Эдит Хилл - Порабощенные сердца

• Название: Порабощенные сердца
• Автор: Эдит Хилл
• Издательство: журнал "Панорама"
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7024-0195-6

Женщина по имени Рика — единственная, кто остался в живых после нападения на ее деревню римских легионеров. Теперь самое сильное чувство в ее жизни — ненависть к римлянам. Однако волею короля именно к ней в дом попадает в качестве раба римский центурион Гален Мавриций, посланный в стан врага с тайной миссией искать мира с отказывающимися покориться римскому владычеству племенами северной Британии. И именно этот человек становится для нее всем. Преодолевая ненависть, вырастает великая, изменяющая их обоих любовь…

---

По его приказанию воины отобрали у фермера кнут с короткой рукояткой и длинным плетенным из кожи кнутовищем, который передали ему. Потом, также следуя его указаниям, Галена подтащили к гигантскому дубу, раздели до пояса и привязали к стволу.

Балор понимал, что грубая, потрескавшаяся кора при соприкосновении с обнаженной кожей поранит ее. Чтобы увеличить страдания врага, веревки завязали на кистях и затянули вокруг ствола. Именно тогда Гален потерял сознание. Веревки затянули так туго, что руки чуть не вышли из суставов. Тогда в его правом плече взорвалась боль…

Сейчас, при воспоминании об этом, мускулы лица свела судорога, и кисти напряглись в попытке освободиться. Туман в голове исчез окончательно, к Галену полностью вернулась способность четко и ясно ощущать. Очевидно, этого момента и ждал Балор.

Он вошел в поле зрения Галена. Кнут, которым он махнул, с садистским шипением прорезал воздух. Он постоял, злобно глядя на свою жертву, потом исчез из вида.

Гален повернул голову, не затем, чтобы следить за его движением, а чтобы взглянуть на толпу, собравшуюся вокруг и ожидающую зрелища с нездоровым любопытством. Он видел, как стегают кнутом людей — такое наказание было обычным в армии. Некоторые от страха теряли сознание, другие плакали и стонали после первого же удара. Были и такие, которые выдерживали первую дюжину ударов молча и издавали крики агонии только тогда, когда образовавшиеся после первых жестоких ударов рубцы лопались. Но он также знал, что гордость не позволит ему кричать, скорее он откусит себе язык. Хотя молчание будет только усиливать ярость палача.

Великий Митра! Это зрелище не для ребенка! Где Дафидд? Подчинился ли мальчик приказу покинуть поле? Его не было видно.

А где другие римляне? Если они сделают попытку вмешаться, то пострадают тоже. Друз, горячий испанец, может вмешаться первый — если уже не вмешался — просто из ненависти. А Фацил? Он, конечно, поймет, что любое действие с их стороны безрассудно и бесполезно, и все же верность может заставить его действовать. Только Сита, седой ветеран, обладает достаточным присутствием духа, чтобы принять правильное решение.

Кривая усмешка появилась на его разбитых и распухших губах. Он поморщился, но продолжал улыбаться. Случись это еще раз, он сделает то же самое. Только сначала прикажет своим людям не вмешиваться.

Внезапно беспокойство толпы возросло. Они ожидали первого удара кнута. Это ожидание само по себе было пыткой, поэтому Балор продлит его как можно дольше. Гален пристально вглядывался в увеличивающуюся толпу зевак.

Кто-то стал распихивать толпу, пробиваясь вперед, и наконец он увидел тех, кого искал: одного — красного от ярости, другого — бледного от страха, третьего — непроницаемого под густой бородой, но всех в окружении их ордовикских хозяев и охранников. Глядя на Друза, чей правый глаз, расцвеченный огромным синяком, подтверждал худшие его предположения, Гален произнес слова, которые звучали как категорический приказ:

— Ничего! Вы ничего не будете делать. Я сделал это сам и сам буду расплачиваться.

Он намеренно не сказал это по латыни. За время жизни в племени его люди уже немного начали говорить на языке кельтов. Для их безопасности было важно, чтобы его слова поняли все.

Это подействовало на толпу, раздался одобрительный гул, оценивающий его мужество. Честь и доблесть люди принимали даже у врага. Но Балора реакция толпы привела в ярость.

Он занял позицию и яростно взмахнул кнутом, ожидая, что свистящий звук удара вызовет невольное движение или короткий вздох. Раб его не одурачит, он так и сказал тогда на помосте Маурику! Но он, как и каждый в толпе, понимал, что римлянин скорее умрет, чем сломается. Возможно, ему и придется умереть, если он собирается терпеть удары кнута в упорном молчании.

Гален приготовился. Сфокусировал взгляд на далеких горах. Сжав челюсти, напрягши тело, ожидал первого удара кнута.

И он последовал… Плетеное кнутовище легло на спину, обжигая ее, словно каленым железом. Он дернулся от страшной боли, стиснул зубы, чтобы не вырвался ни один звук, и сжал кулаки.

Кнут опять щелкнул, опустился и обжег. Еще раз. И еще. В четвертый раз. В пятый. Боль расползалась по спине, она вся горела, как в огне. После шестого удара бронзовая тугая кожа лопнула.

