Мария Барышева - Коллекция

• Название: Коллекция
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Введите сюда краткую аннотацию

---

Она протянула Кире руку и та, помедлив, осторожно сжала пальцы на ее ладони. Ладонь оказалась совершенно обычной, теплой и мягкой. Девочка потянула Киру, заставив ее описать полукруг, и взглянула на Стаса, который стоял рядом, нервно сжимая и разжимая пальцы.

— А-а, вот и Стас, — она улыбнулась с каким-то призрачным сочувствием. — Бедный, бедный Стас.

— Почему это я бедный?! — хрипло спросил он, изо всех сил стараясь не смотреть на медноногую красотку, пожиравшую его глазами. Девочка молча покачала головой и протянула руку и ему. Стас положил свою ладонь на ее с таким видом, словно засовывал руку в тигриную пасть.

— Я чувствую, ты придумала новую игру, Вера? — девочка двинулась к площадке, крепко держа Киру и Стаса за руки. — Это будет интересная игра?

— Думаю, тебе понравится, — Вера склонила голову, обошла их и пошла следом. Вместе они поднялись на площадку, девочка разжала пальцы и поманила Киру.

— Наклонись ко мне, дитя. У меня есть для тебя подарок.

Кира послушно подчинилась, и девочка, оглядев ее растрепанные волосы, недовольно поджала губы, тронула указательным пальцем одну из прядей, и та вдруг ожила, зашевелилась, и следом за ней зашевелились остальные пряди, поднялись и свились в сложную прическу, и один локон, спустившись с виска, лег Кире на плечо, полузакрыв серебряный тюльпан-булавку, и Кира, глядя на свое далекое призрачное отражение в черном зеркале, невольно подумала, что работай это существо в какой-нибудь парикмахерской, оно давно бы сколотило себе состояние.

— И там мне доводилось бывать, — засмеявшись, сказала девочка, и Кира с досадой поняла, что та прочитала ее мысли. — Многие из нас прожили не одну людскую жизнь. Это бывает очень увлекательно. Долгое существование располагает к скуке, а скука — это пустота, и ее необходимо заполнять. Свою последнюю жизнь я завершила в Багдаде год назад и видела там немало забавного.

Она вытащила откуда-то из-под шарфа необычайно красивую золотую диадему в виде двух переплетенных змей, держащих в пастях яркие камни, вспыхивающие радужными огоньками и надела ее на Киру, после чего сделала ей знак ближе подойти к зеркалу. Кира приблизилась к гладкому овалу, с опаской поглядывая на беспрерывно ползущую вокруг него золотистую змею, и недоуменно посмотрела на свое отражение. В густых темных глубинах стояла незнакомка в странном наряде. Яркие камни сияли у нее надо лбом, и их сияние отражалось в ее глазах, которые были чернее зеркальной поверхности, и зрачки недобро горели золотом. Она медленно повернулась и взглянула на зал. Перед ней проносились кружащиеся в вальсе пары, пролетали искаженные искусственным весельем лица… Вика, Егор, Сергей, дед… Застонав, Кира снова отвернулась к зеркалу, яростно глянула на себя и ударила по гладкой поверхности кулаком, и та вдруг расступилась под ним легко, словно вода, и из зеркала во все стороны полетели брызги и превратились в крошечных змеек, которые мгновенно расползлись в разные стороны и исчезли. Кира отшатнулась, почти бегом вернулась к гостье и решительно спросила:

— Кто ты?! Скажи немедленно — я хочу знать! Ты Геката?!

— А что, если и так? — лениво произнесла девочка. — Это для тебя что-то изменит? Это что-то вернет обратно? Ведь все тут придумали вы сами — даже ты внесла сюда что-то свое. И ты в меня веришь.

Руки Киры невольно сделали всполошенный, раздраженный жест. То, что стояло перед ней, вело себя странно и нелепо. Разве так должны вести себя боги?

Но кто знает, как именно ведут себя боги?

— Мы бываем всякие, — девочка отошла к одному из пухлых диванов и совершенно по-детски плюхнулась на него. — И ответственность за это несете исключительно вы, люди. Вы делаете нас такими. Вы верите в нас таких. Может, отложим эту бесполезную дискуссию, дитя? Иначе мне может стать скучно, — в ее голосе послышалась угроза, и по залу прокатилась волна холода, и музыка, сбившись, вскрикнула фальшивой трелью. — Меня звали на праздник, так пусть он будет. Кстати, — она сделала знак медноногой красавице и та, отойдя чуть в сторону, наклонилась к неизвестно откуда взявшейся большой зеленоватой широкогорлой амфоре, — как говорит ваш народ, на праздник не принято заявляться без бутылки.

Рука Киры дрогнула от неожиданно появившейся в ней тяжести, и взглянув на нее, она увидела, что ее пальцы сжимают серебристую чашу с искусной чеканкой. Кира обернулась — все в зале — и танцующие, и гости, и обе бабушки, и Стас, выражение изумления в глазах которого уже достигло предела — все держали в руках точно такие же чаши. Чаровница, которую Стас назвал Эмпусой, откупорила амфору, легко подхватила ее, хотя та даже на самый приблизительный взгляд вмещала в себя литров двести, и, крутанувшись, взмахнула ею по короткой дуге, и вино плеснулось к потолку и оттуда хлынуло во все стороны, и подставленные чаши наполнились до краев густой розовой жидкостью, и ни одна капля вина не пролетела мимо.

— Насколько мне известно, у вас не принято разбавлять… Итак, за именинницу! — негромко провозгласила девочка и подняла свою чашу, глядя на Киру с холодной улыбкой, и чаши поднялись вокруг и повсюду беззвучно шевелились губы, повторяя тост. Стас подошел к ней и, мрачно глядя в глаза, очень тихо произнес:

— Прости меня.

