Фаддей Булгарин - Димитрий Самозванец

• Название: Димитрий Самозванец
• Автор: Фаддей Булгарин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Лишь только нунций вышел из рыдвана, иезуиты и воспитанники низко поклонились ему; ректор приблизился, чтоб испросить благословения, а два ученика с патером красноречия выступили вперед, чтоб начать речь. Уже один из них, махнув руками, воскликнул: "Eminetissime et reverendissime!" Но нунций удержал этот порыв восторга, сказав:

– - Благодарю вас за усердие, почтенные отцы, но прошу уволить меня от принятия почестей. Убогий раб смиренной церкви просит вас только о том, чтоб вы не забывали о нем в своих молитвах! -- Сказав сие, нунций поклонился на все стороны, осенил крестом собрание и тихими шагами вошел в ворота коллегиума в сопровождении патеров Голынского и Скарги. Ректор пошел вперед, чтоб указать путь в назначенные для него комнаты, а все отцы иезуиты последовали за ними смиренно, сложив на груди руки, потупив взоры и по временам испуская вздохи. Воспитанники удалились в свои комнаты с патером красноречия, весьма недовольным тем, что речи, сочиненные учениками на заданную тему и поправленные им самим, не были произнесены всенародно.

Нунций, вошед в назначенные для него комнаты, был поражен их великолепием. Только царские палаты могли сравняться с ними богатством и вкусом в украшениях. Стены обиты были флорентийскими шелковыми тканями и украшены портретами пап римских, знаменитейших кардиналов, генералов Ордена иезуитов и картинами, изображающими подвиги иезуитов в четырех частях света. Стулья обиты были бархатом; разноцветные восковые свечи вставлены были в огромные стеклянные паникадила и серебряные подсвечники; на мраморных столах стояли бронзовые часы гарлемские и амстердамские; богатство украшений отражалось в венецианских зеркалах. Ректор, приметив впечатление, произведенное в нунции богатством комнат, низко поклонился и сказал:

– - Бедная обитель украсила эти комнаты подаянием благочестивых людей для приема короля, нашего милостивого государя, удостаивающего нас иногда своим высоким посещением, и для помещения достойным образом посланников главы римской церкви. Желаем вашему высокопреосвященству покоя в сем тихом убежище!

Вместе с ректором вошел в комнату префект патер Красовский, декан, или помощник ректора, патер Савицкий, супериор Яновского коллегиума патер Черниковский, патер Поминский, любимец короля, прибывший за несколько дней пред тем из Кракова, и еще несколько старых и уважаемых отцов иезуитов. Нунций и прибывшие с ним патеры Голынский и Скарга сели на софе и на стульях, а прочие стояли пред ними с видом покорности. После нескольких минут молчания ректор низко поклонился нунцию и сказал:

– - Позвольте спросить у вашего высокопреосвященства о важной политической новости для христианского мира: о зворовье святейшего папы, нашего всемилостивейшего государя!

– - По последним известиям,-- отвечал Рангони,-- государь наш, святейший папа, пользуется вожделенным здравием!

– - Слава всевышнему! -- воскликнул радостно ректор, простерши руки и подняв глаза к небу.

– - Слава всевышнему! -- повторили все отцы иезуиты.

– - Так, мы должны денно и нощно молиться о ниспослании нашему святейшему отцу здравия и крепости телесной и душевной в сии горькие времена разврата и расколов,-- возразил Рангони.-- Прошлое столетие породило исчадия неверия, которое, подобно подземному пламени Везувия и Этны, угрожает обрушить Рим, долженствующий владычествовать над вселенною. Прежде, в оные блаженные времена, цари и царства двигались по мановению наместника святого Петра, а ныне… а ныне! -- Рангони печально опустил голову на грудь и, помолчав немного, примолвил:-- Присядьте, почтенные отцы! Утешим себя поучительною беседой.

– - В первые времена христианства церковь еще более терпела от язычников,-- сказал патер Скарга.-- Но пройдет тяжкое испытание, и Рим снова вознесется, как солнце над землею!

– - Теперь вся надежда на ваш орден, отцы иезуиты! -- сказал нунций.-- Вы, мужественные воины папы, одни только можете поддержать могущество Рима, которое стараются ниспровергнуть ересью. Подвиги ваши во всех концах мира составляют самые блестящие страницы в истории папской власти, и если б вам удалось с таким же рвением поколебать ересь на севере, как братья ваши сделали это на западе, то вскоре учение Лютера, Кальвина и Цвинглия, противящееся поныне силе убеждения, было бы подавлено гораздо ощутительнейшими средствами, нежели красноречие. Все зависит от вашей ревности и деятельности!

