Сергей Клычков - Князь мира

• Название: Князь мира
• Автор: Сергей Клычков
• Жанр: Русская классическая проза

 Проза русского советского писателя С. А. Клычкова (1889- 1940) связана с гоголевской традицией совмещения реального и фантастического планов - это создает в романах "Сахарный немец", "Князь мира" и др. атмосферу гротескно-сказочного быта, в котором действуют его излюбленные герои - одинокие мечтатели, чудаки, правдоискатели.

---

Словом, когда-то и в самом деле словно царица, Рысачиха стала помахивать на заправскую ведьму.

Да и сама она у себя на дому все зеркала, какие остались после продажи, переколотила, как рассказывала ее девка Палашка, а Рысачиха, известное дело, всю жизнь только и делала, что в зеркало на себя по часам любовалась!

Значит, уж стала к этой поре хороша, когда у нее у самой на себя глаза не глядели!

*****

Рысачиха вошла к Никите Миронычу в избу и одним взглядом, быстрым и пытливым, осмотрела углы, крадучись заглянула за печку и, увидя у залавка черную пасть откинутой западни, откуда терпко тянуло сыростью и прелью, подошла к колыбели и с ухмылкою тронула полог.

- У… ух, какой карапуз, - прошипела она, впившись в младенца глазами, с дрожью на тонкой нижней, чуть оттопыренной капризно губке, - еще бог крестничка послал! Еще слепенький будет. Что зрячему толку?.. И в зрячем какая корысть?.. Воровство да убийство! Уродится зрячий да разбойный и барыню свою, чего доброго, прикончит!.. Полетай, душа, в рай… полетай в рай… в рай, к дедушке… в сара-ай! - Сунула Рысачиха левую руку в колыбельку и провела по глазенкам дареным кольцом, в середке младенца как будто екнуло что-то от прикосновенья холодного камня, бумажные вечки быстро заморгали, как бы пересиливая ветерок, высунулась из свивальника крохотная ножка, загнувшись кверху розовой пяткой, убранной бисеринками пота. Рысачиха перекрестила младенца, поспешно закрыла полог и с видом довольным и безразличным уселась в переднем углу на широкую лавку.

- Мироныч! - пропела она дрожащим, треснутым голосом, в котором уже ни прежней властности не было слышно, ни барской торжественности. - Мироныч!.. К тебе барыня в гости, а ты ее и не встретишь?!

В это время Никита Мироныч пересчитывал вторую кружку, вываливши золотые прямо на землю и забывши, кажется, все на земле. Барыню услыхала Лукерья, в пламени от лучины глаза у нее сразу остеклели, толкнула она под бок Никиту Мироныча, Никита Мироныч уловил последнее барынино слово и просыпал в испуге деньги из ладошки на землю.

- Барыня! - прошептал он, взглянув на Лукерью бегающими глазами.

Лукерья выкатила на него большие колеса молочных грудей, из которых в сегодняшней спешке да горячке не успела выдоить на пол излишек, и не могла выдавить слова.

- Давай выходи: младенец, дура, младенец! - согнулся староста.

- Осподи! - бросилась Лукерья к западне.

- Бери кружку, которая сосчитана, заверни в передник! - остановил ее Никита Мироныч и сам впригибку пошел по подполице к выходу. - Матушка… матушка барыня… милостивица наша, - начал Никита Мироныч умильным голоском, преобразившись в улыбку, как только показался головой из западни. - Милости просим, - поклонился он в пояс, пугливо оглядевши полог у колыбели, - милости просим!

- Думала… думала, - начала Рысачиха, ничем не выдавши волнения, - и решила сама условиться с Лукерьей: не мужичье дело крестины! Лукерья, а Лукерья, - протянула Рысачиха, не видя Лукерьи за перегородкой.

- Матушка барыня… милостивица… что прикажешь? - вывалилась Лукерья из-за печки, сразу ботнувшись на колени.

- А ты вставай… не валяйся! В кумы вот тебе набиваюсь, когда сама не зовешь… покажи-ка младенца: я над ним крестик повешу! - приподнялась барыня с лавки, но Лукерья вскочила с коленок и закрыла младенца, расставивши руки.

- Нельзя, матушка барыня, ей-бо, пра, нельзя: седни только-только минут седьмины… чужой глаз до семи дней вреден младенцу бывает! - заспешила Лукерья, заглатываясь словами, как будто боялась, что барыня не дослушает ее и сглазит младенца, взглянувши за полог.

- Ну, если седьмины не прошли, тогда дело другое… я ведь не знаю, когда ты родила… Мироныч не похвастывал даже, Палашка уж мне разболтала…

- Старики, матушка барыня: седые волосья!.. Хвастывать стыдно! -поклонилась Лукерья.

- Ну, старички… старички… а, видно, не надевали очки, - захихикала барыня, - ну, как же мне у тебя, Лукерья, не покумить, почитай, все село с купельной водой обошла в оба порядка, а мимо вас и пройду?! Да, растут… растут крестнички… вырастут, барыню любить будут… потому барыня -крестная!.. Барыня: вторая мать!.. А я им леденчиков, вырастут… орешков…

Никита Мироныч в лад барыне качал головой с умильной улыбкой, и когда Рысачиха с последним словом опять уселась на лавку, положивши трость на колени, под ногами у него вдруг закачался пол и из-под помойника у двери выставился на самые глаза лосным лбом обуха новый топор, сморгнул Никита Мироныч и не к речи завел разговор о выкупе:

- Матушка… барыня… что хочу вам сказать, хотел с этим делом к вам седни по вечеру заявиться!

