Айвен Саутолл - Мэтт и Джо

• Название: Мэтт и Джо
• Автор: Айвен Саутолл
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1981

Повесть известного австралийского писателя о подростках в современной Австралии, о становлении характера, о пробуждении первого чувства.

---

Казалось бы, сэр, необходимая подготовка у меня есть по основам этой самой механики. Уйма книг, в которых все написано. Столько в них понаписано, может даже отбить охоту. Разве меня мучает то же самое, что Джексона? По-моему, я не горилла в обличии парфюмерного принца. Мне важно, как навести мост через пропасть, как усмирить бурю внутри себя, а где об этом прочтешь?

Как остаться наедине с девчонкой и не загубить свою жизнь? Или буря, которая внутри тебя, совершенно заглушает разум? Как быть хорошим? Каким тоном выговорить: «Джо», чтобы передать ей все твои мысли и не испугать ее до полусмерти?

Ведь девочки не такие, как мы, сэр. Хорошие девочки не такие. Не могут же они думать о том, что мучает нас. Им это и в голову не придет. Разве Джо может об этом подумать? Она, по-моему, даже в церковь ходит, если я ее не путаю с кем-то еще. В ее лице есть какая-то высшая чистота, сэр, словно бы она сделана из особой материи. Не совсем земная, так сказать.

Плохие девчонки не в счет — те, что знают все на свете. Они как бы другой породы, взялись откуда-то еще. Меня к ним не тянет, наоборот. Словно тебя берут за шиворот и переключают на заднюю скорость.

Моя буря — совсем не про то; разыгрывается, когда девочки хорошие. Вас это не смущает, сэр? Меня беспокоит ужасно. Чем они чище, тем больше во мне сумбур поднимается.

А все-таки, зачем бы она там оставалась сидеть, если не ждет, чтобы я к ней подошел? Уроки уже с полчаса как начались. Неужели такая девчонка может ждать, чтобы я с ней заговорил? Ведь прогулять школу — это не шутка. Неприятностей потом не оберешься. С ума мы, что ли, сошли? Прогулять школу! В жизни никогда не прогуливал. Ну что я им скажу? Не правду же. Они сразу поймут, что что-то не так. Пустое место в классе. Видели, как я зашел в писчебумажный магазин. Что же, Мэтт зашел в магазин, скажут, а обратно не вышел? Может, людоед Суини Тодд переключился на торговлю канцелярскими принадлежностями? А с заднего хода продает свои пироги? Запек Большого Мэтта в горячий пирог с томатным соусом?

Восточный Теддингтон, Главная улица. Девять часов двадцать шесть минут. Мисс Абигейл Цуг сидит с открытой тетрадкой на коленях, от ослепительно белого чистого листа резь в глазах. Еще немного, и ее нервы не выдержат. Что-то важное сейчас решается. Ведь это и всегда так.

9

Мэтт поднимается со скамейки, медленно потя-я-я-гивается (видишь, Абби?), словно и присел-то передохнуть, потому что спина устала, рассеянно подносит руку с часами к глазам, словно только и дожидался, когда будет ровно девять часов двадцать семь минут, и бодрой походкой пускается вдоль по Главной улице к школе.

Так это все выглядело со стороны. А уж что видишь своими глазами, то видишь, тут и спору нет.

В душе Абби прямо взвыла: «Свинство, и больше ничего! Столько лет ждала этого недотепу! Столько лет ждала, и вот он, пожалуйста, удирает! БОЛЬШОЙ МЭТТ, ВЕРНИСЬ!»

Абби тоже быстроногой газелью припускается вдоль по Главной улице, на ходу пытаясь застегнуть портфель, не растерять книжки, очертя голову бросается на ту сторону, пробирается между скрежещущих тормозами машин, трижды едва не погибает под колесами, клаксоны со всех сторон воют, шины справа и слева визжат. Даже трудно поверить. Такой шум, такая ругань! Такие свирепые лица! Такой хаос!

И все это из-за одной невинной крошки Абби?

Она ищет глазами Большого Мэтта. Его и след простыл. Бегом, что ли, он побежал? Вот подлый!

Она ведь ни секунды не промешкала. Ни секунды. Ни одна девчонка на свете не перелетела бы улицу быстрее нее, даже если бы ею выстрелили из пушки.

Ах, Мэтт. Ну что мне теперь делать? Надо же мне было попасть в такую историю. Зачем же ты сидел там все это время, меня морочил? Я и поверила. Поводил за нос и скрылся. Как я теперь покажусь в школе? Как я войду и объясню, где была? А дома что я скажу маме? Она пятерых дочек вырастила. Знает наизусть все, что ей ни придумаешь. Для последней в семействе Цуг не осталось ни одного убедительного предлога. Не можешь же ты меня так подвести, Мэтт. Уж я с тебя за это стребую фунт мяса, вырежу из твоей филейной части. Страшнее фурии не сыщется в аду, чем женщина, которую отвергли.[4] И это про меня, братец, вот посмотришь.

ГОСПОДИ, ДА КАК ЖЕ ОН ОКАЗАЛСЯ НА ТОЙ СТОРОНЕ?

Большой Мэтт стоит на той стороне улицы, где только что сидела она! Стоит на краю тротуара. И вид у него ужас какой дурацкий. Смотрит через улицу. Словно его сейчас по макушке ударили.

Побежали сигналы туда и оттуда.

Связь установлена.

Телепатическая.

