Арсений Гулыга - Гегель

• Название: Гегель
• Автор: Арсений Гулыга
• Издательство: "Молодая гвардия"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

---

Гегель знал, что от него хотят. Свою вступительную лекцию в Берлине он начал с прославления Пруссии как центра науки и культуры. Духовная жизнь, говорил он, составляет один из основных моментов этого государства. Вместе с тем именно здесь «получила свое начало та великая борьба, которую народ в единении с своим государем вел за свою независимость, за уничтожение чужой бездушной тирании и за духовную свободу». Философия нашла убежище в Германии и живет только в ней. Былые бонапартистские симпатии Гегеля улетучились еще в Гейдельберге, общий патриотический подъем захватил и его.

Война 1814 года оставила противоречивое наследие: пробудив свободолюбивые надежды, показав необходимость активных действий, она вместе с тем довольно основательно спутала ориентиры. Революция, которая на глазах одного поколения выродилась в наполеоновскую диктатуру, симпатий уже не привлекала. Горячие головы были полны националистического угара. Но бурлило только студенчество. В этой среде возникла радикалистская организация — Буршеншафт. Она пришла на смену старым академическим землячествам, где студенты лишь пили во славу своих монархов. Она сразу приобрела политический характер, хотя какой-либо определенной программы не существовало. Это было движение не столько «за», сколько «против». Против французских мод, против английских товаров, против русского самодержавия, против собственного правительства. При этом одни мечтали о возрождении Германской империи, другие хотели видеть свою страну демократической республикой, Многие Считали, что в первую очередь надо покончить с евреями. Все без конца повторяли четыре са-краментальных прилагательных: frisch, frei, frohlich, fromm (свежий, свободный, веселый, благочестивый). Перестав носить французские галстуки, бурши были убеждены, что воскрешают древнегерманскую доблесть. Центр движения находился в Иене, где профессор Фриз с университетской кафедры туманно вещал о немецкой свободе. Веймарский герцог Карл Август покровительствовал либеральным начинаниям.

В октябре 1817 года исполнилось триста лет со времени начала Реформации в Германии. Официальные торжества состоялись в Виттенберге. В Вартбурге собрались студенты (человек пятьсот), решившие заодно отметить и четырехлетие битвы под Лейпцигом. В театральной обстановке, в Присутствии четырех иенских профессоров (в том числе Фриза), воодушевленные их речами студенты совещались о создании обще германского Буршеншафта. Во время торжественного обеда провозглашались тосты за свободу, за герцога Веймарского, за победителей при Лейпциге. Вечером профессора отбыли восвояси, а молодежь продолжала веселиться при свете факелов. В честь Лютера зажгли костер. Вдруг кому-то пришла в голову мысль предать огню ненавистные книги. Под рукой их не оказалось, поэтому под общий хохот был зачитан список из двадцати восьми названий (среди них был и сборник прусских полицейских инструкций, и кодекс Наполеона), а сожгли наспех сделанные макеты. Заодно в огонь бросили солдатскую косичку и капральскую палку.

Вартбургский праздник повлек за собой ряд репрессивных мер. Фриза отстранили от должности. Студенты заволновались. Весь следующий год напряжение нагнеталось. Весной 1819 года произошло убийство Коцебу.

Уроженец Веймара, юрист по образованию, монархист по убеждениям, литератор по призванию Август Коцебу был человеком пестрой судьбы. Дипломат на русской службе, он получил от царя дворянский титул и поместье в Эстляндии, но также ссылку в Сибирь, где находился, правда, недолго. В Вене он подвизался в роли придворного драматурга, в Берлине его избрали членом Академии наук. После Тильзита снова очутился в Петербурге, где издавал антинаполеоновские журналы, в том числе «Немецко-русский народный листок». Быстро продвигаясь по службе, он достиг крупного поста в русском министерстве иностранных дел. В 1817 году Александр I послал его в Германию с поручением информировать о положении в стране. Перу Коцебу принадлежало двести одиннадцать пьес, пользовавшихся шумным успехом, и огромное множество прозаических произведений. Он высмеивал движение буршей, а те платили ему ненавистью, называли русским шпионом, грозили расправой. 23 марта руководитель Буршеншафта в Эрлангене Карл Занд проник в дом писателя и заколол его кинжалом. Студент-богослов бросился на Коцебу с криком «Предатель родины!». Совершив убийство, Занд опустился на колени и произнес: «Благодарю тебя, господи, за эту победу». Он нанес себе несколько кинжальных ударов, но они оказались не смертельными. Задержанного выходили врачи, а затем, уже по приговору суда, палач отрубил ему голову.

Во время следствия упорно искали сообщников, но их не оказалось. Тем не менее начались аресты. Фридрих Вильгельм III поспешил похоронить проект прусской конституции, над которым работал Вильгельм Гумбольдт. Повсюду были закрыты спортивные залы, где собиралась молодежь. Летом в Карлсбаде встретились немецкие государственные руководители. Здесь постановили усилить правительственный надзор за университетами, запретить тайные общества, установить цензуру для всех печатных изданий объемом меньше 20 авторских листов, создать комиссию по делам «демагогов».