— Поздно, — отозвалась Кира, глядя на колышущееся в чаше густое душистое вино. Стас кивнул.

— Да, я знаю… Что ж и все равно — с днем рождения.

Кира криво усмехнулась и сделала большой глоток. Вкуса она так и не смогла понять — что-то яркое, бархатное и неизъяснимо чудесное прокатилось по языку, в голове мягко стукнуло, и ее слегка повело — вино оказалось очень крепким. Она взглянула на чашу, улыбнулась и дунула на нее, и чаша легко спорхнула с ее ладони, поплыла в сторону и опустилась на пол недалеко от Веры Леонидовны. Та одобрительно кивнула, и Кира нахмурилась, не понимая, почему бабушке это понравилось.

Это сделала она или это уже сделала я? Я срослась с камнем совершенно? И чем же это так хорошо для нее? Чего она добивается? Она же все равно не сможет его получить…

— Камень, — пробормотала она, подойдя к дивану, — этот камень…

Девочка взглянула на нее с каким-то странным удовольствием.

— Нравится тебе моя игрушка, Кира? Нравится тебе быть мною?

— Нет, не нравится! — Кира сжала пальцы на груди, комкая тонкую ткань платья. — Забери его. Он мне не нужен!

— Я не забираю обратно подарков, — ответила она, болтая ногами.

— Тогда кто может его забрать?!

— Ни живой и ни мертвый не могут его забрать. И отдать его ты не можешь. Ты можешь им только поделиться, но он все равно останется с тобой, — девочка отпила вина. — Почему ты не танцуешь, Кира? Все танцуют, а ты нет. Танцуй и ты. Пусть твой любящий брат тебя пригласит, а то он только стоит без толку и бубнит про себя: „И угораздило же меня!“

— Но я не умею танцевать вальс, — вздрогнув, растерянно возразил Стас.

— Ну конечно, умеешь, — Вера Леонидовна подошла к нему и заботливо тронула за плечо. — Здесь все умеют танцевать, разве ты не видишь? Ведь здесь собраны тени всех вальсов, которые были станцованы с тысяча восемьсот девяносто шестого года.

Стас тускло посмотрел на нее, поставил свою чашу на пол и деревянно подошел к Кире, протянул ей руку, и они вместе спустились в зал. Музыка стихла, и пары застыли в ожидании. Они посмотрели друг на друга, потом Стас удивленно моргнул и положил ладонь Кире на талию, поднял левую руку и принял ее пальцы, и Кира прижала ладонь к его правому плечу, чуть отставив голову и глядя поверх, на затылок стоявшей неподалеку Вики в паре с мужчиной, тень которого Кира не раз видела на своих стенах и даже могла бы вспомнить, кто он такой, но сейчас это не имело никакого значения, а спустя несколько секунд и все остальное тоже утратило значение, потому что на зал обрушился один из волшебнейших хачатуряновских вальсов, и все вокруг закружилось, и они тоже полетели по кругу венского вальса, подхваченные музыкой. Вальс плескался от стены к стене, вальс накатывался и отступал, словно морские волны, замедлялся, замирал на мгновение, и вместе с ним замирало сердце, дрожа в мучительном нетерпении, и тут же все вновь с силой обрушивалось куда-то вниз, и взметывалось, и прохлестывало насквозь. По залу в своем воздушном танце порхали разноцветные бабочки, складывая в полете причудливые узоры, и откуда-то из-под потолка сеялись пушистые розовые цветы альбиции, а они кружились среди стройных колонн и фонтанов, и вокруг гигантского огненного цветка, и уже пропал Стас, и кто-то другой был на его месте. Партнеры менялись и менялись, чужие ладони ложились ей на талию, чужие и узнаваемые лица мелькали перед ней и вокруг нее, и вальс разрастался вширь и ввысь, и ему уже не хватало места, и вдруг раздались и оползли, словно расплавленный стеарин, толстые стены, и исчезли черные плиты пола, и свет стал другим, но вальс все длился и длился, он превратился в целую жизнь, и они кружились над цветущими лавандовыми полями, и над огромными штормовыми волнами, и над древними руинами, и над холмами, красными от колышущихся маков, и над верхушками корабельных сосен, пронзенных солнечными лучами, и над пламенем пожаров, и над морской гладью, из которой на них смотрели звезды, и над заснеженными горными вершинами, и над виноградниками, где зрели ягоды, накапливая в себе ветер и солнце, и над городом, сиявшим вечерними огнями, и над цветущими каштанами, и среди ветра, и среди весеннего ливня, и среди холодных шипящих вспышек гигантских молний, и среди снежных хлопьев, и среди солнечных лучей, и среди тополиного пуха, и не было конца музыке, и не было конца этому кружению. Она танцевала с Сергеем, она танцевала с Егором, она танцевала с Василием Ларионовым, она снова танцевала со Стасом, она танцевала с одной из Кер, которая смотрела на нее голодными глазами, и крылья ее мягко шелестели, она танцевала с медноногой красавицей, которая насмешливо и в то же время призывно улыбалась ей, сверкая иглами клыков, она танцевала со всеми, кто когда-либо был приглашен, и она смотрела на них, и только однажды чуть не сбилась с ритма, когда ей вдруг почудилось среди танцующих лицо Вадима. Но оно тут же исчезло — верно, это и вправду было видение. Вадима здесь быть никак не могло. Вадим никогда сюда не вернется. Он где-то далеко, в покинутом мире.