Мария Барышева - Увидеть лицо

• Название: Увидеть лицо
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Одиннадцать человек, десять пассажиров и водитель, едут на автобусе. Точнее они немного задремали и проснулись, когда автобус тряхнуло. И тут выясняется, что автобус заблудился. Что все пассажиры ехали в разные места и из разных мест. Что водитель вообще очнулся не в том автобусе, в каком он начинал путь. За окном — проливной дождь и странный лес, в котором перемешаны все возможные деревья. А еще табличка на которой написаны все города, в которые они едут. После пяти часов езды по пустынной трассе они подъезжают к странному пустому дому. При этом одновременно у дома кончается дорога, а в автобусе кончается бензин…

У автора куча произведений, все, насколько я понимаю, одного плана. Новинкой является не это произведение, другое, просто я взял наугад. Мне понравилось. Затягивает. Во всяком случае я проглотил почти 300 кб, почти не заметив этого. Даже потом перепроверил, да, действительно — в первой выкладке (из четырех) около 15 авторских листов. Так что моя рецензия явно должна быть положительной. Автор пишет, что издательства отвергают. Возможно, что это из-за неправильного позиционирования книги. Если автор и в издательства посылал как фантастику, то он не прав. Возможно, что из-за большого объема книги. Может быть автору стоило поискать наоборот — продолжающиеся серии? Издают же серии вроде «Готики» (хотя я сам эту серию не читал). Возможно, что для ужастика всетаки слишком медленное развитие сюжета, и отсюда некоторые «страшилки» (табличка с названиями, попытка вспонить себя как толстую женщину, видение с убийством у Евсигнеева и потом находка им вещей парня) мне кажутся немного пристегнутыми сбоку. Хотя не сомневаюсь, что дальше они свою роль сыграют. Моя оценка 8.0. Весьма осторожная. Я не берусь в данном случае судить — достойна повесть опубликования или нет. Я очень давно не читал ужастики, даже не помню что читал в последний раз (Стайна?). Скорее это моя рекомендация всем попробовать прочитать. Думаю, что многим понравится. Сам буду рад услышать мнения по этому произведению.

---

Но прежде, чем его лицо исчезло в темноте, Алина успела найти время на другое. Ее рука с пистолетом резко дернулась, и пальцы потянувшемуся к нему Лешки схватили пустоту. Девушка ткнула пистолет в ладонь Виталия, разжала пальцы и косо повалилась на Воробьева, закрывая глаза.

Спать, спать, спать…

Помни меня…

Лешка удивленно посмотрел на свои пальцы, в которых ничего не было. Потом так же удивленно посмотрел на пистолет, качнувшийся в его сторону в дрожащей руке. У него было пропасть времени. Он успел не только удивиться. Он даже успел изумленно произнести:

— Что?!..

Рука вдруг застыла. Палец уверенно нажал на спусковой крючок, выпуская из пистолета последнюю пулю.

Лешку отбросило назад, он взмахнул руками и кубарем скатился вниз по лестнице, налетел на связанные друг с другом трупы и остался неподвижно лежать на спине, глядя в далекое витражное окно, сквозь которое на него лился яркий солнечный свет. Пуля попала ему в ямку у основания шеи.

Виталий всетаки оправдал его ожидания.

Он умирал и знал об этом.

Тем не менее, ему было очень смешно.

Те, двое, и не подозревали, что если бы они его не убили, ему бы пришлось делать это самому.

Но тогда бы он умер победителем.

Алина была уже мертва, а они жили еще около минуты, и, умирая практически одновременно, видели, как, колеблясь, начинают исчезать высокие стены особняка, растворяется витражное окно, тает лестница и колонна, уходят в никуда мертвецы и вещи. Особняк прекращал свое существование, превращаясь в пустоту, которая, в свою очередь, превращалась в бесконечную тьму.

Виталий закрыл глаза, и где-то там, внизу, закрыл глаза другой, последний гость исчезающего дома и исчезающего мира.

Помни меня.

Это была последняя мысль.

Потом и она стала тьмой.
Сквозь миры, сквозь века, сквозь бесцветную суть
Протяни ко мне руку и пальцев коснись.
Расскажи мне — где он — мой единственный путь.
Средь холмистых просторов судьбы появись.
Я не помню себя, хоть смотрюсь в зеркала,
Я не вижу руки, что выводит строку.
Жизнь бесцельная, что без вершины скала,
Жизнь безвольная — конь, что стоит на бегу.
Я ищу смысл во всем, что исчезло давно,
И реальность галопом летит сквозь меня.
И стучусь я в раскрытое настежь окно
И я слепну в безгрешном сиянии дня.
Я не знаю, кто снится друг другу из нас,
Мне блуждать надоело средь этих холмов —
Ведь здесь ветер играет полуночный джаз
Не для наших пытливых, запутанных снов.

Она вскинулась на кровати, выгнувшись так, что захрустели кости позвоночника, и судорожно хватая губами воздух. Воздуха оказалось неожиданно много, хотя секунду назад его не было вовсе — была лишь тьма, наполненная болью и ужасом, но для воздуха там вовсе не было места.

Дышать! Дышать!

Мое горло!..

Дышать!

В эту секунду она не помнила ничего — даже собственного имени — в памяти осталось лишь одно — холодное лезвие, полоснувшее ее под подбородком, кровь, хлынувшая ей на грудь, и боль, боль, боль…

Еще было чьето лицо, стремительно уносящееся в темноту — лицо, помнить которое казалось очень, очень важным.

Помни меня!..

Мое горло!

