Локхард Драко - Райские птицы

• Название: Райские птицы
• Автор: Локхард Драко
• Жанр: Научная Фантастика

Моя новая повесть "Райские птицы" представляет собой классическую, 100% научную фантастику в добром старом стиле Кларка и Азимова. Про драконов, естественно.:) Повесть заметно отличается от других моих книг и представляет собой, скорее, интеллектуальную, нежели приключенческую фантастику.

---

– Нет, – к собственному удивлению отозвался Огрин. Къен совершенно не мешал воспринимать реальность. – Конечно, нет. Следующая ступень уже не будет разумом в нашем понимании.

– Как говорил Заратустра, – пробормотал Бьорн, – Человек суть канат, натянутый между животным и

сверхчеловеком. Канат над пропастью…

– Котята. – сухо сказала Хельга. – Греются у камина.

Бьорн кивнул.

– Они знают лишь, что пламя дает тепло. Чтобы развести пламя, требуется нечто, котятам недоступное.

– Доступное! – возразил Яускас. – Просто непонятное. Мы для зверей не боги!

– Не боги… – повторил Огрин и ахнул. – Конечно! Ведь богов придумали люди по своему образу и подобию! Любой бог лишь преумножает знакомые нам качества – всезнающие, всемогущие, безукоризненные разумные сущности. Разум становится сверхразумом, воля – сверхволей, и мы продолжаем цепочку обожествления нас самих!

Хельга с натугой улыбнулась – она тяжело дышала, глубоко потрясенная къен.

– Держу пари, – заметила женщина, – Если б волки создали религию, их богом стал бы огромный самец с тысячами клыков, способный одним укусом завалить тигра и догнать любого оленя.

– Верно, – тяжко отозвался Бьорн. – Придумать человека не сумел бы ни один волк.

Они переглянулись, шокированные и уничтоженные пониманием. Огрин с болью обернулся к драконам.

– Этого вы испугались? – спросил он горько. – Тогда, в первый раз?

Тау посмотрела на человека с абсолютно непередаваемым выражением – полное, бесконечное понимание смешанное с материнской любовью, и в то же время глубочайшая, разделенная всей душой тоска.

– Да, – ответила она просто. – Для нас существует лишь одна истинная радость: познание Вселенной. Сотни веков мы верили, что рано или поздно сумеем познать ее целиком.

– А потом нашли этот мир, – глухо сказал Бьорн.

– И поняли, что на разуме жизнь останавливаться не намерена, – с кривой усмешкой вставила Хельга.

Драконесса с болью покачала головой.

– Нет, – отозвалась она тихо. – Мы поняли, что иногда эволюция слишком жестоко перечеркивает все, чего раньше добилась.

Янтарный дракон распахнул сверкающее крыло и обвел им пейзаж.

– Что вы чувствуете? – спросил он сурово. – Какие эмоции вызывает у вас къен?

Хельга стиснула зубы.

– Забота, – процедила она. – Внимание извне. Любовь к животным.

– Боль, – внезапно сказал Яускас. – Жгучая боль ученого, твердо знающего, что ему никогда не раскрыть этой тайны.

– Горечь, – произнес Огрин, всей душой чувствуя, сколь искренне он сейчас говорит. – Тоска и горечь.

Перламутровая драконица грустно улыбнулась.

– Видите, – сказала она негромко. – Что угодно, только не зависть.

Капитан вздрогнул.

– Зависть? – переспросил он, и вдруг понял, что действительно НЕ ЧУВСТВУЕТ себя ущербным. Он не завидовал – даже в душе, даже в самых потайных уголках разума. По изумлению в глазах друзей, стало ясно, что о зависти никто из них и не задумывался.

Драконесса легонько кивнула.

– Не удивляйтесь, – она вздохнула. – Все правильно. Мы не понимаем къен и не сможем его понять, никто из нас, никогда. Мы способны теоретизировать о возможных преимуществах следующей ступени, мы отдаем себе отчет, что от НИХ столь же далеки, как животные от нас, и все же мы не хотим – не умеем – мечтать о такой судьбе. Как очень верно сказал ваш капитан, – драконесса улыбнулась Огрину, – судить можно разумом, а можно сердцем.

– Есть давний парадокс, наверняка известный землянам, – в разговор вступил серебряный дракон. – Способно ли всемогущее существо сотворить гору, до вершины которой оно не сумеет долететь?

Яускас нервно усмехнулся.

– У нас речь идет о камне, который бог не сможет поднять.

– Вот-вот, – отозвался крылатый. – С разумом та же история. Видите ли, разум действительно всесилен, и границ у познания нет. Беда в том, что разум оказался способен сотворить то, что не в силах осознать. Таким образом, парадокс получил эмпирически найденый ответ: да, бог может создать камень, который он затем не поднимет.

– И с этого мига перестанет быть богом, – шепнула Ичивака.

Повисла тяжкая, гнетущая тишина. Огрин медленно выдохнул и на миг зажмурился, стараясь отогнать убаюкивающее тепло къен, мешавшее мыслить четко.

– Итак, мы прошли испытание, – произнес он размеренно. – Теперь скажите, наконец: в чем тайна этого мира?

