Эдит Хилл - Порабощенные сердца

• Название: Порабощенные сердца
• Автор: Эдит Хилл
• Издательство: журнал "Панорама"
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7024-0195-6

Женщина по имени Рика — единственная, кто остался в живых после нападения на ее деревню римских легионеров. Теперь самое сильное чувство в ее жизни — ненависть к римлянам. Однако волею короля именно к ней в дом попадает в качестве раба римский центурион Гален Мавриций, посланный в стан врага с тайной миссией искать мира с отказывающимися покориться римскому владычеству племенами северной Британии. И именно этот человек становится для нее всем. Преодолевая ненависть, вырастает великая, изменяющая их обоих любовь…

---

Будто приросшая к месту, Рика смотрела, как он покидает хижину и идет через двор к воротам. Только когда сердцебиение в груди утихло, она подошла к двери, чтобы удостовериться в уходе Маурика. Споткнувшись о бревно в проходе, она поняла причину треска, который раздался при появлении римлянина. На поду лежала рассыпавшаяся охапка дров. Зачем он бросил их — чтобы приготовиться к схватке или просто отвлечь внимание, — она не знала.

Не знала она также, насколько далеко зашел бы он, если бы не ее вмешательство. Несомненно, вражда между ним и Мауриком была так сильна, что любого предлога было достаточно. А что сделала она? Зачем она попыталась предотвратить начинающуюся драку? Опять, как и в случае с Балором, она не нашла ответа. Однако тогда она и не пыталась его искать. Теперь же это нужно сделать. Хотела ли она защитить раба от порчи или мужчину от опасности?

Весь день снова и снова Рика задавала себе этот вопрос. Нельзя отрицать, что за две недели, прошедшие с момента его появления, ее ненависть уменьшилась. С трудом признав его присутствие, она постепенно как бы примирилась с ним, а после визита Церрикса начала даже привыкать. Его фигура… звук инструментов во дворе… до такой степени стали частью ее жизни, что она с трудом могла припомнить, как было раньше. Каждый день начинался и заканчивался одинаково — с его стука, которым он сообщал о своем прибытии с дровами для очага.

Внезапно дверной проход, освещенный светом уходящего дня, потемнел.

Она узнала его без слов и прежде, чем раздался знакомый стук. Оторвавшись от станка, смотрела, как он входит.

— Ты сошел с ума, римлянин, или просто непроходимо глуп? — Она неловко поднялась, убрав упавшую на глаза прядь волос. — Он опасен.

В глубине глаз сверкнул огонь — он тоже был опасен.

— Я не боюсь его, — наконец выговорил он, пересекая комнату и наклоняясь около очага, чтобы сложить дрова.

Когда-то она не позволяла ему даже войти, теперь же смотрела на его действия, понимая, какими они, да и сам он, стали привычными. Обеспокоенная этой мыслью, она отвела взгляд и вернулась было к своему станку.

— Он хочет тебя.

— Что? — Взгляд вспыхнул гневом и возмущением. — Что ты сказал?

Он едва заметно улыбался, но в улыбке не было ни вызова, ни веселья.

— Маурик. Он хочет тебя. Сегодня… я вмешался потому, что услышал твой крик. Однако у меня было время обдумать. Не знаю, может быть, я помешал, если ты одобряла его поползновения?

Рика сухо рассмеялась.

— Теперь я поняла, что ты еще и глуп, римлянин. У тебя либо плохие мозги, либо глаза. Ты не мог бы ошибиться сильнее… — Но не зная о Маурике того, что знала она, и увидев их, ему действительно могло так показаться. Она вздрогнула при воспоминании об этом нападении. — Ты не понял, что ты видел, римлянин.

Странное, тяжелое выражение не исчезло с его лица.

— Тогда объясни мне, — он медленно поднялся, — как это можно объяснить по-другому.

Она вовсе не обязана давать ему какие-либо объяснения. И этот вопрос совершенно не хотела бы обсуждать с ним. Но его темный, пронизывающий взгляд заставил искать слова.

— Хорошо… могу тебя уверить, Маурик не хочет меня. То, что ты видел, выражает не его желание, а его презрение. Видишь ли… — Она остановилась, почувствовав, что голос начинает дрожать. Глубоко вздохнув, постаралась успокоиться. — Мой родственник не может не видеть во мне женщину, которая позволила изнасиловать себя его врагам. Конечно… ты уже догадался. Не так ли, римский солдат? Судьба женщины, оставшейся в живых… Вы называете это военными трофеями? — Она подняла голову и вынудила его посмотреть ей в глаза. Понять невысказанное обвинение — и ответить на него.

— Да.

Была ли в его голосе напряженность? Кривая усмешка появилась на ее губах.

— Да, — прошептала она, — это так, римский солдат… К тому же, в постели Маурик предпочитает мужчин.

Она помолчала, ожидая реакции, но увидела лишь проблеск удивления.

