Архиепископ Никон Рождественский - Меч обоюдоострый

• Название: Меч обоюдоострый
• Автор: Архиепископ Никон Рождественский
• Издательство: АО «Санкт-Петербургская типография № 6»
• Жанр: Религия
• Год: 1995
• ISBN: ISBN 5-900248-29-1

Любит Господь нашу Русь Православную, которая когда-то не напрасно именовалась святою, а ныне так много и тяжко согрешает пред Богом, — любит и любя наказует, и наказуя милует, и в самом наказании пути к избавлению указывает. Только будьте, русские люди, внимательны к неисповедимым путям промысла Божия и вы ясно увидите в них перст Божий, указующий вам, где и в чем искать спасения родной стране, — писал в 1913-ом году архиепископ Никон (Рождественский).

---

Темно, неясно, непонятно все это для человека, особенно для простеца. Но сие учение уже выдается как «догмат»: автор книги, в которой впервые появилось оно, схимонах Иларион, так и говорит, что он «поставил этот догмат в таком виде, в каком он не встречается нигде, кроме о. Иоанна Кронштадтского». Но о. Иларион утверждает, что этот догмат якобы всегда содержался и содержится Церковию, но доселе был как бы сокровен.

Чтобы правильно судить о сем якобы сокровенном догмате, должно помнить, что все догматы, несмотря на всю их таинственность и непостижимость для ума нашего, тем не менее никогда не противоречат законам нашего разума. Непостижимость еще не есть логическое противоречие. Например: Бог троичен в Лицах, но един по Существу, — вот догмат. Противоречит ли он разуму? Он непостижим для нашего разума, но законам разума не противоречит, ибо содержит в себе две истины — разные, но взаимно не отрицающие одна другую: — единство сущности Божества, другая — троичность Лиц. Так, нас учили в православной догматике. Вот почему все догматы приемлются разумом, когда он смиряется пред тайнами Божественного откровения. Но в новом учении имеется логическое противоречие.

Что такое имя вообще, как мы его понимаем?

Имя есть условное слово, более или менее соответствующее тому предмету, о коем мы хотим мыслить; это есть необходимый для нашего ума условный знак, облекаемый нами в звуки (слово), в буквы (письмо) или же только умопредставляемый, отвлеченно, субъективно мыслимый, но реально вне нашего ума не существующий образ (идея). Без такого знака наш ум был бы не в состоянии приблизить к своему пониманию тот предмет, какой мы разумеем под тем или другим именем. Наш дух, сам по себе, вне тела, может быть, в таких именах и не нуждается; но теперь, пока он заключен в телесный состав, он иначе и мыслить не может, как умопредставляемыми образами, идеями, словами, именами. Обычно, имя указует нам какие-либо свойства предмета, приближаемого к нашему мышлению, но повторяю: реально — ни духовно, ни материально имя само по себе не существует. Это почти то же, что в математике идеальная точка, линия, круг, в географии — экватор, меридиан и под. Таково значение имени для нашего мышления, такова его сущность.

Возьмем другое слово, входящее в формулу нового догмата: «Бог». Самым главным, как бы всеобъемлющим признаком сего понятия в нашем христианском смысле является всесовершенная духовная личность. Так, и в православном Катихизисе говорится, что Бог есть Дух, духовная личность, Дух вечный, всеблагий, всеведущий, всеправедный, всемогущий, вездесущий, неизменяемый, вседовольный, всеблаженный. Все другие признаки сего понятия объединяются в основном понятии личности — Духа. Этот признак должно иметь в благоговейном внимании всегда, когда мы произносим слово «Бог».

И вот, при соединении двух, сейчас рассмотренных нами слов «имя» и «Бог» в одно предложение, в одну мысль, как это видим мы в новом догмате, является явное логическое противоречие одного понятия другому: «имя», как идея, мысль — нечто реально — ни материально, ни духовно не существующее, а «Бог» есть реальнейшее существо, самобытная сущность, основа всякого реального бытия и притом — повторяю — всесовершеннейшая личность. Ясно, тут само собою выходит такое умозаключение: нереальное (имя) есть реальнейшее Существо, всесовершеннейшая Личность.

Такого логического противоречия и взаимного отрицания двух понятий наш разум, как отображение разума творческого, принять не может.

Защитники нового догмата говорят, что имя Божие неотъемлемо от Бога, что каждый раз, когда мы произносим имя Господа, то разумеем или призываем именно Его Самого, а не отвлеченную идею, умопредставляемый образ.

Но тогда зачем ставить логическое ударение на слове «имя», зачем как бы подчеркивать это слово? Зачем настаивать на имени тогда, когда разумеем Его Самого? Невольно приходит на мысль, что это нужно новым учителям по каким-то особым соображениям. И если вникнуть глубже в их учение, то становится понятным, зачем это им нужно.