Что ты там делаешь, Большой Мэтт?

Как же это вышло, что ты на той стороне, Джо, а я — на этой?

Ты перебежал туда?

А я тем временем перебежала сюда?

Как же мы не столкнулись посредине?

Тррах!

И будьте добры начать с первого квадрата. Так бы небось и было.

Выходит, встреча нам заказана? Господь в премудрости своей не пускает нас друг к другу?

А ведь я тебя ищу еще со времен Крестовых походов, если не раньше. В этом вся история моей жизни. И всегда нас что-нибудь разделяло. Жуть до чего ты была хороша в том шатре-гареме! Особенно если учесть, что ты находилась внутри, а мне туда ходу не было.

Вот смех-то, Мэтт.

Знаешь что, Джо, я, кажется, сдаюсь. Ты недостижима. После всех этих столетий я выдохся. Женюсь, пожалуй, на первой встречной посимпатичнее. Да кому нужен Мэтт? Я ведь только и умею, что гонять по беговой дорожке, отыгрывать секунды. Нет, правда, зачем тебе было переходить улицу? И не один, а целых два раза. Да вдобавок еще все твои прежние фокусы.

Ну, Мэтт, не могу же я тебя прямо позвать. Я, кажется, уже все делаю.

Я пошел домой, Джо. Скажу, что плохо себя чувствую. Это, в общем-то, не так уж далеко от истины. На самом деле я чувствую себя не плохо, а просто невыносимо. Видно, мне на роду написано жить одиноким. Я парень простой, Джо. По мне, эта игра требует слишком большого напряжения нервов. Покидаю женщин и возвращаюсь к леденцам на палочке.

А теперь что он делает? Уходит, честное слово! Или хочет еще раз перейти улицу по подземному переходу? Нет, милочка Абби, не обманывайся. Он просто удирает. Верзила безмозглый!

Мэтт делает шагов двадцать или тридцать и оглядывается. По улице в одном направлении идут бензовозы, изрыгая клубы дыма, в обратном — грузовик за грузовиком сплошной железной стеной, Джо не видно.

— Джо!

Мэтт слышит, что вслух произнес ее имя. Крикнул через улицу в уличный грохот. Это все равно, что стрелять ватным пыжом в кирпичную стену.

— ДЖО!

Там ничего нет. Одни машины. С ума сойти. Со всех сторон машины. Грузовики, фургоны, легковые автомобили, пикапы, похоронные процессии. Вынырнули из-под земли и катят.

Надо же, похоронная процессия! Это в полдесятого утра. Кому охота, чтобы его хоронили до обеда? Мужчины-прохожие снимают шляпы. Женщины с колясочками ныряют в магазины. У Мэтта душа тонкой струйкой стекает в пятки, а оттуда — в придорожную канаву. Прости меня, друг, прости, что ты умер, ну и вообще, но только все-таки надо же было тебе подгадать так, чтобы из-за тебя ничего не было видно. Разве не могли бы тебя похоронить в море или еще там где-нибудь?

Джо, конечно, уже там нету.

Кто сказал, что Человек — хозяин своей судьбы? Какой болван это выдумал? Даже покойник может погубить Живого человека, хотя обратная теорема и не верна. Сыграл в ящик, приятель, и считай себя в безопасности. Пусть дуют ветры и бушуют бури. Даже в армию тебя призвать не могут. Лежи себе под крышкой и показывай им язык. Вот именно. Ты и показал язык пока что Мэтту. А я не согласен.

— ДЖО!

А тебе не приходило в голову, Мэттью Скотт Баррелл, что ее, может быть, зовут Доротея или Эрминтруда? И что ты явно остался в дураках? А все из-за того, что ходил вокруг да около. Из-за недостатка нутряной смелости — выражение, которое Герберт Мак-Нэлли приписывает некоему славному, ныне покойному джентльмену по имени Вини.[5] Не медвежонку Винни-Пуху, понятное дело. Винни — боевому коню. Можешь себе представить, друг, чтобы Черчилль вот так упустил девчонку? Да он бы рявкнул: «Женщина! А ну поди сюда!» И она приползла бы к нему на четвереньках. А машины на мостовой громоздились бы одна на другую и горели голубым огнем. Ну а Мэтт? Берет и сматывается потихоньку, будто какой-то жалкий представитель семейства собачьих. Так сильно поджав хвост — если бы он у него был, — что непременно бы об него запнулся. Баррелл, ты позоришь свой род. Тебе надо отречься и пойти в чайки или, скажем, в лошади. Но боевой конь из тебя все равно не выйдет. Или настоящий, горячий, кровный скакун голубых кровей. Или шотландский пони, если на то пошло, — этим чертенятам мужества не занимать.

Баррелл. морской конек.

Испугался девчонки, которой и от земли-то не видать. У которой зубы торчком. Силач Мэтт. Вот смех-то! Горе ты мое, Баррелл. Ну и что, по крайней мере, я умею отступить в сторону и трезво оценить самого себя. Этому, мистер Мак-Нэлли, вы сумели меня выучить. Этому и почтительному отношению к мертвым (вон я стою, сокрушенный, будто это меня хоронят). Но вы не преподали мне сведения о том, как подступиться к любви. А это плохо. Большая оплошность с вашей стороны и чреватая, если подумать, катастрофическими последствиями. Ну что станется с родом человеческим, если каждый вздумает вести себя, как я? Не будет никакого рода человеческого.