— Итак… несмотря на его важный вид и тщеславие, он не выполняет основного долга хорошего петуха.

Рика молча, внимательно следила за человеком, стоящим перед ней. Этот римлянин знал обычаи воинов племени — обычаи чисто мужского общества — и не выказал ни малейшего удивления. Или, быть может, у них все так же?

В ее племени мальчик из клана воинов начинает носить оружие с семнадцати лет. С этих пор он почти все время проводит среди людей своего пола, обучаясь сражаться, фехтовать, предаваясь охоте и пьянству — всем искусствам, доказывающим его способность к битве. Живя вместе, мужчины удовлетворяют друг друга, рассматривая женщину не как источник удовольствия, а только как средство для продолжения рода.

Этот обычай и сопутствующая ему вера в то, что воины должны видеть друг в друге единственную достойную компанию, воспринимаются среди ее соплеменников как естественные.

Она посмотрела на молчавшего римлянина. Его собственный мир тоже исключительно мужской мир — солдаты, тысячи солдат, живущих вместе за стенами своих укреплений. Поэтому он должен понять. Хотя, судя по его замечанию, он не из тех, кто сделал подобный выбор. По-видимому, открытие сексуальных приверженностей Маурика не разубедило римлянина. Она видела это в его взгляде.

— Если он балуется в постели с приятелями, это не означает, что он не хочет овладеть и тобой. Я имею понятие об обычаях и привычках ордовиков. Многие ваши воины легко находят удовлетворение как в женских, так и в мужских объятиях. Но ты не ответила на мои вопрос. Ты поощряла его пли нет?

Ее раздражение перешло в гнев.

— Нет. Никогда. Не только его, но и никого другого! Ты ошибаешься, римлянин, — холодно заключила она, — и не знаешь наших обычаев. Для женщины постель — место не для удовольствия, а для исполнения супружеских обязанностей.

— Если ты действительно так полагаешь, домина, — наконец-то в его улыбке появились искренность и мягкость, — значит, ты не встречала настоящего мужчину. Должно быть, ты не знала ни удовольствия, ни мужской страсти. И тебя надо научить другому.

Рика не могла отрицать впечатления, которое произвели на нее эти слова. Необъяснимо, но это был не страх, а скорее ожидание — забытое, и все же знакомое. Ее щеки вспыхнули.

— Лучше я никогда не узнаю другого мужчину, чем потерплю прикосновение римлянина!

Страстный и злобный ответ заставил его смутиться.

— Я просто сказал, что думал, домина. — Он спокойно посмотрел на нее, потом тихо добавил: — Я ничего не предлагал.

Внутри нее как будто вспыхнуло пламя. Но прежде чем она смогла выговорить слово, смуглый человек молча повернулся и вышел.

Глава 8

Все сказанное тем поздним вечером никогда больше не упоминалось ни Рикой, ни ее рабом. Гален узнал то, что хотел, и не видел необходимости еще раз пересекать границу между ними, которая с каждым днем становилась все менее определенной. Не его вина в том, что случилось с Рикой, и не ему ее исправлять. Но если двое людей — даже смертельные враги — так долго находятся рядом, их вражда либо усиливается до открытого конфликта, либо слабеет.

Гален часто видел подобное на войне — чужих людей, обретающих дружбу, противников, которые с течением времени становились союзниками. То же самое случилось здесь с его людьми, хотя одни приспосабливались к новой жизни быстрее, другие — медленнее. Юный блондин Гай был практически усыновлен пожилым мужчиной и его женой, которым его отдали. Его даже не приводили больше в загон по ночам. Фацил также для своих хозяев стал скорее членом семьи, чем пленником. Даже Руфус Сита, гигант-фракиец, солдат до мозга костей, казалось, чувствовал себя на поле как дома. Из всех шестерых только Друз все еще отказывался смириться со своей судьбой. Валерий, видимо, просто до сих пор не понимал, где находится, и ему было все равно.

Даже командир чувствовал, как блекнут воспоминания о прежней жизни. Но Галена беспокоило не ослабление вражды между ним и этой женщиной. Он был рад, что Рика наконец-то признала его. Его беспокоило понимание того, что может случиться. Подобная близость между двумя мужчинами может привести к дружбе. А между мужчиной и женщиной возникает нечто совсем иное.

Гален понял эту опасность сразу, как только почувствовал инстинктивную тягу своего тела к ней — он мог бы желать эту женщину. И поэтому старался, чтобы никогда больше не возникали подобные ситуации. Но контроль над эмоциями давался с гораздо большим трудом. Насколько он принадлежал ей, настолько же она принадлежала ему. Гален осознал это, когда не смог сдержать себя и спросил, какие узы связывают ее с Мауриком. И почувствовал облегчение, что их не было.

Так пролетали летние дни, и незаметно укреплялись тонкие узы, к которым не стремились и которых боялись ордовикская женщина и ее раб. Приближался месяц, названный его соплеменниками в честь императора Августа…