Коваленко Эдуардович - Камбрия — навсегда!

• Название: Камбрия — навсегда!
• Автор: Коваленко Эдуардович
• Издательство: Альфа-книга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0485-8

Римляне ушли двести лет назад. Король Артур погиб сто лет назад. Последний король Британии погиб двадцать лет назад. Настал самый тёмный из тёмных веков. Лучшие земли захвачены варварами. Но последние бритты всё ещё живут в долинах среди Камбрийских гор.

Значит — война не окончена. И той, что надеется на спокойную жизнь, никто не даст времени собираться с силами. Строить дом. Растить семейное дело. Воспитывать приёмного сына. Ради того, чтобы жила земля, на которой ей странно довелось родиться; ради того, чтобы жил человек, который ей ближе отца, — придётся сиде Немайн взвалить на себя другие задачи. Построить — город. Вырастить — экономику. Воспитать — нацию.

---

— Сейчас сформируется воронка депрессии, — объявил Окта, — грунт глинистый, коэффициент фильтрации низкий… Ожидаемый срок восстановления грунтовых вод — неделя.

Он оглянулся, уточняя условия заклинания.

— Река далеко, восполнение происходит через питание дождевыми водами… — вдруг до графа дошло — часть страшных слов вполне рациональна, и понятна. Впрочем, у кого мать валлийка, у того бабушка ведьма. Наверняка какие-то способности есть! Ведь ясно же, и ведь никто не объяснял: если почва — глина, она сама похожа на воду, только медлительна — недаром из неё горшки лепят, не из песка. Её водяным колдовством уговорить придержать собственно воду или напустить саксам одной грязи куда легче. И дождь… Тиу, норманнский Тор, бог грома и дождя — честный и бесхитростный воин. Он склонен помогать защитникам земли, а не грабителям. А особенно — ему, Окте, с детства посвящённому носителю молний! Не случайно его и в графы призвали — ведь король дал Роксетеру на выбор несколько кандидатур. Но все остальные больше Вотана жаловали. Значит, дождевые капли, собравшись вместе, помнят власть Тиу? Окта обалдело помотал головой. Новое знание не исчезло. И преотлично, вождю такое на пользу. Водяная магия, значит… Окта потер руки, потрогал на всякий случай висящий на шее знак бога — молоточек, и спокойным тоном опытного ведьмака пояснил: — Сейчас сухо. Боги на нашей стороне. Не только Неметона.

Ведь настроение порой значит не меньше, чем сила. Особенно в ведовстве. Тут труба зафыркала, из неё выскочил сноп брызг, другой.

— Воздух!

— Всё, — подытожил десятник. — А ниже мы не откачаем. Да и грязь там уже. Вот уж не знал, сиятельный посол, что ты так хорошо в этом деле разбираешься.

— А я плохо разбираюсь, — честно вывалил Окта, — но Неметона пару слов на ухо нашептала. Сворачивайтесь, и в путь.

Кто заставил его вот так взять и вывалить голую правду, граф тоже не сомневался. Впрочем, так оно и следовало — с добрыми союзниками на войне. Торг в длинных залах и шатрах — дело другое, там его боги за язык не хватают. Что ж. Он получил знак, и если выживет — расскажет королю Пенде главное. Что было знамение. В том, что диведцы — не предадут. Если, конечно, выстоят.

Возле следующего колодца он, припомнив заклинание, с видом знатока растёр кусок земли.

— Кажется, в этой глины побольше…

— Тут недалеко её и добывают. Для горшков.

— Вот и хорошо, — граф напряг память, вспоминая, какая воронка лучше, какая — хуже. Что это такое — смутно догадывался. Водовороты-то видеть приходилось. Наконец объявил: — Воронка депрессии будет узкой… А вы чего смотрите? Качайте! Без пота заклинания богини не работают!

Процесс ему нравился всё больше и больше. Опять же, следовало отточить пусть слабенький, но действенный дар к волшебству, который отныне окутывал его мир волшебным туманом водяных брызг. А кто-то ещё завидовал принцу Рису, которому выпало рубить завалы поперёк римской дороги!

* * *

— Эй, на барке! Куда плывете? — надрывался с берега малый в зелёном наряде да высоком колпаке-капюшоне. Который когда-то был красным — но повыцвел. Впрочем, даже это было поводом для гордости: если колпак потерял цвет, но не истёрся, значит, льняной. А лён штука не так чтоб дешёвая.

Владелец барки — на местной латыни так прозывали любое сооружение, способное подняться вверх по реке без посторонней помощи — велел принять ближе к берегу. Ибо раз зажиточный человек так дерёт горло, ему есть что сказать.

— Вниз. Ко ключу от речки.

То есть к старому римскому форту, а теперь городку Кер-Нид, удобно пристроившемуся возле двух перекрёстков. Один образовывали две римские дороги, другой — римская дорога и река. Понятно, что всякий разумный правитель поставит в таком месте укрепление, а всякий человек с мозгами найдёт в таком месте способ прокормиться. А потому хозяин нанятой в верховьях для наполнения устроенного возле Кер-Нида магазина барки выслушал человека в зелёном с большим интересом, подивился хватке, и согласился с ним во всём.

