» » » » Александра Бруштейн - Свет моих очей...


Авторские права

Александра Бруштейн - Свет моих очей...

Здесь можно скачать бесплатно "Александра Бруштейн - Свет моих очей..." в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Советская классическая проза, издательство Советский писатель, год 1963. Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.
Александра Бруштейн - Свет моих очей...
Рейтинг:
Название:
Свет моих очей...
Издательство:
Советский писатель
Год:
1963
ISBN:
нет данных
Скачать:

99Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания...

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.

Как получить книгу?
Оплатили, но не знаете что делать дальше? Инструкция.

Описание книги "Свет моих очей..."

Описание и краткое содержание "Свет моих очей..." читать бесплатно онлайн.



«Вечерние огни» — книга советской писательницы Александры Яковлевны Бруштейн — по-существу продолжают серию ее повестей «Дорога уходит в даль», «В рассветный час» и «Весна». Так же как эти книги, завоевавшие широкую популярность у читателей всех возрастов, «Вечерние огни» носят в значительной степени автобиографический характер.

Но, в отличие от трилогии «Дорога уходит в даль», куда вошли воспоминания о детстве и ранней юности писательницы, «Вечерние огни» вводят читателя в события и обстановку поры возмужалости и зрелого возраста. Здесь и революция 1905 года («И прочая, и прочая, и прочая»), и тяжелое безвременье между революцией побежденной и революцией-победительницей («Цветы Шлиссельбурга»), и бурное строительство новой культуры в первые годы советской власти («Суд идет!»). Действие последней части книги — «Свет моих очей…» — происходит в 1940 и 1960 годах.

Александра Бруштейн прожила долгую жизнь, прошла большой жизненный путь. Самым важным, самым замечательным на этом пути были, по авторскому признанию, люди. О них, о тех многочисленных хороших людях, каких встретила в жизни Александра Бруштейн, с кем она делила жизнь, труды, радость и горе, и рассказывает книга «Вечерние огни».






Почему «да»? Я ведь не спрашивала у него ни «да», ни «нет»!

— Катаракта моя… — напомнила я не слишком уверенным голосом. — Как она, Григорий Борисович?

— Созрела. В правом глазу — меньше четырех процентов зрения…

И хотя сказал он это так же неопределенно, как раньше произнес свое «да», я все-таки от души обрадовалась: созрела моя катаракта! Словно была я закована в цепи и слышу: пришли разбить их… Разобьют, — я выйду из подземной темницы. («Темница» — удивительное слово, — в нем плотно, емко спрессованы и неволя и мрак, «темница» означает и тюрьму и слепоту.)

«Вот сейчас, — запрыгали во мне мысли, — ну, не сейчас, конечно, но очень скоро, отвалят камень, забивший для меня выход из темной ямы!»

Григорий Борисович все молчал. Мысли мои успели молниеносно слетать в прошлое — на расстояние в 20 лет назад! Тогда я допытывалась у академика В.П. Филатова:

— Владимир Петрович, что произойдет раньше: ослепну ли я до того, как помру, или, наоборот, помру раньше, чем ослепну?

— Вы забыли, — ответил он мне тогда мягко, — кроме основного заболевания ваших глаз у вас есть один положительный ресурс: катаракты, созревающие на обоих глазах. Когда созреют, их удалят, и вы снова прозреете. Во всяком случае, к вам вернется хотя бы частичное зрение.

Много лет я ждала исполнения этого пророчества. Ждала и надеялась. Чем хуже я видела в последние годы, тем ближе, казалось мне, избавление от слепоты, выход на свет… Значит, созревают мои катаракты!..

— Четыре процента зрения? — переспросила я у Григория Борисовича. — Можно оперировать?

Григорий Борисович молчал. И я вдруг почувствовала, что он не разделяет моих радостных надежд! Выражения его лица я уже не различала отчетливо, — куда с моими четырьмя процентами! Но настроение чувствовала безошибочно. Он не радовался, нет, — он был огорчен.

Я повторила — уже упавшим голосом:

— Можно оперировать?

