Николай Некрасов - Три страны света

• Название: Три страны света
• Автор: Николай Некрасов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Раз башмачник застал ее в слезах и стал утешать, как умел, думая, что она плачет о своем женихе. Он угадал. Но Полинька вспыхнула при мысли, что о ней жалеют, как о покинутой. Она отерла слезы, гордо посмотрела в лицо башмачнику и сказала:

– Господи! чего вы не выдумаете! я стану плакать о нем? да я его давно забыла!

– Так вы его не любите больше? – быстро спросил башмачник.

Полинька громко засмеялась и подошла к зеркалу, будто пригладить волосы, но больше затем, чтоб скрыть слезы, вновь выступившие.

– Да, теперь, – говорила она, небрежно повертываясь перед зеркалом, – хоть приди и умри он передо мной, так я не пойду…

– Так вы уж за него не пойдете? – едва скрывая радость, перебил башмачник.

– Ни за никого! – грозно сказала Полинька, повернув к нему голову.

Он так смутился и струсил, что чуть не вскрикнул.

Пригладив волосы, Полинька надела салоп и шляпку и подошла к нему.

– Прощайте! я пойду гулять. Видите, как я о нем скучаю!

И она вышла, громко напевая.

Много страдал в такие дни добродушный башмачник!

Долги росли и начали сильно тревожить Полиньку.

– Карл Иваныч, я уж дала слово одной госпоже: хочу попробовать на месте пожить, – сказала она башмачнику, когда он пришел к ней. С некоторого времени ей очень нравилось видеть его испуганное лицо.

Он вскочил, потом опять быстро сел и бессмысленно смотрел на нее.

– Что ж вы думаете, Карл Иваныч?

– Что-с?

– Я да-ла сло-во ид-ти на ме-сто! – протяжно повторила Полинька, глядя на него лукавыми глазами.

Пот крупными каплями выступил на его лбу. Он машинально достал платок и отерся.

– Я вам отдам своего снигиря и цветы, – сказала Полинька грустным голосом. – Вы будете его любить? а? – Но вдруг она вскочила и дико закричала: – Карл Иваныч! Карл Иваныч!

Башмачнику сделалось дурно. Полинька, дрожа от испуга, в отчаянии металась по комнате, обливала его голову водой, терла ему виски. Наконец он медленно открыл глаза. Все еще придерживая его голову, Полинька сквозь слезы улыбнулась ему; на бледных еще щеках вспыхнул легкий румянец, глаза заблистали таким счастьем, что Полинька покраснела и отняла свои руки; но он удержал их, приложил к своей горячей голове, хотел поцеловать, но вдруг вскочил и, махая руками, с испугом сказал:

– Не надо, не надо! я здоров!

В ту минуту под самым окном послышались крики!

– Пожар! пожар!

Взволнованная Полинька страшно испугалась и начала бегать по комнате, как безумная, тоже повторяя: "пожар! пожар!" Башмачник кинулся вон. Полинька отворила окно и, высунувшись из него, дико вскрикнула:

– Спасите! горю!

В переулке была беготня и тревога; почти в каждом окне торчала испуганная фигура.

Вдруг раздался дикий, оглушительный хохот. Полинька подняла голову: с ведрами и баграми в руках, Доможиров и его сын стояли на крыше своего дома. Хохот так разбирал их, что они ломались и коверкались до исступления, не хуже тех паясов, которые, забравшись на балкон своего балагана, употребляют все усилия, чтоб завлечь в балаган почтеннейшую публику.

– Ну, ну! ну! – кричал, прикрякивая, Доможиров, как будто сам себя уговаривал, что уже довольно посмеялся; но стоило ему взглянуть на сына, чтоб покатиться с новою силою.

Полинька тотчас догадалась, в чем дело: Доможиров пошутил. Скоро узнала она и подробности шутки. Лежа на окне и перебраниваясь с девицей Кривоноговой, Доможиров вдруг озабоченно начал глядеть на крышу ее дома; глядел, глядел… и, наконец, быстро, не говоря ни слова, исчез с окна; а через минуту он и красноухий сын его были на крыше в оборонительном положении.

– Пожар! горим! – гаркнула девица Кривоногова так, что разом привела в тревогу весь Струнников переулок. Схватив чугун, она побежала на чердак, чтобы накрыть трубу, но впопыхах сунулась в слуховое окно, по тучности тела, до половины засела в нем и увеличивала общую сумятицу дикими криками: ей казалось, что ноги ее уже горят!

Смех Доможирова успокоил всех. Только хозяйка не успокоилась: высвободив, наконец, свое туловище из засады, она пустила чугуном в Доможирова и кричала на всю улицу, что она жаловаться пойдет.

– За что? – спросил Доможиров, едва переводя дух. – Разве я кричал, что пожар? а?

– А зачем на мою крышу глаза выпучил?

