Ирвин Уэлш - Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)

• Название: Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)
• Автор: Ирвин Уэлш
• Жанр: Контркультура

Первый сборник рассказов Ирвина Уэлша со времен легендарного “Кислотного дома”! Сборник, в котором “король британской контркультуры” снова демонстрирует свой фирменный, черный и злой юмор… Компания развеселых молодых людей застряла в пустыне, где одного из туристов укусила змея, да притом – в интимное место… Придется применять народные средства! Юная светская львицы потеряла собачку – и имеет все основания подозревать, что бедная зверюшка закончила жизнь… в котле корейского повара! Циничный, прожженный хозяин кабака на Канарах вступает в единоборство с таинственными бандитами – в полной и святой уверенности, что они похитили у него то, что ему дороже всего на свете! Это – лишь самые невинные места новых рассказов Уэлша. Рассказов скандальных, ядовитых, неполиткорректных – и дьявольски смешных!Книгой поделилась: ~Девочка~Стервочка~

---

Местечко неплохое, если у вас к таким местам сердце лежит. Но если бы у меня были ее деньги, вряд ли бы я остаток жизни жарился в пустыне. Я решил сменить тему:

– Вы тут надолго обосновались, Иоланда?

Наверное, выпивка делала свое дело, мне показалось, что улыбнулась хозяйка уже искренне:

– Думаю, да. Не пойми неправильно, с этим место меня связывают воспоминания. Ферма принадлежала Хэмфри. Это мой первый муж и единственная настоящая любовь, – пояснила она, слегка зарумянившись. – Когда я умру, дом отойдет нашему сыну. Он живет во Флориде. О, Хэмфри Марстон… Я так и не подыскала ему замену… – Иоланда мечтательно улыбнулась. – Остальные с ним и рядом не стояли.

Ее губы обхватили кусочек лимона. Иоланда пососала его и словно бы поцеловала, прежде чем бросить обратно в стакан. Меня начало обуревать нетерпение. Я не сомневался, что Хэмфри был отличным парнем, но к моим делам он отношения не имел.

– Давайте вернемся к Глену. Он что, был банкротом, когда женился на вас?

Иоланда бросила на меня скучающий взгляд, затем отхлебнула из стакана, и это, кажется, придало ей сил.

– Сам знаешь, какие он фильмы снимал, – раздраженно заговорила она, но потом немного смягчилась. – Он работал ради любви к искусству, а не за деньги. Все, что получал, спускал на выпивку. Страшный алкаш, а пить совсем не умел. Вот мой третий муж, Ларри, Ларри Бриггс, он как раз до Глена был, вот тот умел пить. – Иоланда почти кричала. – Надерется, и давай покупать подарки, тискать… – Она умолкла, рука взметнулась ко рту. – Что я болтаю…

Кажется, она смутилась.

Должен признать, представление задело меня за живое, и я не собирался этого скрывать:

– Не волнуйтесь, мадам, как говорят у нас в Техасе, мне на родео не впервой.

Иоланда хлопнула себя по бедрам, и я приложил все силы, чтобы не пялиться на сотрясения, которые вызвало это движение. А она уже хохотала во все горло:

– Это уж точно, парень! У тебя это на лбу написано! Хочешь знать, что мы с Гленом выделывали в койке, а?

– Мадам, я бы никогда… – запротестовал я, но потом пошел на попятный. – Раз уж вы об этом заговорили…

Как только эти слова вырвались у меня, я осознап всю глубину своего предательства. Что, черт возьми, я творю? Это же один из величайших мастеров американского независимого кинематографа. Человек масштаба Кассаветиса или Сэйлза. Я хотел отдать дань памяти значительному, почитаемому и вдохновенному таланту, который вытащил меня из убожества, а теперь снова тону в похабщине, от которой бежал пять лет назад. Тогда я снимал порнушку в долине Сан-Фернандо – не место, а настоящая кутузка, но счета надо было оплатить.

Два долгих года, проведенных в долине, разрушили наши отношения с Джилл. Помню, как-то по пьяни она сказала: «Ты столько времени снимаешь пизду, что ебать ее у тебя уже нет желания».

Бедолага, в какой-то мере она была права. Трахаться-то мне хотелось, но этого дерьма по горло хватало. Ко времени возвращения домой норму свою я уже набирал, хотя всегда ведь можно попробовать другую выпивку. Может, я слишком упрощаю, но искренне верю, что подобное дерьмо вытягивает из тебя душу. Знаю, бывают люди, которые в этом деле работают подолгу и каждый вечер смывают с себя вонь, только я не из таких. Плюс был один – я научился ставить свет и ловить хороший кадр.

Я жил в Долине – глупый юнец, который должен вести себя как ребенок в кондитерской, но на деле я чувствовал себя шакалом с геморроем и перебитыми лапами. Как-то в период затишья я пришел в засиженный блохами кинотеатр на Голливудском бульваре – там-то я и посмотрел «Лжецов из гнилой бухты». Хэллидей написал портрет городка в западном Техасе, так похожего на тот, в котором я вырос. Я попался на крючок. Вышел из задрипанного кинотеатра и понял: хочу делать то же, что делал Хэллидей. Это стало для меня спасением и мукой.

