Уолтер Саттертуэйт - Клоунада

• Название: Клоунада
• Автор: Уолтер Саттертуэйт
• Издательство: Книжный клуб 36.6
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-98697-024-1

Оперативник сыскного агентства Пинкертона Фил Бомон и его помощница Джейн Тернер по приглашению французской полиции приезжают в Париж. Здесь, в отеле «Великобритания», найдены тела англичанина Ричарда Форсайта и дочери немецкого аристократа Сабины фон Штубен. По всем признакам, произошло двойное самоубийство, и дело может обернуться международным скандалом. Самоубийство ли? — задается вопросом Фил Бомон. От ответа на этот вопрос зависят не только репутации, но и жизни многих людей — в первую очередь жизни Фила и Джейн и даже… известной писательницы Гертруды Стайн…

---

— Вы можете жениться на Рейгане, папином шофере, и остаться с нами навсегда.

— Жениться на Рейгане? — я засмеялась. — Пожалуй, не стоит, Эдвард.

— Но… Эй, вы! — крикнул он брату и сестре. — Подождите! Они и в самом деле ушли далеко вперед и уже сворачивали ко входу на кладбище. Они остановились, и, когда мы приблизились, Мелисса закатила глаза:

— Почему вы все время идете так медлительно? — спросила она Эдварда.

— Медленно, — поправила я.

Эдвард захихикал от радости и показал на нее пальцем.

А Мелисса жестом, так напомнившим мне ее мать, задрала подбородок:

— Ты еще такой несмышленыш.

— Эй! — возмутился он. — Это оттого, что я еще маленький.

— Не оттого, а потому, — поправила она. — Правильно, мисс Тернер?

— Да, но давайте, лучше решим, с чего начнем. Нил, ты знаешь, что здесь похоронен Бодлер?

Он моргнул.

— Правда?

Мелисса возмутилась.

— Ах ты врун! — Она сердито повернулась ко мне, догадавшись, о чем речь. — Он же сам рассказывал нам все про Бодлера.

Нил покраснел.

— Я сказал, мне кажется, что он здесь похоронен.

— Врун!

— Пожалуйста, Мелисса, — сказала я. — Помнится, к могиле Бодлера идти вот по этой тропинке.

Мы нашли могилу мсье Бодлера и потом побродили по широкой аллее между вычурными склепами. Большинство склепов, как тебе, наверное, известно, высокие и узкие. Но попадались и просторные, достаточно вместительные, чтобы их обитатели могли собрать друзей и устроить чаепитие. Воздух был свежий, наполненный запахом цветов. Поскольку была суббота, по кладбищу гуляли и другие семьи — мамы и папы с детьми. Все ходили себе тихонько, но не в скорбном молчании. Все было мирно и чудесно.

— Эдди, — сказала Мелисса, — знаешь, сколько тут мертвецов?

— Сколько?

— Все-все, — ответила Мелисса и хихикнула.

Эдвард какое-то время смотрел на нее, а потом вдруг закатился от смеха.

— Все-все, — твердил он, схватившись от хохота за живот и согнувшись в три погибели.

Наверное, я уже сейчас смотрю на детей, на всю троицу, сквозь розовые очки воспоминаний, но то мгновение запомнилось мне, как особенно трогательное: Эдвард закатывается хохотом, Мелисса все еще хихикает, прикрыв рот ладошкой, а Нил, с трудом сдерживая смех, снисходительно улыбается, поглядывает на меня (уже в сотый раз) и снова отворачивается.

Родители тоже так себя ведут? Тогда как им удается выжить? Гоня прочь ежедневную скуку, еженедельные беды и цепляясь за каждый трогательный миг? Мужественно перескакивая от одного трогательного мгновения к другому, как шимпанзе с ветки на ветку в происках бананов, забыв про сучки, хищников и опасность свалиться?

Не знаю, Ева. Но, по-моему, это на редкость трудное занятие. Куда труднее, чем быть пинкертоном. Куда труднее, чем быть нянькой, а мы знаем, как я великолепно с этим справилась.

Хотя на самом деле мы не знаем, вернее, ты ПОКА не знаешь.

Мы находились всего в нескольких кварталах, от входа в Катакомбы, на площади Данфер-Рошро, но я не стала об этом упоминать. Я все еще сомневалась, стоит ли вести туда детей. Мы взяли такси и с улицы Распай доехали до Одиннадцатой улицы, что на левом берегу Сены, и потом — до кладбища Пер-Лашез.

Из всех парижских кладбищ это я люблю больше всего. Далее больше, чем Монмартрское, которое хоть и кажется очаровательным, по-моему, слишком пестрое.

Нилу, конечно, захотелось посмотреть на могилу Оскара Уайльда.

Мы ходили по дорожкам в поисках могилы: ведь прошло много лет с тех пор, как я была здесь последний раз.

Эдвард скова взял меня за руку.

— Мисс Тернер, — сказал он, — вы знаете, сколько здесь мертвых?

— Нет, Эдвард. Сколько же?

— Все-все. — Он снова засмеялся. Мелисса закатила глаза к небу.

Через несколько минут мы нашли-таки могилу Уайльда.

Странно, но немного поодаль стоял высокий американский ковбой и таращился на памятник. Во всяком случае, мне он показался американским ковбоем: в белой рубашке, черном жилете, синих рабочих штанах и старых, с виду неудобных сапогах с острыми носками и высокими каблуками.

