Роман Гноевой - «Сектор Газа» глазами близких

• Название: «Сектор Газа» глазами близких
• Автор: Роман Гноевой
• Издательство: АНТАО
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-94037-043-8

Книга содержит воспоминания близких Юрия Хоя, статьи, интервью, малоизвестные факты из жизни Сектора Газа и лидера, воспоминания фэнов, стихи посвященные Юрию Хою, полный текстовик всех 13 альбомов под редакцией Романа Гноевого, влючаю "Сказку про Кащея Бессмертного". Книга будет интересна не только поклонникам творчества группы "Сектор Газа", но и всем, кто хоть однажды слышал их песни.

---

— Что больше нравиться из своих песен?

— Каждая песня нравиться, когда ее только что напишешь. Потом надоедает. А вообще выделил бы весь альбом «Ядрена вошь». Из других команд нравяться ранние ДДТ, КИНО, АЛИСА. Из попсы никто не нравиться.

— Некоторые, например, Киркоров, считают «СЕКТОР ГАЗА» настоящим хулиганством.

— Лучше быть честным хулиганом, чем делать фальш, как Киркоров. Он ведь сам ни одной песни не написал. Я же пишу песни сам. И честно говорю о том, что иеня волнует и что я думаю.

— А как ты относишься к «голубым»?

— Терпеть их не могу. Ко мне уже два раза приставали в автобусе. По-моему, самый лучший способ отделаться от гомика — треснуть ему по морде. Сразу отлипнет.

Александр БОНДАРЬ газета «Комсомолец Кубани», г. Краснодар, декабрьский номер 1992-го КОММЕНТАРИЙ К СТАТЬЕ.

Концерт проходил в помещении сочинского цирка. Это было в декабре 92-го. Публика набила зал до отказа, и атмосфера тут царила более чем раскованная. Конечно, сказывалось наличие спиртного в буфете. Лидер никому неизвестной группы «МММ» Михаил Лемох, что предварял выход «Сектора», усиленно раазогревал публику, предлагая швыряться всем, что горит. Но, уходя со сцены, предупредил, что Юре Хою такое не нравится. «Он даже вам ничего не скажет. Просто повернётся и молча уйдёт.»

Вот вышел Юра, но публика не унималась. Наоборот. Взрывпакеты, правда, уже не летели на сцену (возможно, подействовало предупреждение директора цирка). Зато число желающих потанцевать рядом с Юрой не убывало. Одного из них — немолодого уже дядю, очень пьяного, вышибалы тащили со сцены втроём. Помог сам Юра. Продолжая петь и поддерживая одной рукой микрофон, он другою рукой подтолкнул весельчака, так что тот сразу же очутился за пределами сцены.

Кое-то предпочитал проводить время в буфете, накачиваясь спиртным под долетавшие туда звуки концерта. Молодой человек, появившийся из холла, спокойно и не торопясь, вышел на сцену. Он уже плохо понимал, что вокруг него происходит. Тяжёлой, шатающейся походкой проследовал он мимо Юры, не обернувшись даже. К нему подбежал вышибала, который тут же и получил правильный удар кулаком в челюсть. Упав на сцену, они стали бороться. Юра продолжал петь. Появился другой вышибала, и буяна вынесли, бросив где-то в проходе.

Сам концерт проходил на ура. Юра рассказывал публике анекдоты. (Один из них я запомнил. «Ребята, я тут недавно книжку прочитал. Называется «Двадцать лет спускать». Читали, нет? Там ещё четыре мушкетёра были: Атсос, Подсос, Анонис и Драчуньян.») Юра «прикалывал» публику между песнями. «Ребята, а вы знаете, какая профессия самая благородная? Это — работник медицинского вытрезвителя. Я надеюсь, что когда вы вырастете, все пойдёте туда работать.» Из зала: «Не пойдём!» «Не пойдёте? Ну и правильно». Это так Юра предварял песню «Мент». А перед песней «Голубь»: «Ребята, а вы знаете, какая птица — самая отвратительная? Это — голубь, птица мира. Она летает над нами и всё время старается нагадить нам на голову.» Помню ещё один юрин пассаж: «А вы, ребята, знаете, какой самый лучший в мире запах? Это — запах носочного мужского пота. Бабы от него просто тащаться. Вот мы, с группой, например, свои носки вообще не стираем. Они так и прирастают у нас к ногам. Кто не верит — может подойти, нюхнуть.» (Перед песней про «грязные, потные, рваные вонючие носки».) Были какие-то рассуждения про «самых несчастных в мире мужчин», предварявшие песню про импотента, но я честно говоря, этого не помню уже. Подзабылось.

Вообще, описать Юру Хоя на концерте — непросто. Это надо увидеть. Он мотается взад и вперёд, падает на сцену, показывает жестами всё то, что делают его герои. (Поднимает окурок вместе со своим «Бомжом», хватает воображаемый камень и швыряет его яростно в воображаемого «Голубя».) Телосложение у Юры не вполне атлетическое, проделывать это ему явно непросто. Неверное, всё компенсирует та неподдельная энергия, что заложена в его песнях. Энергия простого парня с рабочей окраины Воронежа, вдруг получившего возможность рассказать громко на всю страну, что он думает, и как он чувствует.