Тау горько улыбнулась.

– У вас есть вся информация, чтобы догадаться.

– Я в этом сомневаюсь! – резко возразила Хельга. Драконесса качнула головой.

– Информацией владеет лишь Огрин.

Капитан замер. Его разум вспыхнул лихорадочным жаром.

– Только я?

– Да.

– Почему?

Крылатая ответила не сразу; вначале она некоторое время отрешенно водила когтем в траве. Капитан резко шагнул вперед:

– Почему я?

– Знаете, мы ведь следили за вашим кораблем еще на орбите Земли, когда его строили, – не поднимая глаз, тихо сказала Тау. – Никто не ждал людей в этом тысячелетии…

Космонавты невольно отпрянули. Яускас широко раскрыл глаза:

– Вы посещаете Землю?!

– Иногда, – еще тише отозвалась драконесса.

– С какой целью?!

Тау подняла голову и взглянула прямо в лицо Огрина.

– Мольберт, – сказала она размеренно и четко.

Воцарилось изумленное молчание. Ветер гнал по траве искристые волны, развевал драконьи гривы. Неземная красота пейзажа накладывалась на глубокое, почти интимное ощущение къен, разрывая связи с реальностью, волнуя сердце. Потрясенный Огрин поднял руки к лицу, взглянул на ладони.

– Мои картины, – прошептал он. – Вам известно, что я художник?

Янтарный дракон очень серьезно кивнул. Капитан отшатнулся:

– Картины! – он широко раскрыл глаза. – Этот мир – картина?!

Тау вздохнула.

– Зачем людям живопись? – спросила она негромко. – Ведь есть фотография, кино, голограммы…

– Нет! – крикнул Огрин. – Я не верю!

Изумленный Яускас облизал губы.

– Къен… – прошептал биолог. – Им знакомы эмоции?

– Радость, горе, любовь, все это известно и животным, – глухо произнес Бьорн. – Раз мы унаследовали их от предыдущей ступени…

– …то и следующая унаследует от нас, – закончил Яускас. – Невероятно!

Огрин попятился, упрямо качая головой.

– Нет. Нет! Так не может быть! Это нонсенс!

– Все логично, – сухо заметила Хельга. – Мы, люди, рисуем картины. Творчество дарит нам наслаждение. Почему бы ИМ не рисовать миры?

– Но Вселенная не холст! – в отчаянии крикнул Огрин.

Перламутровая драконесса с легким удивлением склонила голову на бок.

– Почему? – спросила она просто.

– Потому что мы живые! – рявкнул капитан. – Мы разумны, у нас есть свобода воли и собственный путь!!!

Серебряный дракон моргнул.

– Так ведь никто их не отбирает, – заметил он коротко.

Янтарный с хлопком расправил над поляной гигантские прозрачные крылья.

– Мы вовсе не собирались оставаться, когда обнаружили Дуагею тысячи лет назад, – произнес он сурово. – Но первый къен испугал нас сильнее, чем любая опасность в Космосе, с которой драконы сталкивались ранее. Здесь мы ощутили… гармонию. Къен не навязывает, не лишает воли – он демонстрирует. Великий художник открывает вам неоконченное полотно, и одним лишь взглядом дает понять, сколь идеально, прекрасно и… правильно… в него вписался бы ваш образ. Оглянитесь, – янтарный обвел крылом горизонт. – Вы ведь и сами видите, как подошли этому миру драконы. Недостающий штрих, последний мазок, завершающий сказку.

– Королевский зверинец, куда, наконец-то, привезли тигров, – мрачно отозвалась Хельга.

– Нет, – улыбнулась Ичивака. – Скворечник.

Огрин вздрогнул от яркости аналогии.

– Точно, – прошептал он. – Скворечник. Красивое и уютное гнездышко.

– Как может птица устоять? – горько улыбнулась драконесса.

Потрясенный Яускас сгреб ладонями волосы.

– Мольберт. Он смешивал краски на Земле, экспериментируя с цветами, а добившись нужного – наносил мазок. Что будет, если слить зеленый и желтый? Кобылицу и девушку?

Ичивака звонко рассмеялась.

– Среди нас и жеребцы есть, – заметила она лукаво.

Яускас ахнул и широко раскрыл глаза.

– Естественный отбор! – прошептал он. – Вы не способны его пройти, вы погибнете без присмотра. Вот почему на Земле вас больше нет!

– Нас никогда и не было много, – объяснила кентаврия. – Две-три сотни, пока шло творение. Земля всегда оставалась мольбертом, черновиком будущего шедевра. Жить мы должны были здесь.

– В саду Эдема, – выдавила Хельга сквозь зубы. – А люди, выходит, сырье? Нас и в реальности прогнали из рая?

Ичивака недоуменно моргнула.

– Но вы и есть творцы, – отозвалась она с удивлением. – Дуагею и всех нас создал человек следующей вехи.

Глава 6

Слова кентаврии буквально заморозили космонавтов. Оцепеневший Огрин переводил взгляд с драконов на Ичиваку и обратно, у Яускаса отвисла челюсть. Легче всех с шоком справился Бьорн, поскольку тишину прервал именно его голос.