Арон Шнеер. - Из НКВД в СС и обратно. (Из рассказов штурмбаннфюрера)

• Название: Из НКВД в СС и обратно. (Из рассказов штурмбаннфюрера)
• Автор: Арон Шнеер.
• Издательство: Из НКВД в СС и обратно (Из рассказов штурмбаннфюрера)
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-98831-003-6

Герой книги — советский разведчик, с 1938 по 1945 г. носивший мундир офицера СС. Участник польской и французской кампаний 1939–1940 гг., Арденнского наступления немецких войск в декабре 1944 г.

В 1945–1947 гг. был уполномоченным советской миссии по репатриации во Франции, затем занимался разведывательной работой в Бельгии и Франции.

Построенная в форме бесед автора книги, профессионального историка, с ее героем, книга приоткрывает малоизученные или замалчиваемые страницы истории XX в.

По сравнению с его откровениями бледнеют облагороженные жизнеописания отечественных шпионов, так расплодившиеся в последние годы.

---

А.Ш. А может быть, эстонцы, как и латыши в это время уже не хотели воевать. Умирать уже не за что. Они уже понимали, что война…

А.П. Может быть, не буду спорить. Но вообще прибалтов в лагерях почти не было. Они в зондеркомандах, в тылу и прифронтовой полосе орудовали. А в лагеря, мосты охранять, дороги, немцы спихивали чаще всего не очень надежный народ. А «товарищи прибалты» дрались на фронте, так зачем же солдат терять. Но вообще запомните, все, кто им, немцам, помогал были «иберлойферы» — перебежчики. Понятно, если надо руку ему подать, немецкий офицер подаст, но после этого все-таки руку помыть следует. Это вам говорит немецкий офицер.

А.Ш. Не просто немецкий офицер, а эсэсовец. Кстати, как к вам относились офицеры вермахта?

А.П. Вермахт нас не любил за привилегии. У нас и обеспечение лучше. Мы словно гвардейские части в Красной Армии. Но потом нас полюбили. И в Польше, и в Бельгии, и во Франции наш батальон, приданный 7-й танковой дивизии, был всегда впереди и хорошо дрался. К нам прониклись уважением. Говорили не раз: «Ты хороший парень, командир роты, но черные петлицы на меня действуют». Они говорили открыто, знали, что мы не донесем. Почти год вместе в боях это много значит. Один офицер из вермахта в казино сказал мне: «Слушай, мы только что пили с тобой на брудершафт. Разверни свою эту хреновину, чтоб я твои руны чертовы не видел».

За редким исключением вообще не любили нас — эсэсовцев. Молодежь лучше относилась. Она нацистскому влиянию больше и быстрее подверглась, чем от майора и выше. Эта категория офицеров была более сдержана, несмотря на то, что при нападению на Россию была инструкция об особом обращении с русскими пленными. Однако господин оберст, полковник, мог сказать: «Ты все-таки немецкий офицер, а не мясник». В вермахте была офицерская традиция, которой в СС, конечно не было.

А.Ш. Давайте поговорим о немецком и советском офицере.

А.П. Почтительное отношение к армии у немцев в крови. Когда у нас говорят: «А, он офицер», то у немцев: «О-о! Он офицер!»

В 30-40-е годы вошел советский офицер в трамвай или автобус — он мог спокойно стоять, ему место никто не уступит. Если бы такое было в Германии, то десяток пассажиров поднимался, чтобы уступить ему место. Отсюда, когда к тебе относятся с уважением, то и ты к другому, такому же, как ты, будешь относиться с уважением.

В Германии исключался вариант «дедовщины» по той простой причине, что как только новобранец попадал в казарму, у него появлялись, вроде бы те же самые «деды», но которые не заставляли его драить сапоги, но помогали учиться. Почему в немецкой армии солдат так быстро учился строевому шагу? Один «дед» брал его с одной стороны под руку, другой — с другой стороны и втроем шагали и очень быстро проходили обучение.

Комментарий 5.

Из довоенного устава немецких бронетанковых войск.

«Дух товарищества должен способствовать тому, чтобы часть в любой обстановке представляла собой сплоченный коллектив. Каждый солдат несет ответственность не только за себя, но и за своих товарищей. Тот, кто сильнее и может сделать больше, должен оказывать помощь своим менее опытным и более слабым товарищам и руководить ими. На этой основе возникает чувство подлинного товарищества, которое имеет одинаково важное значение в отношениях между начальником и подчиненными, так и между самими подчиненными»

Гейнц Гудериан. Танки — вперед! Нижний Новгород. 1996, с.277

Кроме того, отношение офицера к офицеру. Я не говорю, что даже во время войны когда офицерский корпус был разбавлен выходцами из бедных классов, дух офицерский остался. Во-первых, было большое взаимное уважение. На «ты», брудершафт, но все равно уважение низшего к старшему и старшего к высшему.

Во-вторых, у немцев был очень сильный отбор при продвижении по службе. Даже по нашим книгам дураков у них в верхах армии не было. Отсюда и уважение младшего к старшему.