После концерта Юра выглядел выжатым, замученным. Он снял свою панковскую куртку и в атмосфере гримёрки смотрелся вполне обыденно. (Тогдашний сценический имидж Юры Хоя отличался от нынешнего: порванные джинсы, куртка с цепями, бравые ковбойские сапожки, кольцо в ухе.) В гримёрке собрались поклонники. Замечу, что в России это — явление редкое. Публика ни под каким видом не допускается за кулисы, а эстрадных «звёзд» как правило стережёт отряд телохранителей. На концерте Киркорова, например, я видел бригаду молодых людей с рациями — с одинаковыми причёсками и в одинаковых пижонских костюмчиках. Но самый мрачный ажиотаж я наблюдал на концерте Бориса Гребенщикова. Сюда не то, что публику — журналистов пускали по заранее составленному списку. И это смотрелось тем более странно, что совсем небольшой зал театра «Екатеринодар» в посёлке Пашковском (окраина Краснодара) был еле-еле заполнен. Кстати, откровенно колхозное помещение с ужасной акустикой.

Но это — в сторону. Юра охотно надписывал кассеты и фото, просто общался с публикой. «Ну, чё, Юра, как жизнь?» «Да, ничё так». «Ещё к нам приедешь?» «Да как нибудь». Следом за публикой подошло несколько солдат-«срочников», из тех, что охраняли концерт. Тоже — за автографами.

Говоря о самом интервью, замечу, что от редакторской правки оно почти не пострадало. Выпало место, где Юра рассказывал о песне «Бомж». «Я написал эту песню, чтобы люди подавали нищим на улице. Сам я всегда подаю.» Ещё тогдашний редактор «Комсомольца Кубани» Юрий Зайцев убрал слова Юры о В. Цое: «Мы были с ним чуть-чуть знакомы. Раз встретились в рок-клубе, бутылку вина распили.» Ю. Зайцев (кстати, один из соавторов книги о Викторе Цое, что вышла в Москве несколько лет назад) посчитал, видимо, эти слова оскорбительными для памяти барда. (Помню, как он лично спустил в корзину мою заметку «Жизнь за Цоя», где речь шла о молодом человеке, записавшемся добровольцем в абхазскую гвардию (дело было во время войны в Абхазии). «Пусть меня убьют, — заявил тот абхазским пограничникам. — Раз Виктор Цой умер, больше жить незачем.») Видимо всё это же, личное отношение к Цою проявилось у Зайцева, когда он своею рукой вставил группу «Кино» в перечень любимых команд Юры Хоя. (Как раз эту группу Юра не называл.) Но редакторы газет (не только российских) и степень их добросовестности — особая тема. Об этом можно говорить много.

Уроки юродства — урок панка

«Пасха — а — а, я достану из серванта банку с самогоном на три литра;

Пасха — а — а, я покрашу яйца, хоть их в брюках и не видно»

Из того, что поет человек можно безошибочно догадаться о его состоянии. Группа «Сектор Газа» находится на устойчивом плаву добрый десяток лет. Все больные темы, о которых говорят или думают, получили своеобразное освещение в творчестве этой группы. Люди покупали кассеты, значит хотели это услышать. Характерной особенностью стиля группы является «стеб» — то есть безотказный прием эпатажа, демонстративного нарушения общественных приличий. Хотя использование мата и не является редкостью в современных произведениях искусства, «Сектор Газа» является застрельщиком и рекордсменом ненормированной лексической коммуникации.

Песня «Пасха» с диска «Колхозный панк» (1994) единственная, отражающая религиозную тематику в творчестве группы. В ней нет брани, но шаржированно приблатненный стиль остается узнаваемым. Перезвон церковных колоколов переходит в жесткий гитарный ритмический рисунок, на фоне которого разухабистый голос надрывается:

«Пасха — а — а, сяду я в свою машину марки «орленок»,
Пасха — а, — а, память всех родных я чтить привык с пеленок.»

Гнусная, мерзкая, хульная песня. Слушая, испытываешь брезгливость. Впрочем именно к этому и стремится группа, но важно другое. Нельзя отказать автору (Ю.Хой) в умении уловить настроение, или, как принято говорить, менталитет. Скупым штрихом высвечено беспросветное убожество, плоскостной пошлый юмор, обозленность.

Воскресение Христово для героя песни лишь повод для вскрытия банки с самогоном. И после этого он отправляется на кладбище: «Выйду с самогоном весной на цветущий погост. В память всех родных произнесу я тост. Пусть волком смотрит на меня в умотину пьяный жандарм. Я родным своим поставлю, а ему и грамма не дам».

Единственная светлая деталь — цветущий погост. В этом можно усмотреть известную символичность. Для очень многих церковная духовность исчерпывается обязательством по отношению к мертвым. Люди приходят в храм не молиться, а поставить свечку или написать записку о поминании. Так вот стоит ли «на зеркало пенять, коли рожа крива»? И не может ли «стеб» группы оказаться полезным, хотя бы в осознании степени нашего падения, подобно тому, как издавна юродивые обличали заносчивых? Может быть панк — это промыслительная форма юродства нашего времени?