Рамиль Юсупов - Тайный Город – твой город (сборник)

• Название: Тайный Город – твой город (сборник)
• Автор: Рамиль Юсупов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40425-4

Тайный Город… Книги Вадима Панова позволили нам заглянуть в заботливо укрытую от посторонних глаз обитель потомков древних властителей Земли, что раскинулась среди огромного мегаполиса на берегах Москвы-реки. Множество древних тайн открылось изумленным читателям, но еще больше возникло вопросов. В сборник вошли рассказы дюжины новых авторов – победителей конкурса «Тайный Город – твой город-2009». Свет их таланта заставил заиграть новыми красками древние стены Тайного Города!

---

Помнишь, как страшно было в первый раз сказать «люблю»?

Стерва-стервятница зона медленно, нехотя, но распускала когти.

Вы были счастливы четыре года. Всего четыре – или целых четыре, а, Меняла?

Северодвинск, пляж на Яграх,

24 сентября, четверг, 0.17

Студеное море вздыбливало бурунчики пены. Ветер сек лицо, и Рита порадовалась, что надела пуховик: холод пробирался и под теплую одежду. Ведя лошадь в поводу, она осторожно спустилась на пляж. Плотный слежавшийся песок упруго ложился под ноги; скакать по нему будет легко, отметила про себя девушка.

Лошадь всхрапнула, испугавшись далекого гудка.

– Тихо, Фантом, – Рита погладила дрожащую шею животного и легко вскочила в седло. – Еще рано.

Месяц-серп разрезал облачную вуаль, и водяная пустыня засияла полированной сталью. Белым глазом подмигивал издалека маяк.

Пять лет назад Рита, после аварии прикованная к инвалидному креслу, и не мечтала, что когда-нибудь вновь будет ездить верхом.

Пора. Время.

– Но, Фантом, вперед! – скомандовала девушка, давая лошади шенкеля. – Вперед!

Ветер злорадно взвыл в ушах, бросил в глаза горсть брызг. Застоявшийся Фантом летел галопом, как на крыльях, и Рита пригнулась к холке коня, отдаваясь ритму бешеной скачки.

Старец Никодим и отец Алексей молились за ее исцеление… но возможно, вдруг вспыхнула мысль, для того, чтобы она снова могла ходить, кому-то тоже пришлось скакать на белой лошади по кромке прибоя, преодолевая хлесткий стылый ветер.

Станция «Новослободская»,

Московский метрополитен,

24 сентября, четверг, 0.17

Зеленью, кармином и лазурью светились витражи «Новослободской».

– Я, наверное, об этом пожалею, – Сергей по очереди трогал разноцветные стекла одного из них.

– О чем? Что не поверил мне четыре года назад?

– Нет, что сейчас верю… Алексей, лучше найди кого-нибудь, кого стоит спасать. Вот как наша малышка, – он щелкнул ногтем по винно-красному фрагменту витража.

– Девочку спасаешь ты. И спасешь.

Пальцы геоманта выбили сложную дробь на апельсиновом стеклышке.

– Думаешь, это что-то изменит? – ровно проговорил он.

– Конечно. Добро всегда возвращается сторицей.

– Не надо ни добра, ни зла… Ладно. Пора двигаться дальше, поезда скоро перестанут ходить.

– А на этой станции что нужно сделать?

Ладонью с растопыренными пальцами геомант на несколько секунд накрыл слабо светящийся пятиугольник белого стекла.

– Я уже все сделал. Идем.

У перехода на кольцевую Сергей остановился, и оглянувшийся монах увидел на его лице тень неуверенной улыбки.

– Алексей, ты даже не представляешь, как я тебе на самом деле благодарен.

Тоскливо, тускло – не иметь.

Горько – иметь и потерять.

Страшно – жить, каждый день ожидая потери.

Четыре года, Меняла, большего тебе не было дано.

Помнишь? Через четыре года ты стоял в холле Онкологического центра. Почерк, которым была исписана медицинская карты жены, расшифровке не поддавался; ты листал страницы, пытаясь что-нибудь понять. Вклеенный в карту отпечатанный лист можно было хотя бы прочитать – но смысла в тексте не было. Не могло, не должно было быть.

«Рабдомиосаркома задней стенки левого предсердия… створки митрального клапана… метастазы в заднее средостение…»

Не могли, не должны были находиться на одной странице слова «Виноградова Алена Дмитриевна» и «метастазы».

Помнишь? Ты продирался через диагноз, как сквозь колючую проволоку, русские слова мешались с латинскими, а смысл ускользал по-прежнему.

«Tumor cordis casus unoperabilis».

Cordis. Кардиология, кардиограмма – сердце.

Casus. Казус и есть. Случай.

Unoperabilis. Неоперабельно.

– Малолетка, – ты схватил за плечо пробегающего мимо студента, – что такое «тумор»?

– Опухоль. Рак, например, или другая. Пустите, а?

Пальцы разжались сами собой.

– Я изменю для тебя мир, Аленка, – выдохнул ты сквозь стиснутые зубы.

Москва, Якиманская набережная

24 сентября, четверг, 0.39

– Володя, остановите, – сказала Вера Куприянова шоферу. – Подождите здесь, дальше я пройду пешком.