– В начале у Глена все шло как по маслу, настоящий техасский бычок, как сейчас помню. – Иоланда улыбнулась, но улыбка вскоре сменилась кривой ухмылкой. – Но, как водится у мужиков, надолго его не хватило.

Не думаю, чтобы она пыталась меня задеть; я не много успел рассказать о своей жизни, но в ее голосе отчетливо слышались горькие нотки Джилл в последние месяцы наших отношений. Я постарался сохранить спокойствие и ждал продолжения.

– Мне с мужиками не везло, – пожаловалась Иоланда. На нее явно нашло то же настроение, что и на меня. – Хэмфри Марстон был гораздо старше меня, но он единственный, кто оставил мне на память хоть что-то, кроме долгов. Этот дом – прямо над водоносным слоем – принадлежал как раз ему.

Снова это словосочетание. Я несколько опешил, и, видимо, это отразилось у меня на лице, потому что Иоланда вскинула брови.

– Мадам, простите мое невежество, но что такое водоносный слой? Я так понимаю, что-то типа подземного озера?

– В самую точку, – кивнула она, подливая в стакан джина. – Застройщики вечно барабанили к нам в дверь с чеками на огромные суммы, но Хэмфри решил, что вода – именно то, за что стоит держаться. Двадцать с лишним лет назад, пока от гор не провели трубопровод, ее здесь хватило бы на содержание нескольких хозяйств и поля для гольфа. Но Хэмфри на их деньги плевать хотел. Тогда застройщики и власти штата решились на грязную игру, все испробовали, лишь бы свои лапы на ранчо наложить. Хэмфри был довольно мягким человеком, но мог проявлять ослиное упрямство; он и глазом не моргнул, каждый раз в суде устраивал им показательную порку.

– За старину Хэмфри!

Я улыбнулся и поднял стакан.

Парень начинал мне нравиться.

Иоланда подалась вперед, чокнулась со мной, осушила стакан и налила себе снова. Пока она стояла ко мне спиной, я успел рассмотреть мягкую, жирную плоть, выплескивающуюся из-под цельного купальника. Когда хозяйка обернулась, я отвел глаза.

– Этот дом он унаследовал от отца, тот хотел, чтобы сын развивал ферму. Но Хэмфри интересовали только животные, – продолжала она. – У него степень бакалавра по зоологии…

Иоланда указала на чучело кошки, установленное на под-ставке. Я обратил внимание, что кошке придали классическую сидячую позу: задние лапы подогнуты под корпус, передние вытянуты, морда смотрит вверх, словно ожидая подачки.

– Вот чем он занимался. Это его работа.

Должен признаться, меня впечатлило. Большинство такси-дермистов, а я их в штатах, где охота была любимым делом, повидал немало, старались имитировать движение, даже если делали чучела домашних питомцев.

– Классно он ей придал обычную кошачью позу, не стал изображать, что она кидается на добычу.

– Да, Хэмфри всегда старался придавать животным анатомически верную позу. – Она указала на завешанную сертификатами стену и на шкаф, заполненный трофеями. – Он был лучшим во всем штате. Я ему частенько помогала. Вначале, правда, тошнило…

Иоланда застенчиво отмахнулась от ожидаемого возражения или комплимента.

Помимо собственной воли я вошел во вкус:

– Не возражаете, если спрошу – а что приключилось с вами и Хэмфри?

Иоланда грустно посмотрела на меня, потом выдавила кривую улыбку.

– Я тут ни при чем, приключилось все сним. Как-то днем я вернулась из магазина и нашла Хэмфри в мастерской. Он как раз набивал енота, когда случился обширный инфаркт. И вот я склонилась над ним, а он лежал такой же безжизненный, как и чучело, над которым он работал. – Иоланда смахнула слезу, будто горе постигло ее только вчера. – Об заклад могу биться, это чертовы застройщики из него всю душу вымотали. – В ее взгляде скользнула горечь, губы обнажили злой оскал. – Даже если обыгрываешь этих мерзавцев, все равно платишь слишком дорого.

Тут я не мог не согласиться. Старина Хэмфри тянул на героя в фильме Глена Хэллидея. Обычный парень противостоит денежным задницам и властолюбивым торчкам – потому что он должен, черт подери, это сделать.

– Еще и поэтому я никогда не продам ферму. – Иоланда отчаянно покачала головой. – Они мне твердили, что я сама себе яму рою, что вода скоро потечет с гор и надо делать деньги, пока платят. Да, вода потекла с гор, только несчастные ублюдки, которые пытались наложить лапы на воду моего Хэмфри, разорились раньше, насиживая свою бесполезную землю!

Она все говорила и говорила о старине Хэмфри, и черт бы меня побрал, конца-края не было этому ее рассказу. Но я ничего не мог поделать. Иоланда расчувствовалась, останавливать ее было как-то неловко. Она рассказала, как познакомилась с Хэмфри в тот день, когда ее выбрали мисс Аризоной, и что в отличие от всех остальных он всегда вел себя по-джентельменски и с ней обходился, как с леди. Они крепко любили друг друга, это ясно. Я многое узнал о Хэмфри и о таксидермии, но как бы я ни восхищался чуваком, который сидел себе на своей земле, набивал чучела и водил за нос застройщиков и власти штата, все же это был не Глен Хэл л идей. Мне понадобилось немало времени, чтобы Направить беседу в нужное русло, и когда это удалось, я заметил, что Иоланда разочарована.