Юрий Гончаров - У черты

• Название: У черты
• Автор: Юрий Гончаров
• Жанр: О войне
• Год: 2004

«… И вот перед глазами Антона в грубо сколоченном из неструганых досок ящике – три или пять килограммов черных, обугленных, крошащихся костей, фарфоровые зубы, вправленные в челюсти на металлических штифтах, соединенные между собой для прочности металлическими стяжками, проволокой из сверхкрепкого, неизносимого тантала… Как охватить это разумом, своими чувствами земного, нормального человека, никогда не соприкасавшегося ни с чем подобным, как совместить воедино гигантскую масштабность злодеяний, моря пролитой крови, 55 миллионов уничтоженных человеческих жизней – и эти огненные оглодки из кострища, зажженного самыми ближайшими приспешниками фюрера, которые при всем своем старании все же так и не сумели выполнить его посмертную волю: не оставить от его тела ничего, чтобы даже малая пылинка не попала бы в руки его ненавистных врагов…

– Ну, нагляделись? – спросил шофер и стал закрывать ящики крышками.

Антон пошел от ящиков, от автофургона, как лунатик.

– Вы куда, товарищ сержант? Нам в другую сторону, вон туда! – остановили его солдаты, а один, видя, что Антон вроде бы не слышит, даже потянул его за рукав. …»

---

Но школа бедности, испытаний выпускает в жизнь учеников и учениц двух сортов: скромных в потребностях, довольствующихся доступным, благодарных судьбе, обстоятельствам, что не висит над головой тень голода и нищеты, без зависти смотрящих на других, кто более сытно ест и более модно одевается, и алчных – таких меньше, но они есть – кто, натерпевшись, вырвавшись из тисков нищеты, стремится воздать себе сверх всякой меры за пережитое, упущенное, чьи аппетиты не имеют границ и всегда остаются ненасытны.

Жена Антона уже давно была обеспечена всем, что требуется во всех случаях жизни, но, одевшись для похода в театр в хороший светлый или темный костюм, в белую блузку с брошью, без алмаза или сапфира, но изящную, привлекающую вниманию, надевая перед зеркалом черную шубу «под котик», она могла саркастически, обнажая свои затаенные, накопленные обиды, сказать:

– Хороша… жена инженера!

Слово «инженера» звучало в ее устах по меньшей мере как «жена первого секретаря обкома» или даже «Генерального секретаря».

Антон, уже изучивший все ее претензии, желания, аппетиты, предметы ее тайной зависти, не раздражаясь, не злясь, спокойно произносил:

– Ты не забывай, какая зарплата у инженеров.

Жена вспыхивала:

– При чем тут зарплата? Кто у нас на зарплату живет? Все как-то крутятся, устраиваются, находят какие-то пути! Если бы ты по-настоящему заботился о семье, если бы ты по-настоящему хотел, чтоб твоя жена выглядела не хуже, чем другие, ты бы нашел, как это сделать. Ты бы что-нибудь придумал!

– Что же именно?

– Не знаю что. Это твое дело, сам должен думать. Некоторые сверхурочную работу берут, расчеты на дом. За кого-то статьи пишут. Способов масса, надо только хотеть!

Это ее убийственное, уничтожающее Антона, стирающее его в порошок: «Если бы ты по-настоящему хотел…» – повторялось беспрерывно, в применении ко всем сторонам и деталям быта. Если бы Антон по-настоящему хотел – у них была бы не такая жалкая «хрущоба», в какой они живут, – да не живут, разве это жизнь, ютятся, мучаются, существуют, – а приличная квартира комнаты в четыре, чешской планировки, с просторным коридором, где можно расположить гардеробы с одеждой, книжные шкафы, не загромождать ими жилую площадь, с просторной кухней, где можно не толкаться друг о друга, где за стол можно посадить хоть двадцать человек гостей. Если бы Антон по-настоящему хотел – у них была бы хорошая дача возле леса или на берегу реки, какие строят сейчас: кирпичный дом в два, в три этажа, с водяным отоплением, камином, пригодный для проживания и зимой, в любые морозы, кода так приятно походить на лыжах по окрестным полям, с солярием на крыше, где можно загорать полностью обнаженным… Если бы Антон по-настоящему хотел и старался – у них была бы новая отличная автомашина, а не купленный с рук горбатый «запорожец», на котором просто стыдно, позорно ездить. Если бы Антон по-настоящему хотел, по-настоящему любил и уважал свою жену, по-настоящему понимал ее вкусы, желания – у нее была бы не шуба «под котик», а шуба из норки или каракульчи… Если бы Антон по-настоящему хотел, чтобы его семья жила на современном уровне, с современными удобствами, пользовалась тем, чем располагают другие люди, инженеры его уровня, даже ниже его по способностям, знаниям, всему прочему – он давно бы уже занимал совсем другие должности, не сидел бы в своей зашарпанной каморке, где не повернуться, а восседал бы в кабинете с десятком телефонов, смазливой секретаршей в «предбаннике» – ведь Антону не раз предлагали административные, руководящие посты, но он – как баран: нет, это не для меня, это не мое. Моя стезя – изобретательство, техническое творчество, поиск… Много они тебе дали – это твое творчество, твои поиски…

…Солнце полностью ушло из заброшенного парка. Последние его отблески соскользнули с верхушек деревьев.