– - Ревность наша и деятельность к распространению папской власти беспредельна,-- отвечал ректор,-- хотя нам известно, что враги наши, доминиканцы, стараются распространять в Риме слухи о хладнокровии польских иезуитов к общему делу. Надобно взять во уважение местные и современные обстоятельства. Ни в одной из католических земель ересь не распространилась с такою силою, как в Польше, при короле Сигизмунде Августе. Здесь было убежище всех сект: лютеран, кальвинистов, анабаптистов, ариан и даже социниан. Все они явно провозглашали свое учение изустно и печатно, и в польском Сенате были только два католические сенатора. Школы были в руках светских людей, и греческая церковь имела едва ли не больший перевес, как римско-католическая. Не только простой народ в целой Литве, на Украине и в Чермной России, но и знатные паны были греко-российского исповедания. Все шло наоборот! Посмотрите, что теперь делается в Польше со времени Стефана Батория, то есть с тех пор, как мы начали действовать! Для ниспровержения восточной церкви заведена уния. Большая часть панов и знаменитых граждан уже приняли католическую веру. Почти все школы уже в наших руках, и для уничтожения вредного влияния Краковской академии, похваляющейся веротерпимостью, заведена такая же академия в Вильне под руководством наших отцов иезуитов. Все синоды еретиков разрушаются постепенно, ученики наши уже явно нападают на церкви протестантские, и если так продолжится, то в новом поколении в целой Польше не будет ни одного иноверца и все будут католиками! Вскоре ударит последний час для иноверцев, и, как говорит Иов: "Effugerit arma ferrca, excipit eum chalybeus arcus" (т. е. "и не спасется от руки железа, да устрелит его лук медян").

– - Душе легче! -- сказал Рангони, приятно улыбаясь.-- Душе легче, когда слышишь подобные речи. Нет, почтенные отцы! Святейший папа уверен в вашей ревности и усердии, и я первый ваш предстатель у римского престола…

Вдруг за дверьми раздался стук, как будто что-то звонкое упало на землю. Рангони встал, отворил двери, и глазам его открылась большая зала с огромными шкафами, которые наполнены были книгами. Старый иезуит выбирал из одного шкафа бутылки и укладывал в корзины. Толстая книга, упав с верхней полки, разбила несколько бутылок, и от этого произошел шум. Рангони иронически улыбнулся и сказал:

– - Добрый отец извлекает эссенцию мудрости из этих сокровищ ума человеческого!

Иезуиты смешались и потупили глаза, а Скарга, Поминский и Голынский, не принадлежащие к коллегиуму, с гневом посмотрели на своих собратий. Ректор сказал:

– - Чтоб не подать дурного примера, мы не употребляем вина за общею трапезою, но сохраняем как лекарство в малом количестве для подкрепления сил старцев, утруждающих ум чтением и науками. В часы отдохновения они иногда позволяют себе согревать кровь и освежать ум.

– - Понимаю, понимаю,-- возразил с улыбкою нунций и вошел в библиотеку. Отцы иезуиты последовали за ним. Рангони приблизился к шкафу, из которого старик вынимал бутылки, и прочел надпись на шкафе: "Libri prohibiti" (запрещенные книги). Надев очки, нунций стал рассматривать надписи на книгах и сказал:

– - Сочинения Лютера, Кальвина, Цвинглия, Помпония, Оржеховского, Корнелия Агриппы, Эразма Роттердамского, Меланхтона; а вот и вредные мечтатели, Галилей и Коперник! Ужасные вещи! Слава Богу, что все эти книги признаны вредными на последнем Тридентском Соборе и помещены в Индексе (6). Напрасно, почтенные отцы, вы ставите такие хорошие и позволенные вещи, как старое токайское вино, наряду с этими ядовитыми книгами. Я думаю, что в этом соседстве и вино прокиснет! Велите перенесть эти бутылки в мою комнату. Там им будет гораздо лучше.

Ректор низко поклонился нунцию, а префект стал помогать старику вынимать бутылки, стоявшие на полках позади книг, и велел ему перенесть их немедленно в комнаты Рангони. Нунций сел в кресла и, окинув угрюмым взглядом библиотеку, сказал:

– - Книги, книги! Hinc mali principium! (Вот корень зла!) Если б не книги, если б не проклятая страсть думать, рассуждать, писать, то не было бы ни расколов, ни ослушания папской власти. Все зло от этого сатанинского изобретения, за которое имя Гутенберга и его адских помощников должно быть предано анафеме. Ах, почтенные отцы! Сад, наполненный ядовитыми растениями, не произвел бы на меня столь горестного впечатления, как это собрание книг, свидетельств кичливости и безумия человеческого!

– - Но на яд есть противуядие,-- сказал Скарга.-- Братья наши всеми мерами стараются опровергать вредное учение -- есть книги полезные!