Мария Арбатова - Меня зовут женщина (сборник)

• Название: Меня зовут женщина (сборник)
• Автор: Мария Арбатова
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-043667-5, 978-5-9713-6629-4

Все это произошло со мной только по той причине, что я – женщина. И пока будут живы люди, не считающие это темой для обсуждения, это будет ежедневно происходить с другими женщинами, потому что быть женщиной в этом мире не почетно даже в тот момент, когда ты делаешь то единственное, на что не способен мужчина.

Мария Арбатова

Содержание сборника:

Наталья Гончарова

Последнее письмо к А.

Меня зовут женщина

Аборт от нелюбимого

Опыт «Социальной скульптуры»

Уроки Европы

Учителя

---

Наталья вдруг исчезла с горизонта нашей семьи. Первый звонок был от врача из Института стоматологии:

– Наталья Гончарова взяла у моего пациента деньги на лекарство и больше не появилась.

– Скажите, а как она в принципе попала к вам? – полюбопытствовали мы.

– Она приехала лечить детей, до этого она работала с детьми Чернобыля.

– При ней были какие-нибудь официальные бумаги?

– Да, исследования о пострадавших детях, проведенные «Гринписом».

– И таких бумаг достаточно, чтобы вы пустили человека лечить больных?

– Вообще нет, но здесь такой исключительный случай, она из Новой Зеландии, праправнучка… и к тому же очень религиозная.

– В таком случае позвоните в посольство Новой Зеландии.

– Звонили. Там говорят, что уже месяц разные люди интересуются у них Натальей Гончаровой, но у них нет сведений о такой женщине.

– С чем вас и поздравляем!

– И вас также! Потом позвонили из «Московского комсомольца»:

– В редакцию целый день звонят люди, одних она обещала спасти от рака внушением, утверждая, что раковые клетки генерируют чувство безысходности. Других предлагала отправить за границу на лечение. Она была прихожанкой в одной московской церкви и перессорила приход так, что дело дошло до рукопашной в стенах храма, кажется, даже приезжала милиция.

– Очень сочувствую, но хорош приход, в котором из-за одной молодой женщины началась троянская война.

– Но, кроме церкви, нам звонили из Дворянского собрания. Там возник ужасный скандал, выяснилось, что она фальшивая Наталья Гончарова. А потом пришло письмо из второго Дворянского собрания, что и Герой Советского Союза Александр Сергеевич Пушкин тоже фальшивый Пушкин.

– Тут уж я ни при чем.

– Но Наталью Гончарову ведь вы нам в газету подсунули.

– Да. В вашу редакцию пропуск выписывается по паспорту, вы имели возможность заглянуть в паспорт.

– Она обвела всех вокруг пальца. Это единственный человек, проникший к нам без документов.

– Это уже не моя вина.

– Мы звонили в «Гринпис», туда она захаживала и обещала организовать конференцию в Новой Зеландии.

Мне оставалось позвонить только по телефону мадам Дины.

– Наталья Гончарова уже месяц как не появляется. Она не квартирантка, она жила у меня бесплатно. Она сумасшедшая. Я ее пожалела, и теперь десятки людей звонят мне в претензии. Я не удивлюсь, если она сбежала из тюрьмы или из психушки и теперь попала обратно.

Поскольку Москва – маленький город, то через некоторое время материализовалась дама, у которой Наталья Гончарова жила до мадам Дины. Наталья была подобрана ею на каком-то психологическом семинаре голодная, ободранная и в тапочках. Дама обнаружила в девушке недюжинные таланты, английский акцент и паспорт на имя жительницы маленького украинского городка Натальи Котенко или Хвостенко. Дама была поклонницей Натальи Гончаровой и рассказывала массу историй из пушкинского супружества. В один прекрасный день Наталья Котенко или Хвостенко ушла в маминой шубе и больше никогда не вернулась.

Прошло два года. В два часа ночи в моей квартире раздался звонок в дверь. На пороге стояла Наталья Гончарова в бирюзовой модной куртке на одно плечо. Другое плечо вместе с рукой были густо загипсованы. В здоровой руке она держала пеструю книжечку, глаза ее были безумноваты, на распущенных волосах таяли снежинки.

– Здравствуйте, госпожа Мария. Я пришла так поздно, потому что у меня плохие новости. Я получила письмо от ламы о том, что некто ведет со мной энергетическую войну. Он препятствует моей гуманитарной деятельности и истощает мои силы, – сказала Наталья, и я ощутила, что она говорит совсем другое. Останками своих гипнотических сил и умений она заставляет меня пустить ее в дом.

– Извините, Наталья, я не готова поддерживать беседу в два часа ночи, – сказала я голосом твердым настолько, насколько может быть тверд голос человека, созерцающего загипсованного безумца.

– Мы должны обсудить все сейчас. Это очень серьезно, и в случае несерьезности отношения это может стать опасностью для ваших детей. – Она, видимо, была совсем плоха, потому что раньше никогда не работала так грубо. Начать манипулировать мною безопасностью детей означало разбудить во мне зверя. Я твердо поняла, что не пущу ее в дом, но еще не могла сделать этого. Она стояла немым укором с этой своей загипсованной на распорке рукой и этими своими дикими глазами.