Должно сказать, что хотя имя, как отвлеченное умопредставление о чем бы то ни было, отдельно от предмета реально не существует, но в процессе мышления всегда может быть отделено от того предмета, коему усвояется. Ему может быть приписано то или другое качество, коим самый предмет не обладает. Например, об имени можно сказать: благозвучно оно или нет, легко или нелегко произносимо, объемлет ли все признаки именуемого или же часть их, один из них, и подобное. Нет надобности делать исключение и тогда, когда речь идет об имени Божием. Мы употребляем его и в молитве, произносим и тогда, когда беседуем или пишем о Боге. Надо помнить еще и то, что мы существа ограниченные, а Бог неограничен, непостижим для нашего ума, необъятен для нашего слова. По благости Своей Он открывает Себя в слове человеческом, но всякое слово наше остается ограниченным и условным, Он же безусловно всесовершен. В Его имени, в нашем слабом слове или нашем умопредставлении о Нем есть только приближение понятия о Нем к нашему уму, но не тожество — не только с самым Существом Его, но даже и с тою идеею о Боге, которая прирождена нашему духу, как неотъемлемая черта образа Божия в нас самих, которая предносится, в силу этой прирожденности, нашему уму, но не объемлется, не выражается во всей полноте своей ни одним из наших словес. Посему необходимо признать, что наша идея, наша мысль о Боге — одно, а самое Существо Божие — другое. Только при таком отделении имени, как мысли о Боге, от самого Существа Божия и можно здраво мыслить и благоговейно рассуждать о Нем. Уже по одному этому непозволительно дерзать говорить: «имя Божие есть Сам Бог». Бог в Существе Своем неименуем. Нет на земле достойного Его имени и на языках человеческих таких слов, которые во всей полноте обнимали бы Его Существо, все Его совершенства: и так называемые имена Его суть только слова, указующие на то или иное Его свойство, например: Сущий (Иегова), русское Бог — указуют на Его вечность, Его приснобытие, на то, что Он самосущий источник всякого бытия; Иисус — на то, что Он есть Спаситель наш, нас ради воплотившийся и ставший Богочеловеком; Христос — на то же служение спасению рода человеческого; Сын Божий на Его предвечное рождение от Отца, на Его отношение к Первому Лицу Пресвятой Троицы; Господь — на Его владычественное отношение к созданной Им твари и искупленным Его кровию людям, и т.под. Но если бы нашлось на языке человеческом слово или в мысли нашей представление, во всей полноте объемлющее в себе все свойства и совершенства Божии, и тогда это была бы только идея о Боге, только благоговейная мысль о Нем, наше субъективное представление, а не Сам Он по Своему Существу. Если угодно — это был бы только мысленный образ Божий, духовная умопредставляемая икона Его, а не Сам Он. Правда, когда благоговейная мысль обращается к Богу, призывая святейшее имя Его, то Господь в то же мгновение внемлет молящемуся, мало того: Он Сам дает и молитву молящемуся, но и при сем Самое Существо Божие не воплощается в идее, а лишь проявляется некая сила Божия, именуемая благодатию. И является она не потому только, что человек умом или устами произнес имя Божие, а потому, что произнес его с должным благоговением и верою, обращая и свое сердце к Богу (Существу Божию), как цветок обращается к солнцу. Не от звуков имени, не от отвлеченной идеи, не от умопредставляемого имени, а от Самого Бога льется на него луч благодати. Имя при сем является, как я уже сказал, лишь необходимым для нашего мышления условием, чтобы облечь нашу мысль в наше слабое слово, что для Бога не нужно, а для нас необходимо.

Повторяю: для нас имя Божие есть только слабая тень одного из свойств или состояний Божиих, отмеченная в нашем слове или мышлении; мы и тени воздаем должное почитание, как иконе, ибо и тень апостола Петра исцеляла болящих: но не дерзаем отождествлять сию тень с Самим Богом и говорить, что «имя Божие есть Бог». На это не дает нам права простой, здравый разум; это на деле доказывают и сами защитники нового догмата: несмотря на их настойчивое уверение, что имя Божие неотделимо от Лица Божия, они все же его отделяют в своем мышлении. Да и разум непременно этого требует, ибо Господь Бог есть Личность, а идея и есть только идея, отвлеченность, субъективное представление, хотя бы и внушенное, открытое Богом человеку. Раз они называют идею «Богом», они тем самым уже признают ее личностью. Но поелику эта, уже обратившаяся, по их учению, в личность идея ими настойчиво признается «Богом», поелику ими усиленно подчеркивается, что не только Сам Господь Бог есть Бог, но и имя Его есть «Бог», то с логическою необходимостию из сего выходит, что как Существо Божие Само в Себе есть Бог, так и имя Его есть Бог, а сим самым в их мышлении имя отделяется в особую от Бога личность. Нет нужды делать отсюда логическое умозаключение, ведущее к какому-то двоебожию... О, конечно, они протестуют против такого понимания, но здравый разум требует признания сего вывода с неумолимою логикою...