Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

• Название: Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою
• Автор: Герберт Крафт
• Жанр: О войне

---

«запасы на черный день» каждого пулеметчика, каждого командира взвода, каждого ротного. Сквозь их позиции прорвались, но они продолжали держаться, пока не по­гибли, заколотые гранеными штыками красноармейцев и забитые прикладами их винтовок, погребенные под кучами мертвых советских солдат, имевших семикрат­ное превосходство.

Это был первый день боев за Лужино, незначитель­ный населенный пункт, ставший краеугольным камнем обороны этого участка фронта. В последующие дни и ночи натиск противника не ослаблялся. С первых часов наступление его семи дивизий поддерживалось танко­вой и кавалерийской дивизией. Неприятным сюрпри­зом для нас были большие количества его новых танков Т-34. Этот танк был способен быстро передвигаться и по труднопроходимой местности, имел надежное бро­нирование и мощную пушку. Он представлял собой большую опасность для наших окопавшихся стрелков и пулеметчиков. Те, кто не становился жертвой осколоч­ных снарядов и пулемета, наматывался на гусеницы. Наша никуда не годная 37-мм противотанковая пушка была бессильна против мощного бронирования. Она еще что-то могла сделать против американского танка «Генерал Ли», представлявшего собой хорошую цель с его трехэтажной высотой и плохой проходимостью, если сама до этого не становилась жертвой двух его пу­шек и 12-мм пулемета.

Наша оборона становилась все более уязвимой, рас­стояние между окопами стрелков и пулеметчиков все больше. Если 25 сентября еще удалось снова захватить Лужино, то уже через короткое время противник обру­шился на нас со всей мощью, проводя массированные атаки с большим количеством танков. Снова разыгра­лась та же горькая игра, что и в предыдущий день. Про­тивник прорывался густыми, следующими из леса у Лу­жино одна за другой цепями, подгоняемыми комис­сарами, стрелявшими из пистолетов. Снова та же мясорубка, что и в предыдущий день. Наши тяжелые пу­леметы накрывали цепи уже на большой дальности и скашивали их в буквальном смысле этого слова. Оборо­няющиеся знали, что это такое: наши враги «жгли» волну за волной. Своих павших атакующие русские использо­вали как укрытие и как упор для стрельбы, и атаковали дальше, пока сами не становились укрытиями и упора­ми. Такое использование людей представить себе было невозможно. В наших рядах крики «Санитар!» и «Патро­ны!» становились все чаще. Т-34 стреляли по каждому, появившемуся на открытой местности, не давая эвакуи­ровать раненых и поднести боеприпасы. Наш новый ба­тальонный врач доктор Бутцаль на самой передовой ухаживал за тяжело раненными, пока при благоприят­ной возможности (когда враг залегал под заградитель­ным огнем нашей артиллерии или когда он допускал вы­нужденную передышку) их не относили в тыл.

Тщетно наша 37-мм противотанковая пушка пыта­лась отбиться от нового Т-34. Снаряд за снарядом по­сылал наш отчаянно воюющий орудийный расчет, пока его не давили гусеницы. Только новые 50-мм противо­танковые пушки, которых было недостаточно и которые находились на вооружении истребительно-противо-танкового батальона дивизии, могли еще справиться с тяжелым советским танком. Еще вчера, когда началось наступление, наводчик штурманн Кристен из 15 танков в ближнем бою подбил семь и предотвратил прорыв. Сегодня утром снова десять Т-34 попытались провести за собой сопровождающую пехоту и прорвать немецкий фронт обороны. Под свинцовым градом вражеского стрелкового оружия погиб весь расчет, штурманн Кри­стен был тяжело ранен, оптический прицел разбит. Кри­стен открыл затвор, навел пушку по каналу ствола на танк и снова подбил семь колоссов, некоторых почти в упор. Он вынудил остальные танки отступить, и атака противника захлебнулась.

Фриц Кристен, простой солдат с ефрейторской на­шивкой на рукаве, остался со своим расчетом один, ког­да соседний пулемет расстрелял все боеприпасы и вы­нужден был отойти. «Противотанковая пушка из Дубров­ки» вошла в историю. Кристен стал первым кавалером Рыцарского креста в солдатском чине в войсках СС.

Бои продолжались до 29 сентября. Оборона и кон­тратаки следовали друг за другом. Когда через шесть дней противник истощил свои силы и его атаки прекра­тились, на поле боя остались тысячи убитых. С насту­плением темноты мы еще выносили раненых, которых удавалось приметить. Огромное количество истекло кровью, оставшись без помощи. Никто не обращал вни­мания на их крики и стоны, заглушаемые разрывами снарядов, когда целыми днями приходилось отражать атаки сильного и беспощадного врага.