Машина остановилась на набережной; Володя предупредительно открыл дверцу, и Вера плотнее запахнула легкий плащ: с канала тянуло зябкой сыростью. Прихватив сумочку, она неторопливо направилась в сторону Малого Каменного моста. Отец Алексей говорил, время очень важно; Вера приехала заранее, чтобы не опоздать.

В чернильно-черной воде тонули отражения горящих фонарей. На середине моста женщина остановилась и облокотилась о перила; достала из сумочки небольшой мешочек и пересыпала в ладонь его содержимое.

Просьба священника была странной, но она не задавала вопросов. Однажды помогли ей, сегодня что-то хорошее сделает она, и пусть ей непонятно происходящее. «Благослови тебя Бог», – сказал отец Алексей в ответ на ее согласие, и Вера услышала в голосе священника облегчение и радость.

Пора. Время.

Женщина разжала ладони, и семнадцать розовых жемчужин, которые еще утром были роскошным колье, украшавшим витрину ювелирного бутика, упали в Водоотводный канал.

Станция «Площадь Революции»,

Московский метрополитен,

24 сентября, четверг, 0.39

Бронзовая овчарка тянула умную морду. Каждый второй, проходящий мимо нее, норовил погладить на счастье собачий нос, и он, за много лет отполированный прикосновениями, сиял золотом на фоне темной бронзы.

Монах и Меняла стояли напротив.

– Мне никогда раньше не приходилось видеть геоманта за работой, – задумчиво проговорил Алексей. – Странное ощущение. Как будто все не по-настоящему.

– Я делаю только небольшую часть того, что должно быть выполнено. Остальным занимаются твои помощники. Пока все идет, как надо.

– Откуда ты знаешь?

– Слышу, – Сергей отрешенно смотрел в пространство.

– Слышишь?

– Слышу. Вижу. Чувствую запах. Я не могу объяснить, Алексей. Мир меняется, – он тряхнул головой, сбрасывая оцепенение. – Сидел со мной под Курском мужик, так он ушами шевелить умел. На спор показывал, за деньги. А объяснить, как это делает, не мог.

Веселье в голосе спутника показалось Алексею неуместным. Что-то происходило с геомантом: в глазах появился блеск, опущенные плечи расправились; действовал ли так на него творимый аркан или нелегкий их разговор, – священник не знал. И не знал, к добру перемена или к худу.

– Неудачное сравнение. Сергей, что с тобой творится?

– В Луге опрокинули лоток с помидорами. В озеро Сенеж выпустили пять десятков гуппи. Со мной все в порядке. В Водоотводный канал…

Оборвав фразу, он быстро шагнул вперед и, оттолкнув какого-то парня, на минуту прижался лбом к носу бронзовой собаки. Алексей на всякий случай встал рядом. Несколько человек, проходящих мимо, наградили их недоуменными взглядами, но мешать никто не стал.

– Жемчуг. В какой-то канал, – Сергей отошел от статуи. – Хорошие у тебя друзья.

– Та женщина перенесла тяжелое испытание, – сухо проговорил монах. – Но нашла силы выстоять с Божьей помощью и жить дальше. Не вижу ничего смешного.

Чертовщинка, плясавшая в глазах геоманта, поугасла, затаилась.

– Я и не смеюсь. Хорошая женщина, если ей не жалко дорогой жемчуг для чужой дочки. Хорошие люди должны жить долго.

– Не мучай себя воспоминаниями. Ты справишься. Господь не оставит тебя.

– Все всерьез, – твердо произнес Сергей, словно и не услышав последних слов священника. – Все, что мы делаем сейчас, – все всерьез, Алексей. И осталось совсем немного. Идем. Нам теперь на «Сокол».

Он принял какое-то решение, вдруг догадался Алексей.

Это была самая длинная твоя нить, Меняла. Восемь месяцев ты метался по стране. Наплевав на опасность, поднимал старые связи, лгал, уговаривал, угрожал. Дважды нить событий рвалась, и дважды ты начинал сначала – но худо-бедно мир менялся, подчиняясь тебе. А время шло.

Помнишь? Оставалось немного, и только одно ты не мог сделать сам: сбросить белую хризантему со смотровой площадки у Ниагарского водопада – ровно в полдень определенного дня. Тебе, судимому, дорога в Америку была закрыта; тогда тебя свели с Фаридом Гараевым.

Лощеный бизнесмен с первого взгляда показался скользким типом, но выбора не было: никто, кроме Гараева, не собирался на Ниагару.

В конце концов, сбросить в полдень хризантему в водопад – что может быть проще?

Помнишь? Тот американский полдень был ночью Москвы. Алена спала; ты держал в ладонях исхудавшую руку жены и чувствовал, как в клубок событий все увереннее вплетается твоя нить. Вот ушла на дно посреди Даугавы нагруженная камнями лодка. Вот кладбище под Ереваном, прутья ограды на восточной стороне выкрашены в зеленый цвет, и остро пахнет свежая краска. Вот Чкаловская лестница в Нижнем Новгороде, на сто шестнадцатой снизу ступеньке лежит сдобная плюшка… Томск, Тула, Вена, Дрезден…