Я с любопытством смотрела на этого типа, удивляясь, что могло его привлечь в Оскаре Уайльде, как вдруг Эдвард поднял руку, показал на памятник и довольно громко сказал:

— Посмотрите, кто-то украл у него писун!

Мелисса снова расхохоталась и взглянула на ковбоя, который, по-видимому, ничего не расслышал, а, следовательно, был глухой.

Памятник представляет собой барельеф нагого мужчины-сфинкса. И действительно, кто-то отломал у него то, что госпожа Эпплуайт назвала бы детородным органом.

Нил залился краской, Мелисса хихикала и поглядывала на ковбоя, Эдвард поднял на меня глаза:

— Мисс Тернер, зачем они это сделали?

Ковбой улыбнулся мне, будто был счастлив, что ему самому не придется отвечать на этот вопрос, повернулся и ушел. Наверное, пошел искать индейцев или коров.

— Не знаю, — сказала я Эдварду. — Но тот, кто это сделал, поступил скверно, правда?

— Правда. А это и есть Оскар Уайльд?

— Нет, милый. Он выглядел иначе.

— Пошли лучше в Катакомбы, — вмешалась Мелисса.

— Мелисса, — сказала я, — думаю, нам не стоит туда ходить. Это место не для детей.

— Мои лондонские друзья там уже побывали все!

Замени Лондон на Торки, и получишь в точности то заявление, которое я сделала отцу в Париже много лет назад, когда была в возрасте Мелиссы, и он высказал те же соображения, какие только что высказала я сама.

— А я не боюсь, — заявил Эдвард.

Нил промолчал. Он и наедине со мной мало говорил, а в присутствии детей и вовсе помалкивал.

— Эйприл Хаверли, — сообщила мне Мелисса, — рассказывала, что там совсем не страшно. — Такое заявление тоже было мне знакомо.

— А я не боюсь, — повторил Эдвард. — Честно.

— Если кто-нибудь там испугается, — заявила Мелисса, многозначительно взглянув на Эдварда, — мы повернем обратно. Ладно?

— Ну, пожалуйста! — заныл Эдвард. — Пожалуйста, мисс Тернер!

Я взглянула на Нила. Он с невинным видом и демонстративным недоумением пожал плечами.

— Пожалуйста, мисс Тернер.

Если бы я так не устала после бессонной ночи, я, наверное, поступила бы иначе. Но я только вздохнула и сказала:

— Ну ладно.

Таким образом, судьба няни была предрешена.

Я не помню, Ева, ты была в Катакомбах? Вход не представляет собой ничего особенного: маленький, простой каменный домик на южной стороне площади. Рядом — деревянный чуланчик. В окошке — хрупкая старушка в траурном одеянии (возможно, та же самая хрупкая старушка, которая сидела там четырнадцать лет назад), она получает от тебя два франка и выдаст свечу с коробкой спичек.

Со слабо мерцающей свечой спускаешься по узкой каменной лестнице. И продолжаешь идти по этой лестнице, которая, медленно-медленно петляя, уводит тебя вниз, на десятки метров под землю. Идти приходится очень осторожно, потому что ступени скользкие и при любом резком движении свеча может погаснуть.

Свеча Эдварда погасла, не успели мы пройти и десяти метров. Лестница только-только стала пошире, он уже мог идти рядом со мной, и с первых же ступенек его пальцы крепко вцепились в мою руку.

— По-моему, — сказала я, — пора вернуться на улицу.

— Нет! — заявил Эдвард. — Пожалуйста, мисс Тернер. Это ветер! Пожалуйста! — Он быстро протянул мне свою свечу, чтобы я зажгла ее от своей.

Нил с Мелиссой шли сзади. Я оглянулась. Их лица дрожали в желтом свете свечей. Нил сказал:

— С ним все хорошо.

— Со мной все хорошо, — подтвердил Эдвард.

— Пошли дальше, — попросила Мелисса, глянув на меня широко раскрытыми глазами.

Несмотря на дурное предчувствие, я приблизила свою свечу к свече Эдварда, зажгла ее и сжала его маленькую ручонку.

Так мы и шли, все вниз и вниз, все дальше от звуков и запахов Парижа, все дальше от солнца — шли сквозь сплошную тьму в нашем крошечном ореоле света. Воздух стал холодным и сырым.

— Мы очень глубоко спустились? — спросил Эдвард.

— На много километров, — ответила Мелисса.

— Не километров, конечно, — поправила я. — Не помню точно, какая здесь глубина. Купим брошюрку, когда поднимемся наверх.

— А кажется — несколько километров, — заметил Эдвард.

Тут наконец мы добрались до дна. И оказались в туннеле полутора метров шириной и двух — высотой. Мы прошли по нему несколько шагов и подошли к первой гробнице.

— И: ты! — воскликнула Мелисса.

В этой камере длиной метров шесть, с арочным сводом, наверное, хранились останки не одной сотни человек. На переднем плане темно-коричневые черепа и бедренные кости были аккуратно уложены наподобие мозаичной стены. Черепа были разложены в виде геометрических фигур — крестов, кругов, квадратов. Но за этой стеной, которая была высотой более метра, за ореолом света от наших свечек валялись вперемешку другие останки: черепа, берцовые кости и все такое — целые кучи костей, тысячи, а может, сотни тысяч.