — сказал он.

— Надеюсь, что нет, о почтеннейший, — ответил Менедем. — Но если девушка и впрямь о тебе мечтает, остается гадать — не дал ли ты ей для этого каких-то необычных оснований.

Он снова процитировал Аристофана, на этот раз «Всадников»:

А кому такой красавец не противен, так уж с тем
Я не стану на попойке пить из кубка одного.[6]

— И я тоже не буду.

Соклей поднял бровь.

— Я читал историков — и пытаюсь вспоминать их произведения, чтобы это помогло мне в делах. А ты читал Аристофана — и что же ты вспоминаешь? Только самые грязные строфы, и все.

— Аристофан пишет так, что это стоит запомнить, — заявил Менедем. — А еще я читал Гомера, а в нем нет ничего грязного.

Он с вызовом взглянул на Соклея.

Его милый братец был настолько заражен радикальными новомодными идеями, что сейчас вполне мог попытаться оспорить последнее утверждение.

Но, к облегчению Менедема, Соклей кивнул.

— В Гомере нет ничего плохого.