Мария Сергеенко - Помпеи

• Название: Помпеи
• Автор: Мария Сергеенко
• Издательство: Издательский дом «Коло»; Издательско-торговый дом «Летний Сад»; Издательство «Журнал "Нева"»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-901841-03-4

Книга известного русского ученого M. Е. Сергеенко впервые вышла в свет в 1948 г. и была приурочена к двухсотлетию начала раскопок в знаменитых Помпеях.

Автор повествует об обстоятельствах гибели Помпей, истории двух первых столетий раскопок, убедительно воссоздает картину жизни античного города и его граждан. Глубокие знания ученого, ее энциклопедическая эрудиция, прекрасное владение материалом, живая и увлекательная манера повестования позволяют причислить труд к числу классических.

Для студентов, учащихся, преподавателей, а также широкого круга читателей.

---

И тем не менее, это только одна сторона. Этими презренными париями интересуются и восхищаются. О них говорят на рыночных площадях и при дворе; Гораций и Меценат обсуждают сравнительные достоинства двух противников; художники (ремесленники и мастера) из жизни гладиаторов черпают сюжеты для своих работ. Великолепная выправка этих людей, их ловкость и отвага, презрение к смерти и хладнокровная готовность к ней создает вокруг них своеобразный ореол. Дети играют в гладиаторов, как у нас играют они в солдат; юноши из знатнейших римских семей учатся у них фехтованию; императоры выступают на арене. Не одно женское сердце было покорено этими мужественными бойцами. Помпейские стены сохранили свидетельства увлечений гладиаторами. Помпейцы знают не только их имена, но и подробности их карьеры, которые складываются в настоящую профессиональную биографию: учился в такой-то школе, столько-то раз выступал, одержал столько-то побед, получил помилование при поражении или, хотя и не победил, но и сам остался непобежденным. На стенах рисуют гладиаторов, иногда сопровождая рисунки надписями, например: «Вот непобедимый Гермаиск». Обсуждаются подробности поединка; гладиатор, бежавший от своего противника, покрыл себя позором, и мы узнаем, что в ноябре 15 г. н. э. «Оффициоз бежал».

Из Помпей до нас дошло много надписей, сделанных самими гладиаторами в гладиаторской школе и в одном доме, который служил им по какой-то причине квартирой. Надписи эти чрезвычайно интересны, потому что они несколько приоткрывают нам тот мир, о котором мы знаем так мало, — мир мыслей и чувств гладиатора.

Нельзя сказать, чтобы он был очень богат и разнообразен. Заметим, однако, сразу, что эти рабы и подонки общества в большинстве своем грамотны: некоторые, правда, пишут беспомощными каракулями, но очень многие выцарапывают на штукатурке стен и колонн буквы четкие и даже изящные; много надписей или вполне или почти правильны, и только изредка пишущий оказывается не в силах справиться со словами.

Большинство надписей очень короткие: это имена. Помпейским гладиаторам присуща была слабость, свойственная многим людям, для которых процесс писания представляет собой нечто необычное: они желают увековечить свои имена. Надо сказать, что судьба исполнила их желание в гораздо большей степени, чем они рассчитывали. Имена эти конечно, ничего не говорят о духовном облике своих носителей, но они ценны потому, что дают возможность определить их сословие, а иногда и национальность. Большинство носит только одно имя, следовательно, это рабы. Встречаются и свободные люди, скорее всего, судя по громкому звуку родового имени, — вольноотпущенники: колесничник Марк Требелий, или, как он пишет на народной латыни, Треблий, и фракиец Марк Огульний. Встречается еще несколько свободных, но относительно их мы не можем положительно утверждать, что это гладиаторы, а не кто-нибудь из людей, причастных к гладиаторскому миру.

Стены служили гладиаторам (в этом отношении между ними и рядовыми помпейцами не было разницы) своего рода записной книжкой, куда они заносили свои воспоминания и счета, записывали достопамятные факты из своей жизни и жизни приятелей, сплетни и шутки: Флор записывает, что 26 июля он одержал победу в Нуцерии, а 14 августа — в Геркулануме; гладиатор Прим, важно приняв полную титулатуру римского гражданина — Марк Атий Прим, издает, как полагается настоящему магистрату, «эдикт»: «желающие рыбы пусть обращаются к Асикию» (выше говорилось уже о смысле этой шутки); мурмиллон и всадник Сам (любопытное свидетельство того, что гладиатор иногда объединял две «специальности»; здесь же мы встречаем еще Церинфа — фракийца и мурмиллона одновременно) уведомляет, что он «здесь квартирует». Иногда гладиатор вместе со своим именем соединяет еще и другое: Келад и Крескент — это друзья или противники, которым судьба когда-то назначила сражаться? В данном случае вероятнее первое: Келад и Крескент — фракиец и ретиарии; гладиаторы, принадлежавшие к этим отрядам, никогда не выступали друг против друга. Оба они — донжуаны и сердцееды — связаны были, видимо, общими интересами. Дружеские союзы и объединения известны нам в гладиаторской среде; они вполне естественны среди людей одной профессии и жизни. Что должны были они испытывать, когда жребий соединял их как противников в смертельном поединке?