Антон поднялся с пенька, выпрямился. Острая боль пронзила ногу от ступни до поясницы. Когда долго сидишь, а потом встанешь на ноги – всегда возникает такая режущая боль. Надо постоять, пошевелить мышцами, прежде чем делать первые шаги.

Но боль была не только в ноге, она сверлила всю левую половину груди, пробиралась под лопатку. Утром болело так же точно, но Антон подержал во рту таблетку валидола, помассировал грудь, плечо – и вроде боль ушла. А сейчас она возникла вновь и была гораздо острей. С каждым вздохом словно раскаленный осколок вонзался в сердце и поворачивался там зазубренными краями. Сотни иголок бежали по левой руке до самых кончиков пальцев. Ноги слабели, не могли держать тело, а воздуха не хватало, Антон втягивал его в себя усилиями легких, всей грудной клетки, а он словно бы не шел внутрь, останавливался у самого рта.

Холодный пот выступил у Антона на лбу; капли его, сливаясь, сползали на брови, ресницы, туманили и едко, солью, жгли глаза.

Такого с ним еще не бывало. Сердечников во время приступа обычно охватывает страх. Но страха Антон не чувствовал, и это был еще один нехороший признак, означавший, что на этот раз случай особый, серьезней, чем когда-либо прежде. Но что ж – он всегда хотел, чтобы было вот так: сразу, без долгих мук… Как было со многими его друзьями, сотоварищами на фронте: на полуслове, на половине движения, половине шага…

Средних лет человек в светлой куртке, с портфелем в руке, быстро шел через парк по дорожке, что протоптали нетерпеливые прохожие, сокращая путь на соседнюю улицу. Так устремленно спешат со службы, с работы домой, если дом мил и притягателен, если томит скука по своим близким, хотят увидеть их как можно скорей. Взгляд спешащего человека скользнул по лицу Антона. В динамике своего движения он сделал еще пару шагов, круто остановился.

– Вам плохо? – спросил он с сочувствием, внимательно вглядываясь Антону в лицо. – Вы сядьте, вы же так упадете…

Он помог Антону опуститься снова на пенек, продолжая тревожно смотреть в его лицо.

– Вам нужно «скорую», – сказал он решительно. – Я вызову.

Антон не отозвался ни словом; воздух свистел и хрипел в его брюках, губы, язык были сухи, бесчувственны, не повиновались.

Человек достал из кармана куртки черную плитку мобильного телефона, ткнул пальцем в кнопки, недолго поговорил.

– Сейчас приедут, одна из машин тут где-то близко…

Черные стволы деревьев вокруг Антона, пестрая листва, фигура человека в серой куртке, оставшегося возле него, стали размываться, куда-то уплывать. С ним тоже что-то происходило: как будто сила земного притяжения прекратила над ним свою власть, выпустила его из своих объятий – и он тоже куда-то уплывал. Или улетал – как воздушный шарик на веревочке, отпущенный на свободу…

Сзади себя он услышал шум автомобильного мотора. Торопливыми шагами подошли двое: длинноногий юноша в синих джинсовых брюках, коротком белом халате поверх синей джинсовой куртки и плотный, пожилой мужчина – тоже в белом халате, с чемоданчиком в руках. Мужчина с чемоданчиком выглядел доктором, юноша в джинсах – санитаром, в крайнем случае, фельдшером. Или студентом на практике. Но было наоборот: доктором был джинсовый юноша. Первым делом он обхватил своими пальцами на руке Антона запястье, сжал на пару секунд.

– Пульс слабый, редкий. Быстро – давление!

Фельдшер щелкнул замочками чемоданчика, появился тонометр.

Парень в джинсах, расстегнув на Антоне рубашку, коснулся его груди холодным металлическим кружком с мембраной фонендоскопа.

– Морфина – кубик!.. Кордиамина – кубик!..

– Давление падает!

– Кубик мезатона!

Головы, лица молодого врача и фельдшера были перед глазами Антона, но голоса их он слышал так заглушенно, словно они находились где-то очень от него далеко.

– Давление падает!

– Еще кубик мезатона! Вася, носилки!

Мелькнуло небо в прогалах ветвей и листвы, закачалось, и он закачался, словно на волнах.

– Вася, врубай сирену, мигалку, гони что есть мочи!

– Да поздно уже, Игорь Петрович, поздно, не довезем…

Это были последние слова, что дошли до слуха и сознания Антона…

25 июля 2002 – 25 февраля 2003 г.