Татьяна Алферова - Рефлексия

• Название: Рефлексия
• Автор: Татьяна Алферова
• Жанр: Русская классическая проза

---

Он уже совсем было решил идти за пивом, чтобы начать разминаться. Завтра на работу не надо, завтра можно с утра продолжить в согласии душевном. Теперь на работу долго можно не ходить…

В дверь звонят. Кого еще черт несет? Он никого не звал. Маман вернулась? Вряд ли, у нее есть ключи. Вика? Не быстро ли она отошла? Можно и добавить, если нарывается девушка. Может, жена? Наверняка, жена. Жене тоже надо профилактику устроить, то шляется чуть не каждый день, то полтора месяца носу не кажет. А у них ребенок, между прочим, он отец, все-таки. Черт, в холодильнике пусто, ну не голодная же она. Надо быстрей открывать, еще развернется, да уйдет, не дождавшись, с нее станется.

Что такое? Алик? С какой стати? Валера усмехнулся — на ловца и зверь бежит. Неужели отношенья выяснять пришел? Нет, он на такое не способен. Так и есть, спрашивает дома ли маман, со школы ее боится.

— Не боись, — сказал Валера совершенно искренно, — нашей любви никто не помешает, — и некстати подумал, что жена не придет, гордая, ишь, нашлась, а думая не долго, как обычно, пожаловался Алику, вот до чего дошел:

— Совсем меня женщины оставили. Мать смылась куда-то, что характерно, второй раз за неделю, чуешь? Жена не появляется. Жена у меня, я тебе доложу, та еще штучка, — забыл, забыл.

Валера действительно забыл о том незначительном факте, что увел свою жену у Алика когда демобилизовался. А уж о том, что жена училась с ними в одном классе не помнил вовсе.

— Черт с ними, пойдем выпьем, чтоб солнце скорей зашло. У тебя есть что? Горло пересохло, шланги горят.

Просветленная

Три месяца прошло, как мне открылась истина. Сперва я Софии не поверила, стыдно сказать, смеялась над ней. Ну, тут у любого человека сомнение возникнет, пока Явления не увидит. А Явления я всегда вижу, первая из всей нашей немногочисленной пока паствы. Как только звезда взойдет, сразу и вижу. И бессонная ночь в бдении для меня — ерунда, после на работе порхаю, будто мне и не шестьдесят, а двадцать. Официальная церковь нас, конечно, не признает, закоснели они там, зажрались. Намотали на себя грехов, только о мошне и думают. А у нас вера чистая, никто меж тобой и Богом не стоит, никаких посредников-священников. Я в жизни посредников не признавала, сама норовила все свои дела устроить, лично, потому и выбилась в люди, в заведующие столовой из простой буфетчицы. Столовой заведовать в наше время, когда эра зла вовсю царствует — дело не простое. Но ничего, справляюсь, не жалуюсь. Где надо, что надо — всегда успеваю. Мне, видно, на роду написано в начальстве ходить. Ну, так и данные у меня, и способности. Скоро и в нашей пастве, думаю, на первые роли пробьюсь, хоть и недавно обратилась. Спасение души всего важней. Всех людей не спасти, ясное дело, но с сыном я как-нибудь разберусь, вытащу. Пока ничего не говорю ему. Он слаб душой, подвержен греху. А на мне и грехов нет, в принципе. Недаром у нас дома тень какая-то является, который раз замечаю. Ясно, мой личный охранитель, знак мне, что правильно живу. Крутится тень над сыном, мне знак дает, что пора им заняться. Сама знаю, пора. А что я его без мужа родила и воспитала, неплохо, между прочим, воспитала, гены только чужие дело портят — это не грех, напротив подвиг, совершенное деяние. А без мужа — так сама захотела, зачем мне поганые мужчины, я сразу решила, что рожу, но без мужчины нельзя, потому, они — лишь инструмент. Мужчины от роду — грязные твари. Была бы у меня дочка, но роптать нельзя, хотя мне, как особенно просветленной ничего, не страшно.

