Родион Феденёв - Де Рибас

• Название: Де Рибас
• Автор: Родион Феденёв
• Издательство: АО «ОМК»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7707-6360-4

Роман одесского писателя Родиона Феденева «Де Рибас» посвящен жизни и судьбе одного из основателей Одессы и охватывает последнее тридцатилетие XVIII ст. В нем нашли отражение многие события того времени, в которых активно участвует главный герой произведения. Его биография подсказала автору форму романа. Это историко-приключенческое произведение.

Письма, архивные материалы, выдержки из дневников, военные донесения, касающиеся пребывания героя в России, и которые широко использует автор, целиком документальны.

---

– Но где же ваши кадеты? – спросил Рибас. – Я не встретил ни одного.

– Они стоят летним лагерем здесь же, на Васильевском, – отвечал Пурпур. – Земли возле галерной гавани принадлежат корпусу.

Рибас отвез Бецкому французский перевод Гальяни и были принят в салоне Анастази. Теперь не Виктор Сулин просвещал неофита, а сам неофит рассказывал вчерашнему наставнику любопытные новости двора, но зато Виктор одаривал Джузеппе своим тонким анализом.

– Императрица блестяще решает шахматную партию в три хода, – говорил Виктор, подытоживая новости Рибаса.

По его мнению, первый ход состоял в том, что она издала рескрипт о «выздоровлении» бывшего фаворита Григория Орлова и предложила ему приступить к своим должностным обязанностям.

– Но только не в спальне, – смеялся Виктор. – Там обосновался Васильчиков, креатура канцлера Панина. Второй ход был подготовлен исподволь. Еще в конце апреля императрица послала приглашение ландграфине Гессен-Дармштадской прибыть в Россию с дочерьми Амалией, Луизой и Вильгельминой. Последняя была назначена в супруги сыну Павлу.

Третьим ходом она намечала не просто отдалить, а раз и навсегда разъединить воспитанника и воспитателя – Павла и канцлера Никиту Панина. Но непредвиденные события, которые могли бы стать и концом Екатерины, разрубили узел третьего хода.

Как ни странно, события эти коснулись и Джузеппе.

Во-первых, занимаясь в кадетском корпусе расчетами моста, он частенько отдыхал и гулял по берегу Невы, и однажды чуть не был раздавлен открытым экипажем, запряженным двумя лифляндскими скакунами.

– А чтоб тебя! – закричал седок, когда экипаж едва не перевернулся, и в седоке Рибас узнал графа Андрея.

– Не меня, а тебя черт побери! – воскликнул Джузеппе.

– Прости. И не поминай лихом. Все кончено! – Отвечал граф Андрей обреченно, и экипаж умчался. Оставалось лишь недоумевать.

Во-вторых, когда бы Джузеппе ни приходил к своему покровителю, ни самого Ивана Ивановича, ни очаровательной Насти не заставал дома. Дворецкий неизменно отвечал, что уехали, что ничего не знает.

В-третьих, он получил пригласительный билет на маскарад в Петергоф. В конвертике была записка от Насти: «Приезжайте, мой кавалер, и будьте в белом домино с красным капюшоном».

Виктор позвал портного и помог с костюмом.

– Жаль, что я не смогу быть с вами, – сказал он. – Вас приглашают на маскарад в честь невесты Павла.

Действительно, еще в июне начались иллюминированные празднества: ландграфиня Гессенская привезла в Любек дочерей и среди них Вильгельмину. На Ревель-ском рейде ее встречала эскадра из трех судов. Фрегатом «Быстрый» командовал Андрей Разумовский и, как кое-кто говорил, название фрегата соответствовало тому, как взялся обхаживать невесту Павла граф Андрей.

Из окон парадного зала кадетского корпуса Рибас наблюдал необычную суету у Зимнего дворца. За открытой шестиместной каретой императрицы следовал нескончаемый кортеж. Движение пульсировало то в сторону Смольного, где, очевидно, воспитанницы блистали перед гостями в вольтеровских пьесах, а то вдруг центр движения перемещался к Летнему саду, расцветившемуся фейерверками. Находиться среди праздных зевак Рибас не захотел, и вот сейчас, получив неожиданное приглашение в Петергоф и примеряя домино, сказал другу: – Я попрошу, чтобы вас пригласили.

– Никогда и никого не просите за меня.

Маскарад был назначен на 29 июня, в день тезоименитства Павла, и, когда Рибас прибыл к Петергофскому дворцу, он остро ощутил, что затеряется среди тысяч приглашенных. Такого празднества, такого стечения народа, стольких оркестров и столов, накрытых под сенью дерев, он не ожидал. Нечего было и думать, чтобы попасть во дворец, откуда отдавались незримые команды: когда поднимать бокалы, когда бить пушкам, когда взметнуться в небо фонтанам и ракетам.

Нет, здесь представить себе было невозможно, что Россия ведет кровопролитную войну с турками на Дунае и Средиземном море, куда пришли еще две эскадры, и линейные корабли «Граф Орлов» и «Чесма» состояли в их числе. Нет, петергофские салюты гремели не в честь эскадры Коняева и графа Войновича, что сожгли семь турецких фрегатов под Патрасом. Из праздничной круговерти вряд ли виделось кому-то, что корпуса Румянцева воюют за Дунаем, а суда Войновича принуждают далекий Бейрут к сдаче.

Здесь, в парке, живописно раскинулись палатки с угощениями. Сверкал хрустальный бассейн в форме буквы «Е». А внутри хрустального вензеля плавали радужные тропические рыбки. Верхний парк напоминал великосветский бивак. Офицеры-гвардейцы съезжали по каскаду «Шахматная гора» с бокалами вина в руках, и, кому удавалось не расплескать его, получали легкие поцелуи дам. Свинцовые скульптуры Большого каскада укоризненно мокли под вспыхивающими водными струями.

Джузеппе с кем-то пил шампанское, с кем-то перебрасывался фразами, обходил танцующих стороной и потерял всякую надежду увидеть предмет своего обожания. Однако возможность эта увеличилась, когда в водоворот тысяч масок влился яркий цветной костюмированный поток из дворца – ее величество пожелала насладиться картиной фейерверка. Многих трудов, толчков, недовольного шипения, извинений стоило Рибасу приблизиться к этому потоку, оказаться возле царской свиты и вдруг услыхать веселый мужской голос возле своего уха:

– Белое домино, не одолжите ли мне тысячу ливров на карманные расходы?

– Вам придется подождать полчаса, пока я не выиграю нужную вам сумму, – отвечал Рибас.

– За полчаса я истрачу вдвое больше! – отвечал, смеясь, граф Андрей, и Рибас не успел сказать: «Но ведь для вас все кончено, граф!», как тот исчез в толпе, которая вынесла Рибаса перед ясны очи вельможного старца в шитом золотом кафтане, а на его лентах сияли звезды, похожие на уменьшенные копии морских звезд; Иван Иванович Бецкий всплеснул руками:

– Куда же вы пропали, мой дорогой? Что поделываете хорошего, мой дорогой? Жаль, что Мельхиор Гримм не напишет об этом бале в своей «Литературной корреспонденции» – Европа знавала балы, но они там никогда не были так сердечны. Однако Гримм скоро приедет, празднества еще грядут во множестве. Кстати, в каких вы отношениях с графом Андреем Разумовским?

– Я был с ним при Чесме.

– А здесь?

– Изредка видимся.

– Изредка. Кхм. Вот как. Ну, прощайте.

И он поспешил за свитой. «Что все это значит? – спрашивал себя Джузеппе. – Почему после вопроса о Разумовском он так сухо распрощался? Может быть, мне лучше уехать?»

Ночной фейерверк над фонтанами большого каскада воссиял цветным сказочным сном. Несть числа было крикам, возгласам, возбужденным лицам, а тени дерев тревожно метались по земле.

– Я надеялась увидеть вас раньше, мой кавалер.

Розы в волосах, платье, тканное цветами, перехваченное под грудью золотым пояском, в руке букетик – Рибас поцеловал руку богини Флоры.

– Конечно же, я искал вас, – сказал он. – И, признаться, совсем потерял надежду.

– Если вы ее имели, она была не очень велика.

– Среди тысяч незнакомых людей, да еще когда они в масках, можно надеяться лишь на чудо.

– Только не говорите, что оно случилось.

– Нет, случилось не чудо, а то, что должно было случиться.

Она взяла его под руку, и они спустились в нижний парк, где на аллеях стояли слуги с факелами. – Кто вы сегодня? – спросил Джузеппе.

– Всего лишь бедная девушка, которая случайно попала сюда.

– Но этой бедной девушке так идет наряд Флоры.

– Увы, бедным девушкам к лицу любой наряд.

Она уверенно вела его куда-то и не оставляла без ответа ни одну из его фраз. Наконец, они вышли к пристани, где многие гости брали лодки с гребцами. Без обычных в таких случаях «ахов» и «охов» Настя ступила на неверное днище и села на диван, обитый кожей. Лодка была о двух веслах, украшена лентами, с навесом, с которого свешивалась цветная бахрома. Гребцу Рибасу лишь оставалось взяться за весла, но уже после двух десятков взмахов он вытащил весла, положил их на борт, пересел к богине и обнял ее.

– Разве сейчас май? – отчего-то шепотом спросила она.

– Я не знаю который час, а уж о месяце и речи нет.

– Флора только в мае позволяет обнимать себя.

Ах да, он забыл, празднества в честь Флоры иногда устраивались в Неаполе в начале мая, и флоралии эти были откровенны в любви. Значит?… Богиня не противилась его поцелуям, он пересадил ее к себе на колени, финские воды кружили лодку. Только на мгновение Джузеппе очнулся, уколовшись о шипы розы.

Потом она бросала цветы в черную воду. Наверху, на побережье, догорал костер петергофского бала. Звезды иногда показывались в просветах низких туч.

– А вы знаете, – сказала Настя, – мой воспитатель подозревает, что и вы в числе заговорщиков.

– Как? Какой воспитатель? О каких заговорщиках вы упомянули? – удивился он.

– Иван Иванович предполагает, что вы участвовали в заговоре против его компаньонки.