От гладиаторских шуток нечего, конечно, ожидать аттической соли. Они бывают грубы и непристойны, но иногда довольно забавны. У гладиаторов было в обычае рядом со своим именем выставлять число своих выступлений и побед (извинительное тщеславие побуждало их почти всегда ставить знак равенства между обоими событиями). Об «эдикте» Прима уже говорилось. Келаду и Крескенту, записным волокитам, которые, по-видимому, не прочь были прихвастнуть своими победами, товарищи не давали прохода: Крескент именуется «господином ночных девиц» и «запоздалым их врачевателем», Келада дразнят, что он «предмет девичьих воздыханий» и «краса девиц».

Среди этих немудрых надписей есть несколько сразу останавливающих на себе внимание, настолько выделяются они из своего окружения: это стихи из вергилиевой «Энеиды» и воспоминания из Горация: гладиатор нацарапал на стене имя его возлюбленной Лалаги. Греческие имена, во множестве встречаемые в надписях, не всегда, видимо, были псевдонимами; среди гладиаторов здесь были люди из Греции и с Востока, знавшие по-гречески; вот кусок гомеровского гекзаметра, вот греческие слова, транскрибированные по-латыни; любопытна надпись: еврей, вероятно александриец, вспоминает в своем горьком заключении о Библии и дважды выписывает название первой ее книги — книги бытия (Genesis), сопровождая это слово эпитетом «megiste» («величайшая»).

Авторы таких надписей должны были чувствовать себя среди товарищей-гладиаторов сиротливо и одиноко. Им было душно в этом тяжелом воздухе жестоких профессиональных интересов, грубой шутливости и невзыскательных романов; и если эти люди знали лучшее прошлое и злая память воскрешала перед ними «былой блеск их судьбы, занятия наукой, родной дом, семью и друзей — все, что не суждено им было больше увидеть», то именно в этих душах, слишком утонченных для гладиаторской школы, постепенно нарастало и зрело то неистовое отчаяние, которое видело и находило выход и утешение в одной смерти. Крайности сходятся: гладиаторская жизнь была невыносима и для диких и грубых варваров-военнопленных, привыкших к ничем не ограниченной свободе. Именно эти люди изобретали самые неожиданные и страшные способы самоубийства. Сенека оставил рассказ о двух таких потрясающих случаях: гладиатор, с которого не спускали глаз, покончил с собой в уборной — единственном месте, где он оставался один; оружия при нем, разумеется, не было; он удушил себя, засунув в горло губку, надетую на палочку и употреблявшуюся для самых грязных надобностей; другого везли в амфитеатр в сопровождении стражи; он притворился спящим, голова его опускалась все ниже и ниже, наконец, он просунул ее в колесо между спицами (колеса были высокие, значительно поднимавшиеся над кузовом) и сломал себе шейные позвонки. Бывали случаи, что люди, попавшие в гладиаторскую школу, умирали, передушив руками один другого.

Чрезвычайно любопытна надпись — только одно имя философа Сенеки, выписанное красиво, хотя и с пропуском букв (пропуск, впрочем, дополнен). Сенека был единственным человеком в римском обществе, который возмущался гладиаторскими играми: «Человек священен для человека, — пишет он, — а его убивают на забаву и потеху». Как далеки мы от золотого века, когда «жалели бессловесную тварь. Теперь человек убивает человека не из гнева или страха, а просто, чтобы посмотреть, как он умирает». Жестокость толпы, которой «бросают людей как бросают их львам и медведям», вызывала в нем горячее негодование. Он предлагал бороться с этим «застарелым злом» и «развращенностью нравов» с помощью правительственных декретов, подкреплять которые должны убеждения и советы, сами по себе бессильные. Человеку, написавшему имя философа, эти взгляды его, видимо, были известны. О чем думал он, выводя полностью на стенах гладиаторской квартиры: «Луций Анней Сенека»? Обращался ли к далекому, никогда не встреченному им другу, не подозревавшему даже о существовании писавшего? Искал ли утешения в сознании, что есть на свете душа, сочувствующая и жалеющая? Одно голое имя не позволяет ничего утверждать, давая только простор для догадок.

Глава X ДЕРЕВЕНСКИЕ УСАДЬБЫ

Усадьба под Боскореале В полутора километрах к северу от Помпей, у самых склонов Везувия, откуда открывается широкий вид на весь Неаполитанский залив, возле маленького нового городка Боскореале лежала деревенская усадьба, которую раскопали в 1895 г. Находку эту можно считать одной из самых счастливых: среди ряда сельских усадьб, открытых в окрестностях Помпей и Стабий, нет ни одной, которая сохранилась бы так хорошо, как эта. Усадьба под Боскореале не только позволяет проникнуть в ее хозяйственную жизнь, но и дает ключ к пониманию этой жизни в остальных усадьбах. Совокупность полученных сведений позволяет нам представить вполне конкретно, чем было сельское хозяйство Кампании в I в. н. э.