— Нет, — решился наконец Григорий Борисович. — Не думаю, чтобы это было возможно…

— Почему? Ведь это простейшая операция?

— Да. Вообще-то, конечно, не сложная. Но…

В чем «но»? Прежде всего в том, что со времени доброго пророчества В.П. Филатова прошло ни много ни мало — двадцать лет. Возраст мой, скажем прямо, серьезный, — подплываю к восьмидесяти годам. Глаз очень склерозирован. А уж натружен! Как престарелый грузчик. Поработал он на моем веку, — можно сказать, не гулял!

Значит?..

Нет, этого я не спросила. Я сама знала, что это значит. Слепота — вот это что. Темница до конца дней.


Григорий Борисович — не только отличный окулист, знающий, талантливый. Он — замечательный человек и самый настоящий друг своим больным. И мой друг — давний, не со вчерашнего дня, друг добрый, искренний. Если бы он сам был окулистом-хирургом, у меня могли бы оставаться сомнения. Хирурги бывают не только неравного мастерства, но и неравной смелости. Я могла бы думать: «Вот Григорий Борисович не решается меня оперировать, а другой, возможно, и решился бы!» Но Григорий Борисович — не хирург. Он лечит глаза, но не оперирует их. Когда больного надо — и можно — оперировать, Григорий Борисович направляет его к окулисту-хирургу. И, конечно, ему хорошо, даже отлично известно, с какой катарактой можно направлять больного на операцию, а с какой нельзя.

У меня катаракта на глазах, пораженных, кроме того, так называемой «высокой близорукостью». В этих случаях окулисты считают операцию рискованной. Такой лотереей, в которой слишком много билетиков-пустышек. Шансы на успех незначительны.

Так или иначе, а меня оперировать не будут. Слишком мало надежды на то, что операция вернет утерянное зрение.

Два других окулиста подтвердили: операция, по их мнению, нецелесообразна.

Все. Дверь в подземную темницу захлопывается навсегда.

Я еще кое-что вижу: на втором глазу катаракта еще не созрела. В сильнейших очках этот глаз еще видит и может работать. Я еще пишу — кончаю книгу. Пишу буквально столько же пером, сколько носом, так близко приходится наклоняться. Из издательства принесли верстку, — ничего, продержала. В общем, пока справляюсь… Хоть бы столько сохранить зрения! Хоть бы эти капли, какие еще есть сегодня!.. Ну вот, я, кажется, самым унизительным образом торгуюсь с судьбой!

Нет, надо все-таки что-нибудь предпринять!

Само собой возникает решение: ехать в Одессу, в Офтальмологический институт имени академика Филатова. Самого Владимира Петровича уже нет, — он скончался четыре года тому назад. Но осталась его вдова, Варвара Васильевна Скородинская-Филатова — тоже окулист, ученица и многолетний сотрудник его. Остался целый ряд его учеников, продолжающих идти его путем. Остался, наконец, — не мог не остаться! — дух Филатова, атмосфера, созданная им.

Решено, еду! Терять-то ведь нечего все равно, — ослепнуть всегда успею, попробую бороться за зрение, за жизнь.

Еду в Одессу!


Когда я сажусь в машину около нашего подъезда, меня провожают дети — соседи по дому, по переулку. Дети дружно машут мне варежками, что-то кричат. Среди них одна совсем маленькая девчушка в лыжном костюме и большой ушанке с отстающими, как заячьи уши, торчащими в стороны завязками. Мать что-то сказала ей, наклонившись, — наверное, что вот, мол, эта бабушка едет лечить больные глаза, помаши ей на счастье!.. И девчушка махала усердно, истово, до тех пор, пока машина не тронулась.

Даже удивительно, как у меня на душе потеплело, повеселело!

«Дети провожали меня, — думаю я суеверно, — это к добру!»

Просто не поверишь, до чего человек впадает в детство, когда его скрутит беда!