Эти посикушки все помладше были, но актрисы из них — ноль, никакие. Я одна хорошо играла, а они еще выделывались первое время передо мной, как же, инженерши фиговы, все с высшим образованием, а я — буфетчица. Особенно одна собачиться пыталась, фря такая, красавицей себя считала, как звали-то ее даже не помню, тьфу. Но я живо их на место поставила, тем более, что играла лучше всех, и Катьку эту, королеву недоделанную — вот где держала. Режиссер наш, драный козел, если разобраться, меня из всех выделял. Пусть Валька лепечет, что он в Королеву сразу втрескался, чушь! Меня любил, но боялся официально отношения оформить, на нем темные дела были, я по великодушию не обращала внимания. Не зря же его посадили, комитетчики сколько времени разбирались. И ведь, зараза, меня ухитрился приплести, меня — меня! — больше прочих тягали, норовили к следствию пристегнуть. А мне никак тогда увольняться нельзя было, я уже беременная Валеркой ходила, никто не знал. С комитетчиками я тоже живо разобралась, что в самом деле рабочего человека тягать, если им идеологию подпустить надо — пусть среди этих ищут, после институтов которые. Всем известно, что в институтах творилось, все предатели и перебежчики именно оттуда выходили. Конечно, они забегали, как же в самом закрытом заведении, в почтовом ящике, и вдруг такая аморальная грязь. Я-то во всех грязных делах не участвовала, по молодости, какая же молодость без безрассудства, рядом случайно оказалась. Но быстро сообразила, что все их дела аморалкой пахнут, отошла в сторону, просто мой отход по времени совпал с началом следствия. Я уже отошла от них, но разве следователю докажешь? И, все-таки, я доказала. Доработала в том "почтовом ящике" до декрета, ничего, выдержала. Валерку приходилось в круглосуточные ясли отдавать, но выкрутилась. С посикушками теми не общалась больше. Кто я, и кто они? А теперь Валька, говорят, туалеты охраняет, а Катька, поди, за границей метлой машет. Захотелось сладкого житья, а кому она там нужна? В ее-то возрасте! И хорошо еще, если метлой. Про остальных, да и про этих двух, мне совсем не интересно, у меня своя жизнь, дела.

С сыном разобраться надо. Пора бы уже ему выправляться, семью заводить нормальную. А то родили мне внучку, еще неизвестно, чья внучка. Валерка простоват, связался с хитрожопой девкой, вроде тех моих, из самодеятельности. Она после института, а работает — не пойми кем, щей сварить не умеет, не говорю постельное белье постирать, все не так делала, вещи не на место вечно клала, пахнет от нее какой-то кислятиной по всему дому — ах, французские духи! — что я не знаю, как хорошие духи пахнут? С другом Валеркиным шлялась, пока сын в армии служил, так что неизвестно чья внучка. На меня, во всяком случае, не похожа, и глаза синие — в их породу. Сын послушный, мое же воспитание, не вмешивался, когда я ее учила уму-разуму — не понравилось ей. А ты сперва научись семью обихаживать, да деньги зарабатывать, а потом соображай, что тебе нравится. Я в ее годы ребенка растила без бабушек и зарабатывала, всегда дома и рыба красная была из буфета, и виноград, это в период полного дефицита. А она что? Поначалу по-хорошему предлагала ей ко мне в столовую идти, думала, может у них сложится с Валеркой. Нет, не пошла в столовую, ей особенная работа нужна, ну и что, вон ей Вальку в туалете показать, той тоже нужна была особенная работа. Всего добиваются честные люди и сильные. Им и истина открывается.

Валерка встречается, конечно, с девушками, но ни с одной меня еще не познакомил, все не те попадаются. Ему надо такую, чтоб умела делать хоть что, чтоб не безрукая и чтоб не заносилась, нос не драла передо мной и перед ним, само собой. Чтоб помоложе его, тихонькую такую, маленькую. Я что, я приму любую, лишь бы ему хорошо было. Но девицы пошли сейчас резкие, грубые. Корыстные все, всем нужны подарки, кабаки, все на квартиру метят. Да, хорошо бы у нее еще своя площадь была, без родителей, а то как узнаешь — корыстная она или нет? Хотя я-то конечно разберусь, но Валерка вот… А может, и не надо ему семьи, и со мной проживет, с матерью ему чем плохо? Ребенок есть, вырастет, можно посмотреть, может и ничего окажется, все-таки, девочка, внучка. Подождать надо, посмотреть. Ждать я всегда умела. Сегодня один Валерка дома остался, мне на бдение надо. Ну, думаю, что никакой девки не приведет, отдохнуть тоже требуется. А тень сегодня с утра разлеталась, как моль, прямо, словно меня на улицу выталкивает, я так это поняла. Наверное, сообщала, что надо сына предоставить его раздумьям, поймет, как без матери в дому плохо. А то моду взял — на мать голос повышать! Я ему поору, оралка отвалится. Да и то, какие у него без меня раздумья, все же в голову ему самой вкладывать надо. Пора сыном заняться, пора. Вот ревизию в столовой переживу и займусь.

Черт их знает, что им теперь подавать? Заелись все, зажрались. А фиг я им взятку дам, не подкопаются, у меня все чисто, концов не найдут. В случае чего, знаю куда позвонить, со старых времен, со следствия телефончик остался, люди только сменяются, телефончик тот же — ну, я же им почти и не пользуюсь, редко вспоминают.

Все сама. Сейчас ни на кого надеяться нельзя.

Ожидающая

Та, которая наблюдала сверху, вынырнула из глубин монолога, задыхаясь, как от нехватки воздуха, и решила скользнуть совсем в иной день, где не встретилось бы людей знакомых, любимых и мучающих. Она вернется в прихожую, можно вернуться назад, к вопросу Алика о Людмиле Ивановне. Но времени мало, рисковать нельзя и стоит попробовать совсем по-другому, с самого начала. В случае успеха она освободится и может не следить за встречей в тесной прихожей, может отправиться в любое солнечное утро играть с веселыми лучами. Нет же, в случае успеха она как раз свободу потеряет и лучей не увидит. Неважно, там будет видно.