Среди задержанных полицией и привлеченных к расследованию были и гегелевские ученики. Философ невольно оказался вовлеченным в гущу событий. Он не одобрял радикализма, но равным образом — полицейских репрессий. Он пытался умерить пыл буршей, но всегда оказывал посильную помощь жертвам преследований.

 Сначала сообщим версию, как бы заимствованную из оперетки, но имевшую широкое хождение в Берлинском университете. Будто бы один из арестованных студентов был помещен в тюремную камеру, окно которой выходило на Шпрее и находилось почти на одном уровне с водой. Товарищи заключенного повадились навещать его по ночам, подъезжая к тюрьме на лодке. Однажды они взяли с собой и профессора Гегеля. Рискуя получить пулю часового, он не терял тем не менее присутствие духа. В целях конспирации разговор с арестованным шел на латинском языке. Гегель ограничился лишь одним вопросом: «Num me vides?» («Теперь ты видишь меня?»)

Поскольку до узника можно было почти дотянуться рукой, неуместность вопроса вызвала на обратном пути общий смех, который философ принял как должное.

Скорее всего ничего подобного не было. По-видимому, это одна из тех легенд, которыми студенты окружают и свои проделки, и своих профессоров. Но она интересна, как свидетельство доброжелательностии уважения. Здесь и вера в мужество учителя, и легкая насмешка над его неумением ориентироваться в обстановке.

В действительности Гегель был основательно напуган тем, что творилось вокруг него. «Мне, — писал в одном из писем, — скоро исполнится 50 лет, из них 30 я прожил в эти вечно неспокойные времена страхов и надежд, и я надеялся, что хотя бы теперь придет конец всем этим страхам и надеждам. Но теперь я вижу, что всему этому не будет конца, и в мрачные минуты мне кажется, что все идет хуже и хуже». В другом письме: «Я и боязливый человек, и люблю покой, и мне совсем не доставляет удовольствия наблюдать, как надвигается гроза, хотя и я уверен, что на меня упадет самое большее несколько капель из дождевой тучи».

Радикально настроенных студентов и преподавателей Гегель называл «свободолюбивым сбродом». Вместе с тем, преодолевая, с одной стороны, свои антипатии к «демагогам», а с другой — страх перед властями, он принимал живое участие в судьбе арестованных, хотя не столь романтическим образом, как приписывала ему молва.

В июле 1819 года был арестован студент Густав Асверус, сын одного из его иенских друзей, член Буршеншафта, националист и экстремист. Он восторгался поступком Занда, считая, что присутствие Коцебу в Германии свидетельствовало о слабости страны; к подобного рода деяниям не применим обычный масштаб; право, рожденное идеей могучей родины, стоит выше каких-либо прав. Пусть маловеры думают о последствиях. Мировой дух прокладывает дорогу вперед великими делами. В голове Асверуса фразеология Буршеншафта перемешалась с гегелевской терминологией. Произвольно толкуя Гегеля, он считал его своим духовным наставником. «Гегель, — писал он другу, — открыл мне глаза на роль государства, и я знаю теперь, что нужно делать, к чему стремиться; я знаю, что от республики, избирательной системы, равенства имуществ и т. д. никакого проку.

Об этом мечтают многие, но я это выбросил из головы, не потому, что это слишком высокие вещи, а потому, что это пустые фантазии... Но я требую свободы человека и единства моей родины... Из чувства недостатка этого единства и я вывожу поступок Занда... Но будьте спокойны, я ничем другим заниматься не буду, кроме как усердно учиться, именно к этому меня зовет деяние Занда».

Отец Асверуса обратился за помощью к Гегелю. Времена были суровые, и вступаться за врагов короля значило ставить под угрозу самого себя. Но Гегель все же пошел на это. Он передал прошение старого Асверуса в министерство полиции, присовокупив к нему собственное письмо, содержавшее политическую характеристику арестованного студента и уверения в его невиновности. Один из близких знакомых Гегеля, юрист Краузе, взял на себя ведение дела. Студента держали в одиночной камере, не разрешали свиданий. Следствие тянулось два года; никаких преступлений Асверус не совершал, за убеждения судить было нельзя, поэтому обвинительный материал фабриковался следователями. Гегель и Краузе одавали прошения, ходили по инстанциям. В конце концов Гегелю удалось взять Асверуса на поруки под залог 500 талеров. Просидев в тюрьме без суда одиннадцать месяцев, в июне 1820 года Асверус оказался на свободе. Но дело на этом не кончилось. В декабре 1824 года состоялся наконец суд, приговоривший ни в чем не повинного юношу к шести годам тюрьмы. За «измену родине» и намерение совершить убийство. Якобы он угрожал смертью некоему Илькзену. О последнем было известно, что он сотрудничал с французами, на его совести было два казненных наполеоновскими солдатами патриота. Когда Илькзен появился в 1817 году в Иенском университете, бурши обещали с ним расправиться, и в конце концов власти удалили его из города. В бумагах Асверуса при обыске был найден экземпляр письма студента Римана к Илькзену с угрозами, которое ходило в Иене в списках. Асверус внес в письмо некоторые литературные исправления, для суда этого было достаточно, чтобы признать его виновным в намерении организовать покушение. Все было шито белыми нитками, но потребовалось еще почти два года, чтобы приговор был отменен, а Асверус полностью оправдан.