Татьяна Тихонова - Сборник рассказов

• Название: Сборник рассказов
• Автор: Татьяна Тихонова
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Видишь ли, Лекка, — сказал он, посматривая на неподвижного призрака, — … Так вот, о чем я? Да, ты — не прав… Это необычная история. Где это видано, чтобы инструмент не слушался своего хозяина, а тот как безумный таскался с ним по всему свету, вызывая жалость и презрение?

Скрипач вздрогнул. Водя смычком по струнам, он устало слушал, как выводит собственной рукой польку, за которую раньше не дал бы ломаного гроша. И слушал болтовню домового… Приглушенный голос Прокопия бубнил где-то совсем рядом, и слова больно ранили, хотя казалось, что он уже давно привык к унижению и даже находил в нем для себя утешение…

— А Арлен Во был очень хорош собой в молодости, — продолжал домовик, — и скрипка будто оживала в его руках, только что не разговаривала… Люди толпами приходили его слушать, надо было видеть окостеневшую от ужаса или плачущую толпу, чтобы понять, что ему было дано во владение чудо. Ну, мы-то с тобой понимаем, что это такое, — пожал он плечами, — а люди — просто сходили с ума от его игры на обычной скрипке. В общем, уже потом, после всей этой истории я услышал, — скрипочка у него была необычная! Хозяин у нее был, — великий мастер. Делал он замечательные скрипки, и не было ему равных в этом, да только некому было играть на них. Умер он от нищеты с этой вот самой скрипицей в руках, и прилепилась его несчастная душа к ней… Никто не знает, случайно ли встретились эти двое, или Арлен прослышал про скрипку… Это… — Прокопий кивнул головой в сторону призрака, — дочь мастера…

Глаза старого музыканта широко открылись. Под расхлябанную канитель польки перед ним отчетливо встали тонкие черты девушки, которая рассказывала ему когда-то про скрипку. С кустов цветущего шиповника падали капли прошедшего дождя, в комнату через открытое настежь окно плыл сладкий воздух весеннего сада, а девушка была такая славная… Проведя с ней ночь, он ушел на рассвете… и забрал скрипку…

— И толи она не сразу заметила, — скрипел, как запечный сверчок, Прокопий, — что инструмента в доме нет, толи любовь была ее так сильна, что она не верила, что он не вернется… Толи мастер был рад, что его детище в руках искусного скрипача, только такого музыканта, пожалуй, больше белый свет не видел, каким был эти два года Арлен Во. А потом она умерла от чахотки, Валерия… И скрипка умерла.

…Глаза слепого музыканта закрылись. Рука машинально еще вела смычок, а скупая слеза сползла по щеке… Значит, умерла…

Спина его неожиданно выпрямилась. Взгляд стал колючим… злым… Надежды на чудо больше не было… Надежды на любовь уснули давно… Впереди ничто не ждало… Пальцы, впившись в непослушный смычок, и, схватив за горло горделивую скрипку, неожиданно по-прежнему властно завладели звуками… которые захлебнулись на миг… и вдруг ударили очень больно волной его безысходного отчаяния по стенам, по столам, по лицам, застывшим в недоумении…

Призрак опять шевельнулся. Пустота качнулась, обретя очертания, тонкие руки закрыли прекрасное, истощенное лицо. Нежный голос, от которого волосы встали дыбом у обоих повидавших разное на своем веку домовых, прошептал отчетливо:

— Вступив в Начало, Концу поклон положишь, и Смерть войдет в свои права…

Музыка, лившаяся безумием на головы слушавших, оборвалась. Тело скрипача вздрогнуло и замерло навсегда с улыбкой на губах, осветивших его мрачное лицо в последний миг…

Если меня нет…

Мне пьяный врач сказал,

Что тебя больше нет,

Пожарный справку выдал,

Что дом твой сгорел…

(Из песни гр. Наутилус Помпилиус)

1

Великолепный бентли лениво освещал фарами осеннее захолустье небольшого городка.

На заднем сиденье лежал молодой человек. Красив, хорошо одет, но… рука его в белоснежном манжете с золотой запонкой была так неестественно закинута, под таким углом, что наводило на мысль, — жив ли ее хозяин, а, при более пристальном взгляде на лицо, — жив, но не безумен ли он?

Глаза его были расширены, зрачки сужены до точки, лихорадочный румянец пылал на щеках, дорогой костюм безжалостно смят, и только, может быть, оторванная с корнем пуговица распахнутой на груди рубашки говорила о том, что ее хозяину непросто нездоровится. Женщина, сидевшая за рулем, бросила усталый взгляд на заднее сиденье. Но не сострадание мелькнуло в нем, — мрачное удовлетворение было в этих глазах.