– А почем же я знаю, что вы с меня глаз не сводите? – с гордостью заметил Доможиров и юркнул в слуховое окно, опасаясь гнева девицы Кривоноговой, которая долго еще высчитывала сбежавшейся публике недостатки и дурные качества Доможирова, его отца и даже прадеда.

Полиньку очень рассердила шутка остроумного соседа. Перебежав через улицу, она тихо отворила дверь и вошла к нему. Он сидел на корточках у окна, наблюдая украдкой за своим врагом. Полинька рассмеялась.

– Афанасий Петрович!

– A, a, а! – вскрикнул он и с удивлением уставился на свою гостью.

– Я к вам в гости пришла, – кокетливо сказала Полинька.

– Милости просим! вот не ожидал! – сказал он, распрямляясь и все еще дико глядя на нее, как будто не верил своим глазам. Полинька сделала ему глазки, потом с испугом потупила их. И при виде нежно улыбавшегося личика Полиньки лицо его озарилось довольной улыбкой, глаза заблистали.

– Ну, пошутили! – сказала Полинька. – Как она вас бранит!

– Скверная женщина! – заметил он басом, с громкой усмешкой.

– Как у вас хорошо! – сказала Полинька, оглядывая неуклюжий мезонин.

– Нравится? А зачем редко в гости ходите? – самодовольно улыбаясь, спросил Доможиров.

– Ах, как можно! я боюсь соседей: что скажут! – лукаво отвечала Полинька.

– Ишь, теперь что скажут! а как бегала к нему, так не боялась злых языков.

И Доможиров подмигнул одним глазом.

– Так он был мой жених! Ну, посватайтесь; тогда буду к вам ходить! – сказала Полинька.

Он погрозил ей пальцем.

– А ведь, небось, не пошла бы?

– Пошла бы! – отвечала Полинька так искренно, что Доможиров вытаращил глаза и вопросительно глядел на нее. Она потупилась, завертела кончиком своего передника и прибавила, запинаясь: – Если вы, Афанасий Петрович, в самом деле имеете намерение, то прошу вас сказать мне, потому что я уж и сама вижу, что девушке бедной, как я, лучше иметь мужа в летах…

Доможирову никогда и в голову не приходило свататься за Полиньку; но теперь, когда она стояла перед ним, раскрасневшаяся, в его собственной комнате, ему показался такой поворот дела очень естественным: он считал себя первым лицом в Струнниковом переулке по званию, уму и достатку, – что же мудреного? особенно, если Полинька разлюбила ветреного Каютина.

– Прощайте! – грустно сказала Полинька.

– Да подождите! – возразил с легкой досадой Доможиров.

– Нет, не могу; вы сперва посватайтесь.

И Полинька быстро скользнула в дверь. Но не успел Доможиров собраться с мыслями, как дверь снова скрипнула: головка Полиньки показалась.

– Право, – сказала она, нежно кивая ему, – сватайтесь скорее, а то поздно будет! – и со смехом захлопнула дверь.

Доможиров ничего не слыхал; он кряхтел, усердно затягивая свой халат. И скоро пояс исчез, глубоко врезавшись в его бока, а он все стоял посреди комнаты и тянул, что было лучшим признаком, что голова его сильно работала.

С того дня он переменился: все сидел дома, рассуждая уж не жениться ли. Со стороны Полиньки, казалось ему, уже не может быть никаких препятствий; одно пугало его: что, если Каютин приедет и вызовет его на дуэль? Воображение его по-своему сильно работало.

Полинька между тем действительно решилась принять место у одной госпожи, которая согласилась дать ей денег вперед. А деньги необходимы были Полиньке, чтоб расплатиться с девицей Кривоноговой, которая, с тех пор как Полинька задолжала ей, стала очень дерзка с своей жилицей. Нечего и говорить, что поведение Доможирова, начавшего посматривать на окно Полиньки чаще обыкновенного, довершило ярость девицы Кривоноговой и усилило до невыносимой степени ее дерзость. Съехать было необходимо; даже сам башмачник (несчастный башмачник!) чувствовал эту необходимость и с пыткой в груди побежал нанимать ломового извозчика, который должен был перевезти Полинькины вещи.

Увидав, что ломовой извозчик стоит у дома девицы Кривоноговой и что вещи Полинькины укладывают, Доможиров пришел в отчаяние. Он чуть не перекрутил себя пополам (к счастию, лопнул пояс!) с досады, что так много пропустил даром времени, и, как был, в халате, кинулся к Полиньке. Но с половины дороги он воротился, спохватившись, что неприлично свататься в таком виде.

Увидав Доможирова, вбежавшего к ней с испуганным лицом, в сюртуке, Полинька приняла сердитый вид и с упреком сказала:

– Я уж думала, что вы и проститься не придете!

– Палагея Ивановна! что вы! что вы? уезжаете? – сказал запыхавшийся Доможиров и посмотрел вопросительно на Полиньку, на Надежду Сергеевну, на унылого башмачника и даже на Катю и Федю, которые перебирали лоскутки, подаренные им Полинькой, и были очень довольны суматохой.