- Говори! - строго оглядела его барыня.

- Вот и говорю, матушка барыня… в гостях вроде как хорошо, а дома все-таки лучше…

- Ты это к чему? - перебила барыня.

- Сейчас… сейчас, матушка барыня… Лукерья, ставь на стол кружку!

Лукерья с испуганной улыбкой, с поклоном поставила кружку с золотыми на стол к Рысачихе, а Никита Мироныч отсунул ее на середину и прикрыл ладонью.

- Это что же, Мироныч, за угощенье? - сверкнула барыня, мельком увидав золотые и еще хорошо не поверив.

- Это, матушка барыня, - выкуп! - сказал с уверенным и непонятным для него самого спокойствием Никита Мироныч, приподымая руку на кружке. - Выкуп за волю!

- Та…ак… так, на волю, пес, захотел?.. Значит, довольно… награбил? - протянула руку Рысачиха к деньгам.

Никита Мироныч поглядел опять на топор и пересилил мурашки.

- Жизь моя, - сказал он, отодвигая еще дальше от барыни кружку, -жизь моя, матушка барыня, ваша, ну, а денежки… это - мои! Да и совестно вам так говорить!

- Ох, совестно, матушка барыня, - вытянулась на барыню Лукерья из-за мужа, - правдой-совестью сколь годов вам прослужил!

- Зря, значит, - вздохнул Никита Мироныч, - все равно полагаете вором, матушка барыня, ни в одной копейке вашей не грешен, как перед богом!

- Откуда же деньги? - сощурилась барыня.

- Клад! - выпалил Никита Мироныч, глядя на барыню счастливыми глазами.

- Клад… клад, матушка барыня… в подполице барашек беленький все бегал… вот блеял… вот блеял по ночам… спать не давал, уж такой-то расхорошенький… кудрявистый, - запела Лукерья, сложивши руки на грудях.

- Да я пошутила, Мироныч: ты честный… честный мужик! - усмехнулась барыня, взглянувши на полог. - Ишь ты, тебе какое счастье подвалило… дорогой барашек… дорогой! Давай сюда кружку… сколько тут?..

- Не считали, матушка барыня… не считали, - заторопился Никита Мироныч, - несчитанное и вам отдаю: видите - золотые!

- Фальшивые, может? - нахмурила барыня бровь.

Никита Мироныч взял одну монетку из кружки и ударил ею о стол, монета привскочила, зазвенев самой чистой чеканкой, и упала барыне в руки.

- Давай! - обожглась Рысачиха.

- Так, барыня, не отдам: давайте расписку… выход давайте! -ухмыльнулся еле заметно и Никита Мироныч.

- Пиши! - приказала барыня.

- Лукерья, гумагу! - живчиком повернулся Никита Мироныч к жене. - Да вздуй лучину, матушке барыне темно!

Лукерья поставила перед Рысачихой светец, разложила лист чистой бумаги, и барыня, пряча левую руку, быстро прочеркала гусиным перышком отпуск на волю.

- На, пес!.. На, раб!.. Давай сюда деньги! - выкрикнула Рысачиха, не глядя на Никиту Мироныча.

- Всю жизнь, матушка барыня, вез, а вышел - пес!.. Ну да нашему брату все сойдет… получайте! - Никита Мироныч взял со стола бумагу и положил ее на божницу. - Лукерья, зажги ланпадку: воля!

- Микита… Микита, - повисла у него на плече Лукерья, - дай-то, осподи, дураку сто лет жизни!..

- Молчи… молчи! - прошептал Никита Мироныч, оглянувшись пугливо на барыню, которая торопливо, стоя к ним спиной, засовывала по карманам деньги. - Молчи, ополоумела с радости, что ли?..

- Молчу! - Лукерья свесила руки и сползла перед Никитой Миронычем на колени. - Пошли ему, осподи… спаси его и помилуй…

- Ну, Мироныч… совет да любовь!.. Растите младенца… сами богатейте, - с ухмылкою заговорила Рысачиха, опершись на трость. - Ужели же теперь на крестины барыню свою в кумы не позовешь?.. А?.. - замысловато она окинула старосту.

Никита Мироныч не ожидал этого вопроса и переминался перед ней, придумывая, что бы помудренее ответить, но так и не сообразился со словами; по счастию, в это время хрипнула дверь, под ноги ударил из сеней холодок, и на пороге согнулся сотский мужичок Федулка, сбирал он в селе Скудилище сходки, ходил в Чагодуй за почтой и вообще был приставлен к посыльному делу… Звали его в Скудилище больше по прозвищу Бодена-дочь, потому что так начинал Федулка всякую речь, чтобы не грешить матерным словом, которое, как известно, никогда у мужиков с языка не слезает…

- Бодена-дочь, морозец! - обмахнул Федулка катанки у порога. -Здорово живешь, Мироныч… барыне наше почтение… два-полтора всего с кисточкой! - отвесил он обоим поклон.