Сперва Рика увидела только фермеров, их домочадцев и работников, столпившихся полукругом у большого дуба. Однако необычная при таком количестве народа тишина поражала. Как будто они боялись говорить или были целиком поглощены безмолвным ожиданием. Но ожиданием чего?

Ответ пришел с внезапным звуком — свистом кнута, прорезавшего воздух и заставившего толпу разом вздрогнуть. Ошибиться в происхождении звука было невозможно, и у Рики перехватило дыхание. Она с ужасом поняла, чего они с таким трепетом ожидают.

Дафидд тоже понял и в отчаянье сжал ее руку. Расширенные от страха и полные слез, его глаза умоляли сделать что-нибудь.

— Стой здесь, — приказала она, освободив руку. Рика не могла позволить ему увидеть то, что находилось за кольцом зрителей. — Ты слышишь меня? Ты не должен подходить ближе. Обещай мне, Дафидд!

Снова раздался резкий щелчок кнута.

Мальчик кивнул, по его щекам текли слезы.

— Балор вынудил его ударить. Останови их. Пожалуйста, Рика, останови их!

Как она сможет это сделать? Но страх, сковывающий движения, теперь, при виде слез ребенка, исчез.

— Только стой здесь! — скомандовала она, отходя.

Рика стала протискиваться сквозь толпу зрителей, когда раздался еще один щелчок. Она вздрогнула, как будто кнут ударил по ней, и рванулась вперед, не обращая внимания на шепот в толпе.

Зеваки были прикованы к зрелищу, но ее узнали и стали тянуть шеи, чтобы хоть мельком увидеть женщину, за несуществующую честь которой вступился этот римлянин. Перед Рикой образовался узкий проход. От открывшегося ей зрелища она чуть не упала. Теперь Рика видела только его. Обнаженный до пояса, с руками, привязанными к стволу гигантского дуба, он все же стоял вызывающе прямо, хотя его спина была красной и вспухшей, исполосованной рубцами и ужасными ранами, из которых текла кровь. На его торсе, напрягшемся, чтобы молча выносить боль, вырисовывался каждый мускул.

Кнут ударил снова. Тело римлянина дернулось, голова откинулась назад. Новый багровый рубец появился на спине. Рика почувствовала в животе болезненный толчок. Гален по-прежнему не издал ни звука.

Человек с кнутом, напротив, изрыгал яростные проклятия. Холодея от ужаса, она увидела изуродованное лицо Балора. Внутри нее будто раздался безмолвный крик, и Рика бросилась вперед. Но тут ее остановила невидимая рука и незнакомый голос:

— Ты не сможешь помочь ему. Только сама подвергнешься риску.

Рика взглянула на схватившую ее руку. Она вся, кроме пальцев, была покрыта густыми черными волосами. Рика подняла глаза, моргая от слез, и узнала это бородатое лицо.

Кнут ударил еще раз. Человек, как и она сама, вздрогнул. Рика заметила скрытую ярость в его глазах и посмотрела с удивлением. Почему он не дает вмешаться? Сердито отдернув руку, услышала детский плач. Дафидд пробирался к ней сквозь толпу.

Она притянула мальчика к себе, стараясь, чтобы он не увидел дерево. Его маленькое, трясущееся тельце прижалось к ней. Плач и мольбы разрывали ей сердце.

— Пожалуйста, Рика. Пусть он перестанет! Останови его! — Мальчик в ярости потряс кулаками и, оттолкнув ее, вырвался.

Фракиец тут же поймал его, вернул обратно в ее объятия и снова схватил Рику за руку.

— Забирай мальчика и уходи. Или ты сделаешь хуже всем.

— Нет! — выкрикнула она, пытаясь вырваться и удержать Дафидда. Но толпа уже опять плотно окружила их. В бессильной ярости она взглянула в глаза человека, который должен был бы помочь, а не мешать ей. — Если мы не прекратим это, то кто это сделает?

— Он. — С внезапным удивлением в голосе фракиец показал: — Смотри.

Рика посмотрела в направлении его протянутой руки, туда, где человек в белом плаще без труда прокладывал себе дорогу в толпе. Его сопровождал испуганный шепот, и многие из тех, которых он миновал, расступались перед ним в благоговейном страхе. Казалось, друид появился ниоткуда.

Не медля он подошел к Балору. Молча и требовательно протянул руку к кнуту.

— Хватит, Балор. Если он и пострадал за свое высокомерие, пощади его теперь за храбрость.

Рика с облегчением оперлась на руку мощного фракийца. Воля Мирддина была законом. Балору оставалось только подчиниться. В ярости отвернувшись, окровавленный воин рванулся в толпу, которая расступилась, освобождая ему путь.

Держа кнут в руке, Мирддин поднял руки к небу и обернулся к наблюдавшей за ним толпе.

— Вы видите раба, справедливо наказанного за то, что он ударил своего охранника. После этой порки он будет знать свое место, и пусть его вид будет предупреждением для других. Он остается связанным до заката солнца. Никто не прикоснется к нему. Теперь очередь богов наказать его по их воле — может быть, это будут мухи, которые облепят его открытые раны, или солнце, которое иссушит его горло. Возвращайтесь на свои поля. Я приказываю.