– Наталья, я буду разговаривать с вами только тогда, когда мы цивилизуем отношения. Я замечательно отношусь к вам, но не хочу объясняться с людьми, с которыми вы играете по своим, а не по моим правилам, – оборонялась я.

– Ваш христианский долг отложить все и включиться в информацию, которую я получила от ламы, – сказала Наталья с интонацией человека, который будет повторять одно и то же до утра.

По счастью, подошел муж.

– Господин Олег, госпожа Мария не хочет понять, какая серьезная ситуация зависла над вашим домом. Вы должны заставить ее отнестись к этому со всей ответственностью, – произнесла Наталья.

– Благодарю вас, Наталья, – сказал Олег проникновенным тоном. – Я обещаю заставить ее отнестись к этому со всей ответственностью. Спокойной ночи. – И закрыл дверь перед ее носом.

Сердце у меня сжималось, я бросилась к окну. Наталья твердой походкой шла от подъезда в сторону метро.

– Куда она пойдет? – риторически спросила я.

– Туда, где была все время до этого, – философски ответил муж.

Утром на коврике у двери я обнаружила тот самый австралийский проспект о съезде писательниц, по которому Наталья собиралась планировать мою поездку, именно его она держала в руках, через два с половиной года после самого фестиваля, именно его она взяла в качестве пропуска в мой дом. Но где взяла? Взяла в квартире, где хранились вещи, и пошла ночью с гипсом, помахивая пестрым проспектом?.. Чтобы поведать мне о христианском долге перед буддистскими ламами?..

На этом история кончилась. Если постмодернисты вступали в диалог с идеей изобразительности, пытаясь доказать ее исчерпаемость, то Наталья Гончарова вступала в диалог с идеей самой жизни, подтверждая ее многомерность и многоукладность. У нее был начисто поражен механизм взаимоотношений с собственной личностью, как бывает поражен механизм отношений с собственной внешностью, когда пластическая операция, лишив человека двадцати граммов плоти, дарит ему новую жизнь. Мир Натальи был материалом для конструирования мифов, она вышивала языком мифы, как узоры на салфетке.

Она подсаживалась на собственные истории, как на иглу, а поскольку новизна повышает в мозгу содержание веществ, сходных по действию с морфием, Наталья была мизансценной наркоманкой. Видимо, за счет этого ей удавалось использовать подсознательные функции эффективнее и свободнее, чем это делаем мы все. Она кувыркалась в них, как гимнастка на батуте, а любой из нас, оступившись на их тротуаре, ломал психический позвоночник пополам.

Лев Гумилев, которого мой муж считает Жириновским от истории, утверждал, что пассионарный взрыв выплескивает на улицы толпу юродивых и дервишей всех мастей и всегда совпадает с отрицательным приростом населения. Наталья Гончарова была человеком, которому пришлось придумать себя заново и выплеснуть на улицу. Половина из нас стала в чем-то Натальями Гончаровыми.

Иногда я встречаю ее в центре. Она одета все лучше и лучше и выглядит все более и более по-деловому. Я делаю все, чтобы она не узнала меня. Мне не о чем говорить с ней, несмотря на нежность, которую я до сих пор к ней испытываю.

Будет у вас в гостях Наталья Гончарова, передавайте привет.

7. 02. 97.

Последнее письмо к А

Зачем писать письма к адресату, которого нет? Точнее, он существует юридически и, читая это самое письмо, вынужден становиться тем, к кому пишешь, что разрушает и его, и тебя при осознании иронического расстояния между ним, реальным, и им, читающим письмо.

Человек эмигрировал для того, чтобы разорвать то, что тебе удалось или в какой-то мере удалось разорвать, находясь здесь. И если ты любишь его шефско-сестринской любовью, к которой наши бабы в принципе склонны (любовью, вмещающей в себя все – от интеллектуального флирта до эротического надрыва), то оставь в покое его, который ничем не провинился перед тобой и не хочет ничем провиниться перед той жизнью, которую выбрал. И кроме того, оставь в покое себя, у которой еще столько всего впереди и достаточно трезвый взгляд на уже решенные и еще решаемые проблемы, – скажи «спасибо» и иди дальше, потому что жизнь вряд ли даст тебе шанс сделать столько хорошего для этого человека, сколько он успел сделать для тебя за свой туристический приезд.

* * *

Фаллократия узаконила любые формы мужской рефлексии и табуировала права на женскую. Все эти Генри Миллеры и их меньшие братья Аксеновы и Яркевичи, с религиозным трепетом выясняющие в литературе собственные отношения с собственными гениталиями, при том что в их иерархии гениталия занимает хозяйское положение, а рефлексия – батрацкое… Весь этот безнадежный мужской мир, в центре которого один изможденный мужской же цивилизацией фаллос, давным-давно из средства превратившийся в цель… Не приведи господи родиться мужчиной и мерить себя и мировую гармонию физиологической линейкой! Посмотрите, какая глупая эта линейка у мужчины, хотя мы с ним социализируемся одним испанским сапогом, живем на одной планете и даже спим в одной постели, дежурно или восхитительно в зависимости от взаимного зажима и положения Марса и Венеры на небе. Совсем как у Платона – «звездное небо и нравственный закон внутри».