Инесса Ципоркина - 333 удовольствия и 1000 проблем

• Название: 333 удовольствия и 1000 проблем
• Автор: Инесса Ципоркина
• Издательство: Питер
• Жанр: Психология
• Год: 2005
• ISBN: 5-469-00578-Х

Так уж заведено, что на 333 удовольствия, как правило, приходится 1000 проблем. Причем, чем круче удовольствия, тем сложнее последующие проблемы. Бяка Лялечка убеждена, что не все желания должны исполнятся, потому что не всегда известно, чем за это придется платить. Что же отсюда следует? Лучше жить тихо, ничего не хотеть и ни о чем не мечтать? Ни за что! — считает Бяка Лялечка.

---

Кстати, о подражании и уважении. Поскольку фрекен Снорк, как уже было сказано, обретается в каждом из нас, формы самодемонстрации разнообразны, как человеческие характеры. Но и это «богайство»[17] может быть классифицировано. Впрочем, это слишком глобальная задача, чтобы сейчас же за нее приниматься. Я только попробую описать отдельные случаи — главным образом, случаи откровенного идиотизма. Как предупреждение для всех, склонных впасть в те же заблуждения: смотри, ты наслаждаешься возможностью показать себя, выпендриться, взбрыкнуть и получить кайф от вида остолбеневшей публики — а знаешь, насколько глупо это может выглядеть в глазах человека наблюдательно, саркастичного и вообще недоброго? Вроде меня, например.

Я не читаю книг про Гарри Поттера!

Все началось с одного незначительного разговора. Моя сокурсница, вполне нормальная и совсем неглупая девчонка, произнесла эту фразу, когда мы болтали, стоя в очереди в буфет. Прямо перед нашими носами маячили фирменные пирожные, запомнившиеся множеству поколений студентов куда лучше, нежели важнейшие курсы важнейших наук, прочитанные важнейшими преподавателями важнейших кафедр. Мозги наши были заняты поистине судьбоносным выбором: взять по одному или все-таки по два, или три на двоих, или шесть на двоих — и, как у Жванецкого, «на пляж уже не пошел…»

Естественно, в этом состоянии выдаешь то, что производит не мозг, а непосредственно челюстно-лицевой аппарат. Я что-то говорила про разницу между вторым фильмом «Властелина колец» и книгой Толкиена «Две твердыни». И вдруг словно на знак кирпича наткнулась:[18] лицо у Дарьи вытянулось, стало жестоким и одновременно торжествующим — таким, будто Дашка долго-долго подстерегала в засаде некоего мерзавца, сильно ей навредившего — и вот, наконец обнаружила, что тот неподалеку присел по нужде, а значит, теперь целиком в ее власти — с голым задом, без штанов, ни обороняться, ни убежать никак не в состоянии и выглядит до умиления глупо. После удивительного своего преображения Дарья веско произнесла:

Я этих книг не читаю!

Я еще некоторое время по инерции болтала про различия в трактовке образа энтов, они же онты,[19] и про приспособление старых вещей для новых идей и наоборот — старых идей для новых вещей, но когда Дашуткина фраза проникла в мое сознание и не получила объяснения, я запнулась.

Э-э-э-э… Каких «этих»?

От которых все будто спятили: Толкиена, Гарри Поттера… И как можно подобной глупостью увлекаться — не понимаю!

Почему «глупостью»?

А разве нет? Эльфы и гоблины, ведьмы и волшебники, летающие метлы и колдовские котлы! Что за инфантилизм! — фыркнула Дарья.

Все понятно. Я этот тип мышления знаю — как и причины, его породившие. Задержка развития — не настолько опасная, чтобы возникла потребность в специальных мерах, но далеко не безобидная. Конечно, все мы так или иначе акцентируемся на этапах личного «освоения мира», иначе никакого разнообразия характеров просто не существовало бы: все представители всех поколений со временем поголовно достигали бы единого образа и подобия, без всяких там персональных отклонений и вывертов. При жесткой схеме мышления и существования в индивидуальности просто нет нужды. Ведь можно прекрасно обойтись подсознанием, инстинктами, наследственным поведением. И потому ругать «знаки препинания», поставленные мозгом в те или иные моменты жизни — занятие бездарное и бесполезное. Но существуют удивительно неприбыльные трактовки некогда пережитых ощущений и некогда полученной информации. Человек сам себе создает проблемы, из всех вариантов выбирая наихудший — прямо как назло. Сейчас поясню на примере.