Ее руки взлетели к шее — вернее, попытались это сделать, но их дернуло назад, и она с зачатками удивления обнаружила, что руки крепко привязаны ремнями к кровати, на которой она лежала. Ее панический, ничего не понимающий взгляд заметался по сторонам. Ширма вокруг кровати — бледно-зеленые занавеси, какие-тостранные попискивающие приборы, большой монитор, на экране которого метались невообразимые цветные вихри, провода — целые гирлянды проводов, которые тянулись от приборов к ее рукам, груди и голове, прикрепленные маленькими присосками и иглами. Она попыталась дернуть ногами, но и те были привязаны к кровати. Попыталась поднять голову, но и ее что-то держало.

За ширмой явно что-то происходило — из-за колыхающейся бледнозеленой ткани доносились крики, грохот, ругань, дребезг бьющегося стекла, стук чьих-то торопливо бегущих ног.

— Это не то!.. давай С18! Да шевелись же!..

— … если он загнется, я вас лично…

— … там еще что?!..

Несколько секунд она лежала тихо, опустошенная и сосредоточенная на том, чтобы дышать. Легкие исправно работали, и она тупо смотрела, как поднимается и опускается простыня на ее груди.

Горло! Мое горло!.. перерезали горло!..

Тело забилось в новом приступе паники, руки снова вскинулись к шее, в животном импульсе зажать зияющую рану, и на этот раз сокращение мышц было настолько сильным, что ремень, стягивавший правую руку, не выдержал и лопнул. Освободившаяся ладонь тотчас плотно прижалась к шее, заелозила по теплой неповрежденной плоти.

Что?.. как?..

Тело, обрадованное успехом, рванулось еще сильнее, раздался треск, и ноги вдруг оказались на свободе. Она открыла рот, и к ее удивлению из него, вместо ожидаемого предсмертного хрипа вдруг вырвался звонкий пронзительный вопль.

— … шестая система!.. да вы что — уснули?!..

— …аааииигааа!..

Дикий крик, долетевший из-за ширмы, оборвался бульканьем, словно там кто-то решил прополоскать горло. Снова раздался грохот. Она рванула ремень, удерживавший левую руку, но он оказался крепче остальных. Тогда она отшвырнула с себя простыню и стремительно спрыгнула с кровати, вывернув руку в плечевом суставе. Веером разлетелись провода, отскакивали присоски, выдирались иглы в крошечных фонтанчиках крови, вспыхнула и тут же погасла острая боль где-то в затылке. Панический ужас придал телу нечеловеческую силу, и она рванулась вперед — туда, где в бледнозеленой ткани виднелась щелочка сходившихся занавесей, — с грохотом волоча за собой кровать за привязанный к запястью ремень, груза которой сейчас почти не ощущала, как не чувствовала боли нигде, кроме как в перерезанном горле, которое почему-то оказалось неповрежденным, и не замечала, что из одежды на ней лишь полупрозрачные невесомые трусики. Кровать зацепила какойто треножник, который повалился на подставку с приборами. Что-то брякнуло, хлопнуло, заискрилось, и в воздухе резко запахло горелой изоляцией.

Бледнозеленые занавеси распахнулись, и в проем просунулся взъерошенный, не знакомый ей человек в белом, изрядно помя-том докторском костюме, и уставился на нее дикими, ошарашенными глазами. Тут же исчез, и она услышала его испуганный крик:

— Шестая очнулась! Какого хрена она очнулась?!..

— Твою мать!.. так сделай что-нибудь, баран! Чего ты орешь?!..

— Но ведь она не должна…

— … выруби ее, идиот!.. Мы заняты!

Занавеси снова разлетелись, и мужчина юркнул обратно и попытался ухватить ее за плечо, но она, углядев в его руке шприц, изловчилась и увернулась, одновременно изо всех сил пнув его босой ногой в колено. Удар оказался неожиданно мощным, и "доктор", взвыв от боли и выронив шприц, отлетел назад и в сторону, стукнулся об угловой стержень ширмы и опрокинул ее, явив на обозрение все пространство помещения, в котором она находилась.

Комната была просторной. Еще около десятка ширм, идентичных опрокинутой, стояли по кругу, наглухо закрытые от посторонних взглядов, и из каждой тянулись провода, часть которых убегала к дальней стене, исчезая среди бесчисленных мониторов и приборных панелей, весело подмигивающих зелеными огоньками. Несколько проводов валялись на полу, и их топтали ноги людей, также одетых в мятые белые, не первой свежести костюмы, которые стремительно отдирали остатки проводов от головы судорожно дергающегося полуголого человека, чье лицо мелькало среди их машущих, мешающих друг другу рук. Выпученные, разноцветные — карий и блеклоголубой — глаза, подергивались и вращались в глазницах, из их уголков текла кровь. Текла она и из носа и из распахнутого оскаленного рта, в котором дрожал грязноалый язык. Человек заходился в булькающем хрипе и отчаянно отбивался от рук, пытающихся уложить его обратно на кровать. На полу рядом с топчущимися ногами валялся монитор, зияя огромной дырой в обращенном к ярким потолочным лампам экране.

— … я вкатил уже две дозы!.. Какого хрена?!..

— … такого раньше не было!..

— … словно взорвался!..

К полуголой женщине, застывшей посредине поваленной ширмы повернулась только одна голова. Пожилой мужчина с аккуратно постриженной седой бородой и тонкими, холодными чертами лица. Яркоголубые, варяжские глаза за стеклами очков бегло оглядели ее, затем человека, как-то удивительно медленно барахтающегося среди занавесок. Потом он сильно ударил по плечу одного из мужчин, суетившихся рядом, и указал в ее сторону.

— Помоги успокоить! Только, чтоб никаких следов на ней!.. Идиоты!..