О чём и думать забыл — до самого города. Встретили барку у самого моста, и приём оказали неласковый. Дюжина воинов, за главного — девка, но одета парнем. Словно в извинение перед попранными обычаями, плед кэдмановский сколот по-бабьи — двумя фибулами с цепочкой. Длинные волосы убраны в две толстые косы — воительница, значит. И быть ей, кроме как дочкой главного гостеприимца страны, некем. Вот только — не в настроении! Брови сведены, губы поджаты.

— Накладную сюда, — в ответ на любезное приветствие. А ведь даже сиятельной назвал, по новому поветрию!

Корабельщик протянул дощечку со странным названием. «Накладная» ни на что не накладывалась. Её вручила одна из странных девушек, которую привёз римлянин. Которая пересчитала все мешки и заглянула в каждый. И щебетала чудным озёрным выговором. Корабельщик её толком и не слушал — а чего слушать озёрную дурь? Уловил, что кусок дерева нужно отдать в Кер-Ниде, иначе денег не заплатят. Решил — и хватит, что толку голову глупостями забивать. По дороге — из интереса — пробовал смотреть. Доска доской. Дерево мягкое, вроде осины. Ножиком поцарапана. Не так, как если на ней резали что, аккуратненько. Но и не старательно, не узорно. Просто — царапины, чёткие, глубокие, одна рядом с другой — так, чтоб только различить. Часть доски просто перечёркнута крест-накрест. Странная, в общем, штука. Ну да колдунье виднее.

Со старинным ирландским письмом — не сопоставил. Привык, что письма на пергаменте пишут. Или хоть углем на тряпице! А пятна чернильных отпечатков, приложенных на тщательно отполированное место, как на грамотах-оберегах и расписках сиды, окончательно убедили: ведьминская вещь.

Эйлет, увидав дощечку, нахмурилась, уже скорей огорчённо: и на пергаменте огама давалась ей тяжко. Ну почему народ, что при смешении языков разжился ирландским, на котором только и чесать язычком между подружками, получил в дополнение такой алфавит? Впрочем, как раз понятно: язык дан свыше, а буковки люди придумывали, мудрецы. Хотя… Не люди. Сиды! Эйлет припомнила, как резное письмо читает Майни — прикрытые глаза, короткий полёт ладошки по доске… А ей приходится на риски глазами пялиться. Одно хорошо — нет следов ни подделки, ни порчи.

Следует похвалить перевозчика.

Корабельщик выдохнул. Колдовская вещица явно пришлось сиятельной по вкусу. Она сразу успокоилась.

— Молодец, — Эйлет погладила одну из кос. — Наконец попался человек, разом порядочный и аккуратный. Осталось только мешки пересчитать, проверить содержимое — и на расчёт!

Корабельщик переступил с ноги на ногу. Нет, когда тебя хвалят и называют честным человеком, это лестно. Когда намереваются пересчитать мешки при выгрузке, это тоже неплохо! Но зачем каждому мешку внутрь заглядывать? Это же долго.

Так и спросил.

— А многие твои товарищи по речному делу хитрые больно, — заявила Эйлет. — Те, что поглупее, накладные портили — да не знали, бедняжки, что второй экземпляр мне конным гонцом высылают. Я их предупредить забыла… Опять же, на каждом — палец моей ведьмы. Что груз верный, как сказано в описи. Так что мы сразу проверяли — где расхождения или порча, там и недостачу искать.

— А вдруг она ошиблась? — корабельщик понял, что влип. И теперь пытался узнать, насколько.

— Так перевозчик сверить груз должен, и если не соответствует — не брать накладной. Неужто тебе ведьма не объяснила? Не может быть, до тебя она восьмерых отправила — все всё поняли! Некоторые, правда, решили, что нехватку овса и ячменя можно компенсировать, намочив зерно — разбухает же! И вес прибавляется. А иные камни в мешки совали, совсем чудаки. Вот потому и проверим. Нельзя у своей армии воровать! Драть втридорога — это я понимаю, но вот так! Эх, добренькая у меня сестра. И король. Сестра велит порчу да недостачу по тройной цене в долг перевозчику писать, и расписки брать под залог судна. Король же говорит, что земля тут его, не сиды, а сам норовит, по-рыцарски, небольшой поркой ограничиться. На главной улице своего лагеря. Говорит — пусть все видят, кто в стране вор!

Корабельщик побледнел. После такого… Как дела-то вести? Лучше уж штраф! Но — в мешках всё в порядке. Кроме веса. Вдруг забудет взвесить?

— Так что смотреть будем подробно, — продолжала разливаться воительница, — и взвесим, конечно!

Вот и все надежды. Дочь трактирщика забыть проверить товар по весу не могла.

— Я, — проблеял он, — это… Не совсем твою ведьму понял. И отсыпал по дороге чуток зерна одному человечку. Ну, наполовину человечку.

— Штраф плати, — пожала плечами Эйлет, — если отсыпал чуток — ну, плата за рейс немного полегчает.

— Десятую часть, — признался тот. На крыс и утруску решил не валить. А то до королевского суда и позора недалеко.

— Значит, ты залез в долги! Или предпочтёшь порку? Или…