Например, пока ты растешь и формируешься как личность, непременно приходится проходить этап «имитации взрослости». Кто-то с упоением примеряет вещи родителей — и без конца крутится перед зеркалом, шаркая огромными, точно лыжи, мамашиными туфлями и тряся длиннющим шлейфом, который, будучи надет на законную хозяйку, оказывается юбкой-годе. Другие пытаются курить уворованные у родных и близких разномастные сигареты — и перхая, словно овца, пораженная аллергией на растительность, уверяют уважаемую публику в песочнице, что курение — сказочно приятное занятие. Потом эти благодатные увлечения могут перерасти в профессиональное моделирование одежды или в дегустацию сортов табачной продукции. А могут стать предметом глубокого смущения и мелочных выпадов, прикрывающих (и прикрывающих довольно небрежно) боязнь оказаться уличенным в чем-нибудь «неподобающем» — вроде привычки тайком наряжаться в чужое платье или рекламировать нездоровый образ жизни среди дворового контингента. В результате многие люди среднего и более чем среднего возраста — не что иное, как вечные дети, стесняющиеся своего детства. Стесняющиеся именно потому, что детство их так и не покинуло. Если бы всяким Дашуткам удалось в свое время повзрослеть, они бы перестали бесноваться и признали право остального человечества на развлечения и увлечения.

А вместо зрелости и снисходительности особа, застрявшая «в детской фазе развития», демонстрирует диаметрально противоположное поведение: в частности, учитывает каждую мелочь, из-за которой ее могут обвинить в «инфантильности мышления». Девочка Даша боится, что ее раскроют — и боится не без оснований. Она ведь Штирлиц инфантилизма. Только наивность, неосведомленность и пытливость ребенка постепенно переросла в агрессивный максимализм тинейджера, а сейчас понемногу переходит в идиотский снобизм вполне оформившейся, но не вполне повзрослевшей девицы. Вот почему наша Даша «работает под прикрытием»: например, с презрением называет жанр фэнтези «детскими сказками» и добавляет, что ей, как человеку взрослому, стыдно увлекаться подобной литературой. Гораздо лучше, «приличнее» читать Кафку и Гессе. Как таким объяснишь, что в список признаков зрелости не входит брюзгливо поджатый ротик и слепое подражание тетенькам и дяденькам, закосневшим в снобизме? Ведь этот список возглавляет независимость мышления, а подобным товаром мозги Дашуток небогаты…

Помню, в нашем доме однажды побывал уморительный гость. Папин сокурсник и «гений чистого познания».[20] Папуля его называет «информационный Плюшкин»: копит и копит — и сам не съест, и в закрома родины не передаст. Такие, как этот тип с говорящей фамилией Хлебовводов, читают уйму книг, тоннами прорабатывают прессу, создают картотеки и заметки — и никогда не сдают макулатуру. Но и не пускают своих «накоплений» в дело — например, в попытках создать что-нибудь свое. Или в процессе обучения подрастающих поколений. Иначе пришлось бы признать: Хлебовводовы — всего лишь водомерки информационного потока. Снуют по поверхности, питаются каким-то мусором, плавающим вокруг, вглубь не стремятся, хотя и считаются существами, ведущими «водный образ жизни» — то есть мыслителями и деятелями, продвигающими нашу культуру туда, куда ее удается задвинуть. Пардон, продвинуть. Ходячее недоразумение, вот что такое Хлебовводовы. Наш знакомый был именно таков — годами в потолок медитировал. Ни трудов, ни наград, ни денег, ни репутации не нажил — ну чем такого лузера украсить? Исключительно брезгливо-брюзгливым негативизмом.

Действительно, снобизм хлестал из папиного сокурсника настоящим грязевым гейзером, квартира полнилась сероводородными ароматами. Мы все — и отец в том числе — уже мечтали сбежать из собственного дома, чтобы вздохнуть, наконец, полной грудью. В общем, беседа шла вяло — фактически плелась нога за ногу. Не помню, каким образом всплыла тема детской литературы. Наш Левушка, тщетно пытаясь отвлечь своего «гейзероподобного» гостя от брюзжания по поводу современной бездуховности, высказался насчет того, что все мы, мол, росли на книжках Маршака и Барто. Совершенно истинное и безобидное замечание. И тут Хлебовводов изверг очередную порцию ядовитых брызг и паров:

Совок ты, Левка! Просто совок! Вот я не читал в детстве Барто. И никакой подобной дряни.

Да брось! — отец, как человек мирный, постарался своевременно разрядить назревающий конфликт, — Все мы на этом выросли.

Повторяю: со-о-вок! Я лично с детства читал Пастернака и Мандельштама, и никогда никаких Маршаков.

Все. Папины усилия пропали втуне, потому что присутствующие единогласно захохотали — именно единогласно. Этот смех был своего рода резолюцией «Хлебовводов, а ты, оказывается, просто дефективный!» Наверное, все разом представили, как мамаша Хлебовводова, типичная замшелая истеричка в сердоликовых бусах и черепаховых окулярах, беспомощно трясет погремушкой над колясочкой, из которой несется пронзительное мяуканье Хлебовводова, протестующего против бескормицы и мокрых пеленок. Трясет и с подвыванием причитает: «Как обещало, не обманывая…»[21]

После такой реакции Хлебовводов подавился тем, что уже минуты три безуспешно пытался проглотить — и услышал мамино ласковое: