Олег Мороз - Главная ошибка Ельцина

• Название: Главная ошибка Ельцина
• Автор: Олег Мороз
• Издательство: Москва
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009

Борис Николаевич Ельцин -- один из величайших деятелей в истории России, человек, освободивший ее от коммунистического ярма, фактически спасший страну в момент экономической катастрофы, когда на пороге были голод, холод, гражданская война, добившийся, чтобы она с минимальными потерями пережила тектонический процесс распада СССР, направивший Россию в сторону демократии и рынка, в сторону европейской цивилизации.

Вместе с тем, по мнению многих, этот выдающийся политик и государственный деятель в конце своего пребывания на президентском посту совершил трагическую, роковую ошибку, выдвинув на роль своего преемника человека, который резко, на 180 градусов, развернул российский корабль в сторону от демократии, от нормальной цивилизованной жизни. Как и почему Ельцин мог сделать такой ошибочный выбор? Об этом речь в данной книге (она представляет собой сокращенный и переработанный вариант ранее вышедшей работы автора "Почему он выбрал Ельцина?")

---

В июне 1999 года Лужков, не ограничиваясь прежними намеками и экивоками, повел открытую атаку на Ельцина. Дальше тянуть с этим было некуда. Пора! Все ближе выборы -- парламентские, а затем и президентские.

Летом 1999-го разразился скандал, связанный с фирмами "Интеко" и "Бистропласта", учредителями которых были жена Лужкова Елена Батурина и ее брат. По сообщениям прессы, Управление ФСБ по Владимирской области выявило ряд фирм, занимавшихся незаконным вывозом за границу многомиллионных сумм валюты. В числе этих фирм будто бы были и две "родственные" Лужкову. Лужков, как лев, бросился на защиту своей супруги, утверждая, что обвинения, выдвинутые против возглавляемой ею фирмы "Интеко", организованы его политическими противниками.

Не ограничиваясь оборонительными действиями, Лужков предпринял мощную контратаку на своих противников.

-- Нам нужно менять власть, которая себя опозорила тем, что привлекает силовые структуры к политической борьбе, -- без обиняков заявил он на встрече с журналистами 17 июля.

Чем дальше, тем все напористее Лужков выступал против президента и его команды.

При этом все же нельзя сказать, что Кремль так уж сильно опасался этих лужковских атак и самой фигуры Лужкова как потенциального кандидата в президенты. Более опасным в едьцинском окружении считался Примаков. Экс-премьер представлялся противником более изощренным и сложным.

Соответственно, и самому Лужкову не так-то просто было строить отношения с Примаковым, ему постоянно приходилось лавировать: как-никак оба они были соперниками -- потенциальными претендентами на президентский пост, причем в течение долгого времени -- самыми сильными претендентами. Это лавирование давалось мэру нелегко: надо было точно улавливать момент, когда выступить в унисон с Примаковым, когда -- поотстраниться от него или даже позволить себе критику в его адрес.

Взять, например, ситуацию с отставкой Примакова. Казалось бы, Лужков должен быть испытывать удовлетворение, что "задвинули" его главного -- и более сильного -- потенциального соперника на будущих президентских выборах, однако он, по-видимому, прекрасно понимал, что увольнение Примакова, народного любимца, только поднимет его, Примакова, рейтинг, и тут важно не промахнуться, попасть в струю, продемонстрировать совпадение с мнением народных масс, а уж как дело пойдет дальше, там видно будет. Поэтому, несмотря на критику примаковского правительства, Лужков выступил с резким осуждением его отставки.

К концу лета 1999-го позиция Лужкова относительно его президентских вожделений стала обозначаться более отчетливо. И сам он, и его соратники не только принялись утверждать, что московский мэр не собирается баллотироваться в президенты -- это они, конспирации ради, твердили и раньше, -- но, что он "поддерживает кандидатуру Примакова".

Вряд ли эта поддержка была такой уж искренней. Вообще-то рейтинг экс-премьера в ту пору действительно был выше лужковского рейтинга, так что тут опять-таки могла сказываться просто трезвая оценка соотношения сил. Но, не исключено, и даже скорее всего, ситуация здесь складывалась, как на велотреке: до какого-то момента гонщик, идущий вторым, предпочитает "не высовываться", а ловит мгновение, чтобы неостановимо "выстрелить" из-за спины лидера.

К тому же и с самим Примаковым дело оставалось неясным: то ли он будет баллотироваться в президенты, то ли нет. Евгений Максимович не торопился раскрывать свои карты. Впрочем, думаю, до последнего момента он и сам не знал, стоит ли ему ввязываться в эту игру. Такая примаковская неопределенность была удобна для Лужкова. Он стал заявлять, что "ни при каких условиях не будет выдвигаться" на пост главы государства, если свою кандидатуру выставит Евгений Примаков: наконец-то, мол, "появился человек, которому можно доверить воз в стране". А вот если на президентское кресло станут претендовать люди, "которым нельзя доверять власть", тогда другое дело -- тогда он, московский мэр, "вступит в борьбу и будет стараться ее выиграть".