В последующие дни мы постоянно беспокоили силь­но ослабевшего противника своими разведывательны­ми и ударными группами, пытались выяснить начерта­ние переднего края его обороны, вытаскивали своих убитых из зоны досягаемости его огня. В Горшковичах, Красее и других населенных пунктах производили мас­совые захоронения. На кладбища поступали все новые и новые павшие. На поле боя дождь смывал с них насы­панную землю, постепенно показывались сапоги, голо­вы или руки, указывая на то, что здесь лежит павший.

Сегодня я отвез своего профессора ботаники в Горш-ковичи. У соседней избы саперы готовили одно из мно­гочисленных вспомогательных кладбищ, потому что там земля была мягкой. Там уже рядами стояли наши похо­ронные значки из березовых бревнышек. Пока я ждал унтерштурмфюрера Грютте, помогал саперам в их пе­чальной работе. Некоторые из моих молодых товари­щей были изуродованы до неузнаваемости разрывами снарядов, на других смертельные раны были совершен­но скрыты камуфляжной расцветкой курток. Все их лица были серыми, серыми были отдельно лежащие части их тел, серой была форма, серыми запачканные сапоги, если они не были сорваны с ног.

Последний мертвый был совершенно неузнаваем. Его светлые волосы были черными от запекшейся кро­ви. Половины лица, плеча и руки не было. Мы заботливо заворачивали погибших, как если бы они были еще живы, в плащ-палатки, прежде чем опустить их в могилу. Потом быстро закапывали, чтобы побыстрее закончить эту неприятную работу. Один сапер сунул мне в руки за­готовленный намогильный знак. Он был для одного из 12-й роты. Я воткнул его в мягкую землю. И только стоя перед готовой могилой, я прочитал надпись на таблич­ке: Зигфрид Папенфус, 12-я рота 3 пп д.СС «МГ», 25.9.1941.

Я только что закопал нашего товарища и друга. 1 ав­густа погиб Бфифф. Наша «французская» компания раз­валилась. Кто следующий? Я? Мик? Три месяца продол­жается кампания в России. Численность дивизии сокра­тилась вдвое. Каждый убитый товарищ оставляет за собой выжившим пустоту, которую уже нельзя воспол­нить. Пусть роты «по списку» пополняют за счет вновь прибывших подкреплений, или из одной роты делают одну, но потеря остается для тех, кто выжил, невоспол­нимой. Остается память о товарище, так же, как о по­гибшем члене семьи. Нарастает страх о собственной безвестной смерти, не выраженный, ограниченный, но явный.

Рано или поздно мы тоже пойдем тем же путем. Ког­да? В шуме дождя, в грязи заболоченного леса, на тре­скучем морозе приближающейся зимы или позже, на летнем солнцепеке? Будем ли мы уничтожены по одно­му мановению великих, или постепенно, медленно и беспомощно по их же велению? Где же Бог? Что есть Бог? Что есть человек в судьбе такого мира?

В то время как мы на этом участке северного фронта отчаянно удерживали позиции, в соседней полосе Груп­па армий «Центр» перешла в наступление на Москву. Если бы Красной Армии удалось на нашем участке про­рваться в юго-западном направлении, возникла бы опасность большого окружения. Так мне сказал адъю­тант оберштурмфюрер Грютте.

Теперь противник перед нами был измотан и обе­скровлен. На нашем участке был лишь слабый шум боя. Команда с помощью русских военнопленных на ней­тральной полосе складывала погибших русских в ямы и воронки и засыпала их землей. Холмиков оставаться не должно было, чтобы наступающие не использовали их в качестве укрытия. Пленные вызвались добровольно на эти ночные работы и получили такой же паек, как и мы. Их комиссары поставили перед ними задачу «добыть продовольствие у немцев», так как обозы Красной Ар­мии могли везти только боеприпасы и оружие. Вместе с тем многие красноармейцы, шедшие на штурм нашей обороны, были сильно пьяны.

Через стереотрубу мы смотрели, как окапывается противник. Мы тоже закапывались глубже в землю и на­деялись, что это будет наша окончательная линия обо­роны.

Начало октября ничем не отличалось от сырого сен­тября, но уже явно указывало на приближение зимы.

За вражеские линии обороны отправлялись развед­группы, чтобы выяснить замыслы ивана и взять «языка». Русские продолжали придвигать людские массы к фрон­ту. Это было заметно по новым солдатам и технике, вое­вавшей против нас. Мы отшибали этой Гидре головы, а они снова отрастали. Американские танки «Генерал Ли» и «Генерал Грант», американские грузовики, Т-34 снова и снова появлялись перед нами. По ночам доносился лязг гусениц и шум моторов.