В вагоне две проводницы — Рая и Зина — трогательно заботливы и внимательны ко мне. Я торжествую победу, прежде всего над своими домашними. Моим категорическим желанием было — ехать в Одессу одной, без провожатых. Ведь тот, кто поехал бы со мной, всю дорогу смотрел бы на меня страдающими глазами и этим отравил бы мне жизнь вконец!

— Но как же ты поедешь! Одна!

— А так вот и поеду! Одна!

— Но кто же?.. Но как же?.. Ну, а вдруг?.. — строили они предположения возможных в дороге неприятностей…

Я устояла и поехала одна. В Одессе меня встретят друзья. А в дороге? Господи! Я твердокаменно, железобетонно убеждена: там, где вокруг есть люди, — там уже ничего не страшно. Был случай: я, споткнувшись, упала на улице, причем больно ушибла ногу. Меня подняли чужие, незнакомые люди, посадили на скамеечку, утешали, подбадривали, всей толпой усадили в машину, желали всякого добра, махали и кричали мне вслед разные добрые слова…

А в другой раз было и еще красивее. Я стояла на Софийской набережной в Москве — смотрела вслед санитарной машине, увозившей в клинику моего сына. Незадолго перед тем он возвратился с фронта после войны, возвратился с тяжелым сердечным заболеванием, которое вскоре привело к инфаркту. Очень страшно было, когда в приехавшей за ним санитарной машине новой конструкции выдвинули сзади нечто вроде ящика, положили в него моего сына и вдвинули ящик обратно, в глубь машины. Это было горько — вспомнилось, как в крематории в последнюю минуту сдвигаются створки над гробом, опускающимся вниз…

Машина уносилась прочь, уже скрывалась из глаз. На набережной было пустынно. Солнце выкатилось с широкой улыбкой, как нарядная барыня, пришедшая в новой шляпе на похороны. Закрыв глаза рукой и отгородившись от мира оттопыренным локтем, ну, что я делала? То, что делают в таких случаях все матери на свете…

Когда я, выплакавшись, отодвинула локоть и посмотрела вокруг себя, я внутренне ахнула! Пока я плакала, собралось много людей (по глухоте моей я этого не услыхала и была уверена, что я совсем одна — как в пустыне!). Лица у людей были сочувственные, — не было в них жадного шевеления ноздрями, упоенно вынюхивающими запахи чужого — возможно, грязного? — белья. Они смотрели на меня уважительно, молча. И я сказала им, как близким:

— Сын у меня… В клинику увезли…

Они ни о чем не стали расспрашивать. Понимали, что не надо приставать с вопросами.

Мне иногда хотелось бы снова встретить этих людей! Ведь я тогда ушла от них, как недочитанная книга, и они не знают, что конец был хороший: сын поправился.

Нет, люди — это хорошо! Часто даже замечательно!

Как всегда в поезде, возникает странное ощущение. Оно, вероятно, в чем-то сродни невесомости! Я уже не дома, не в Москве, но еще и не там, куда еду. Уже не московская, но еще не одесская. Где мой дом, мое жительство? Пока еще нигде. За окошком вагона темно. Может быть, мы едем по Африке. Но, возможно, и по Арктике. Может быть, там пески и пальмы, но вполне допустимо, что там море или снежные торосы… Если это и не вполне невесомость, то очень похоже на «равнодалекость» от двух берегов: от прошедшего и будущего, от вчера и завтра. В голову, где, казалось бы, все забито мыслью: «А что будет в Одессе?», лезут воспоминания. Внешне они бесконечно далеки от моего нынешнего дня, но внутренне связаны с ним крепко, кровно…


На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!

Похожие книги на "Свет моих очей..."

Книги похожие на "Свет моих очей..." читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.


Понравилась книга? Оставьте Ваш комментарий, поделитесь впечатлениями или расскажите друзьям

Все книги автора Александра Бруштейн

Александра Бруштейн - все книги автора в одном месте на сайте онлайн библиотеки LibFox.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Отзывы о "Александра Бруштейн - Свет моих очей..."

Отзывы читателей о книге "Свет моих очей...", комментарии и мнения людей о произведении.

А что Вы думаете о книге? Оставьте Ваш отзыв.