За окном огни провинциального города постепенно сменились сумрачным перелеском, дорога мелькала перед глазами, в машине стояла тишина, прерываемая хриплым дыханием мужчины, иногда слышались отдельные слова. Они, похоже, очень интересовали женщину, но, тряхнув роскошными каштановыми волосами, она упрямо продолжала путь. Неожиданно бентли остановился. Дождь медленно струился по темным окнам. В открытую дверь ворвался осенний, холодный воздух, принесший с собой запах прелых листьев. Выйдя и закурив, женщина чего-то ждала.

Вдруг в темноте ярко высветился прямоугольник открытой двери, и стало ясно, что рядом с дорогой стоит дом. В светлом проеме маячила чья-то фигура, и женщина быстро пошла к дому. Разговор длился недолго, видимо все уже было решено заранее. Назад, к машине, водитель вернулась с двумя мужчинами, которые, без лишних вопросов, вытащили парня, и, через некоторое время, он скрылся за дверью мрачного дома, а женщина, устроившись уютно в шикарной машине, мурлыкая какую-то модную песенку, стала торопливо выбираться из этой дыры, — ей надо было вернуться в Н-ск до рассвета.

2

Открыв глаза, он тут же зажмурил их. Через некоторое время он повторил эту процедуру, — потолок над ним опять бешено крутанулся в одну сторону, кровать под ним — в другую, жуткая тошнота подкатила к горлу, и ему ничего не оставалось, как снова закрыть глаза. С закрытыми глазами эта центрифуга продолжала работать, но постепенно сбавляла обороты, и все приходило в норму. Мучительно, словно с похмелья, он начинал вспоминать происшедшее и одновременно боялся это делать, ему казалось, что еще немного и он вспомнит такое… Какое? Он и сам плохо представлял себе, что это может быть. Один и тот же сон приходил к нему тотчас же, как только он проваливался в забытье… Он заглядывает в глазок двери, который тут же оказывается калейдоскопом, и он начинает падать в сверкающую разноцветными огнями пустоту. Мелькание чудесных орнаментов очень быстро сменяется чудовищным водоворотом черного и белого, потом лиц, морд, и вдруг один прекрасный образ заслоняет все другие. Но почему-то он не хочет его видеть и рукой хватает это лицо, и рвет его, и кожа на лице вдруг начинает сползать, и маска падает. Ужас охватывает его при виде открывшегося лица. И страшный хохот будит его…

3

Осень за окном постепенно сменилась зимой. В эту зиму часто снежные бури налетали на городок, и тогда стекла отчаянно бились в стареньких рамах ветхой психиатрической больницы. Дороги переметало снегом, и в это время ни машина с продуктами, ни врач не могли добраться до несчастных, больных душой людей. Они проводили время кто как мог за закрытой на ключ дверью палаты, кто, уставясь в одну точку и раскачиваясь из стороны в сторону, кто неустанно бормоча что-то непонятное, кто-то вел себя так, будто он здесь случайно и его скоро отпустят, извинившись за недоразумение. Сторож, рослый парень лет двадцати пяти, подрабатывающий здесь ночами, относился к психам, так коротко называли больных, с сочувствием, но не больше. Дежурный медперсонал усердно пичкал больных транквилизаторами, и все лечение на этом заканчивалось.

Смотреть в окно — было единственной радостью этого странного больного. Даже видавший виды врач больнички понимал, что этот человек нормален, и где-то в глубине души сочувствовал ему, но история болезни его не способствовала жалости (если только кто-то не постарался — такое тоже бывало).

Однажды, уже в конце марта, ночью странный больной вдруг резко проснулся от того, что в палате зажегся свет. Чувствуя на себе взгляд, он оглянулся на дверь, — смотровое окошечко на двери было открыто, но в коридоре было темно и поэтому человека, смотревшего на него, не было видно. Через некоторое время, окошко закрылось, свет погас, а он, не зная почему, бросился к окну.

По тропинке, подстывшей и заметенной за ночь, шла женщина, длинные волосы развевались на ветру. Вдруг она оглянулась, и, хоть в палате не горел свет, и его наверняка не было видно, ему показалось, что их взгляды встретились. Отшатнувшись от окна, парень сел на кровать и, обхватив голову руками, стал раскачиваться из стороны в сторону. "Пора выбираться отсюда, а то я точно свихнусь. Ну, кто эта ведьма, что ей надо от меня? Прилетела сюда посреди ночи, не удивлюсь, если окажется, что на метле."

Его воспоминания о своей жизни до (жизнь свою теперь он делил на жизнь до и жизнь после, а вот, что произошло и почему он здесь, он не помнил) были обычны: детство, учеба в обычной школе, баскетбол, друзья, потом институт, а потом покатилось, работать он не захотел, открыл клуб, он был красив, женщины его любили, и деньги текли рекой…да, все ему давалось легко, долго так продолжаться не могло, он это понимал, но и остановиться уже не мог…"…ну вот тебя, Егорушка, и остановили…" — грустно подумал он. Так вот эти воспоминания всегда заходили в тупик, — он не помнил, какое место в его жизни занимала женщина, появлявшаяся во снах, и теперь ему казалось, что он узнал ее, это была она, эта ведьма…