Была у немцев и та самая офицерская корпоративность, которая была в царской армии, но которой не было в советской. Вряд ли, к комкору или командарму мог подойти лейтенант с интересующим его вопросом вне служебное время. Просто не подошел бы. А в Германии к командиру корпуса мог прийти лейтенант и задать вопрос: «Вот я Клаузевица прочитал, но то-то и то-то не совсем понял. Господин генерал, не смогли бы пояснить?» И тот разъяснял. Сажал его за стол. Здесь не было чинов. Здесь было два представителя офицерского корпуса.

Кроме того, у нас с вами — а, пехотинец — пренебрежение, а танкист, летчик — это выше! А в немецкой армии наоборот! Собрались три офицера в одинаковом звании. Кто у них за старшего? Офицер пехоты. Потому, что пехота — это главный род войск. До тех пор, пока не вступил сапог пехотинца на территорию — она не занята. То есть старшинство шло от пехоты и выше. А у нас? «Пехота, не пыли». Вот все это вместе и создавало особую атмосферу.

Раз ко мне относятся с уважением, то и я стараюсь вести себя не как скотина. Почему в царской армии никогда старший офицер не позволял себе выругать публично младшего? Во-первых, получил бы вызов на дуэль от последнего поручика полный генерал. Когда бы такой товарищ оскорбил и отказался от дуэли, или не отказался, но дуэль не состоялась, и он появился бы в офицерском собрании, то старший из присутствующих офицеров подал бы команду: «Господа офицеры, встать, на выход!» И его превосходительство остался бы один.

Вы знаете, чем кончил генерал Жанен, который выдал Колчака красным?

А.Ш. Нет.

А.П. Застрелился. Ведь он забрал Колчака в свой поезд и обещал защиту, но когда большевики нажали, выдал его.

А.Ш. Но к этому приложили руку и чехи, чешские генералы, там чешский корпус был. Жанен возглавлял французскую миссию.

А.П. Так вот, после возвращения в Париж, от всех офицерских клубов, существовавших в мире, он получал в тамошней валюте тридцать монет. Три года терпел, а на четвертый пустил себе пулю. Он слово нарушил. Вы понимаете, какому бойкоту он подвергся!

А.Ш. Каково было денежное содержание немецкого офицера?

А.П. Не очень большое. Зависело от пребывания на фронте или в тылу. За участие в боях получали фронтовую надбавку. Менялась зарплата в зависимости от курса денег. Лейтенант, старший лейтенант получали около 600 марок. Майор более 1000 марок. Оплата производилась в тылу раз в две недели, а на фронте полтора — два месяца зарплату не получали: кому там это было нужно.

А.Ш. А как с отпуском?

А.П. Вот это было железное правило. На фронте периодичность получения отпуска- 6 месяцев. Даже под Сталинградом, многие остались живы, находясь в окружении, потому, что с Гумрака (последний немецкий аэродром, действовавший в сталинградском окружении. — А.Ш), где из трех самолетов два сбивали, самолеты садились, забирали раненых и отпускников.

Комментарий 6.

«Отпуск предоставлялся равномерно в порядке очередности лично устанавливаемой командиром. Только в особых случаях, например, в связи с рождественскими праздниками или после рождения ребенка, можно было отдавать предпочтение женатым. Тяжелое заболевание членов семьи или ущерб, понесенный в результате бомбардировки, также могли служить поводом для внеочередного отпуска».

Гейнц Гудериан. Танки — вперед! Нижний Новгород. 1996, с.285

Немцы заботились и о физиологическом, и о психологическом состоянии своих солдат. Солдатские бордели были. Пуффы — назывались. Почти на всех фронтах. Девчонки со всей Европы, всех национальностей, со всех лагерей собраны. Кстати, непременной принадлежностью немецкого солдата и офицера были два презерватива, которые регулярно выдавались в армии.

Между прочим, эти пуффы у них были и в концлагерях. В Бухенвальде, во Флоссенбюрге, в Освенциме… Девчонки, те же лагерницы, но специально отобранные. Питание у них нормальное, из солдатской столовой. Причем надо было платить 1 марку за вход. 50 пфеннигов получала девчонка, 50 возвращалось в лагерный бюджет. Это же немцы, у них все продумано. Откуда деньги? Лагерник получал марку, а то и две, за неделю работы. Но кто ходил в них? Какой публичный дом, если человек на ногах не стоит! Только капо — старшие по бараку, да уголовники. В основном те, кто лучше питался, ходили. Ну, еще охрана лагерная.

Были разные случаи. Так в 45-м Николай Кюнг из Бухенвальда рассказал мне, что один наш лейтенант в Бухенвальде, пленяга, влюбился в польку из пуффа, что даже хотел ее после войны в Союз привезти, но куда там…

В лагерях военнопленных ничего подобного не было. Верховное командование не разрешало.

А.Ш. А как питался немецкий офицер?

А.П. Были офицерские столовые. Но во фронтовых условиях солдат и офицер жрали одинаково. Фронтовики, непосредственно участвовавшие в боях, получали большее количество сигарет и шоколада, а также масло вместо маргарина.