По-видимому, у Лужкова, как у многих других, как у самого Примакова, вовсе не было уверенности, что у Евгения Максимовича возникнет желание вступать в борьбу за пост президента. Правда, мы помним, в пору его премьерства оно в какой-то момент у Примакова возникло, но теперь у него был совсем другой статус, несравненно более низкий. Сможет ли он, стартовав с этой более низкой точки, удачно выступить на выборах? Будучи человеком острожным, Примаков не мог не испытывать тут колебаний. Понятно, что если бы он так и не сумел их преодолеть, не решился бы вступить в борьбу за пост президента, руки у Лужкова оказались бы развязаны.

Впрочем, если бы даже и вступил, нельзя было заранее предугадать, каково к тому времени -- к середине 2000 года -- будет соотношение сил двух "друзей-соперников".

Промежуточный вариант

12 мая 1999 года Ельцин, как уже говорилось, отправил в отставку правительство Примакова. Исполняющим обязанности премьера был назначен Сергей Степашин, до того занимавший пост первого "вице".

Чтобы оправдать "рокировочку" Примаков - Степашин, весьма неожиданную для многих, если не для большинства, президент выступил с телеобращением к гражданам России, в котором попытался объяснить смысл своих действий. Похвалив, как водится уволенного премьера за проделанную работу, он посетовал, что "в экономике мы по-прежнему топчемся на месте". При этом неожиданно сослался на мнения Явлинского и того же Лужкова: Явлинский, мол, полагает, что в области экономики абсолютный застой, ничегонеделание, а Лужков, поддерживая премьера, в то же время не устает повторять, что процессы в экономике идут крайне вяло. Так что в этой сфере, сказал Ельцин, "необходим серьезный прорыв".

В общем-то, оценка ситуации была достаточно точная, казалось только странным, что задача подъема, прорыва в экономике возлагается не на профессионального экономиста, не на опытного хозяйственника, а на генерала.

И еще одно обращало на себя внимание: в своем телеобращении Ельцин ни слова не сказал о возможном будущем президентстве Степашина, как он это иногда делал в прошлом, представляя других своих назначенцев.

Лишь несколько человек, близких к Ельцину, -- Волошин, Дьяченко, Юмашев, -- знали, что на роль своего преемника президент уже выбрал совсем другого человека, а Степашин -- всего лишь промежуточная фигура.

Ряд ведущих демократических деятелей поначалу встретили выдвижение Степашина с некоторым недоумением. Однако довольно скоро это недоумение рассеялось. Например, Борис Немцов уже 17 мая отозвался о Степашине как об "ответственном, грамотном, компромиссном, но в то же время прогрессивном" политике.

Весьма лестную оценку Степашину Борис Немцов давал и в своих выступлениях за рубежом, поднимая тем самым авторитет нового премьера на международной арене. Так, выступая 3 июня в Лондоне на открытии международной конференции "Россия на пороге нового тысячелетия", он сказал, что новое правительство Сергея Степашина "более прогрессивно и более современно", чем правительство Примакова. По словам Немцова, Сергей Степашин -- "современный, либеральный политик, который близок по своим взглядам к социал-демократам Запада".

Словно бы отвечая на эти лестные характеристики, которые давали ему демократы и представители бизнеса, Степашин старался укрепить свою публичную репутацию деятеля, приверженного демократическим и либеральным принципам. Одним из его девизов было: "Величие России должно строиться не на силе, не на пушках, а на культуре и интеллекте".

Был ли в действительности Степашин "современным либеральным политиком"? Вряд ли он полностью заслуживал такой характеристики. По мнению тех, кто знал его достаточно близко, Степашин принадлежал к тому типу людей, политическая ориентация которых в большой степени зависит от преобладающих в обществе настроений, так сказать, от общественной атмосферы. Поскольку в конце девяностых атмосфера в целом была либеральная, то и он был как бы либерал. Когда же после 2000 года в воздухе возобладали государственническо-патриотические веяния, то и Степашин сделался государственником-патриотом. В первую очередь, он был просто чиновником, а уж во вторую -- либералом или государственником-патриотом.

Все же, думаю, сделайся Степашин в 2000 году российским президентом, он не стал бы по собственной воле корежить и ломать либеральную, демократическую атмосферу, которая все больше воцарялась в стране сначала при Горбачеве, а потом при Ельцине, вряд ли он принялся бы коренным образом менять ее "газовый состав", превращая в нечто прямо противоположное.

Естественно, сразу после утверждения Степашина председателем правительства начались разговоры, что он -- кандидат в будущие президенты, хотя, повторяю, Ельцин ни словом не обмолвился об этом. Рассчитывал ли сам Степашин на президентство? Валентин Юмашев уверен, что рассчитывал: -- Сергей считал, что он очень сильный политик, что, будучи в роли премьера, он сможет убедить Бориса Николаевича, что лучшего кандидата на президентский пост в 2000 году у страны нет. Он был уверен, что сможет удержать ситуацию, сможет продолжить тот же курс, который проводил Борис Николаевич: демократическая Россия, экономические реформы.