Вук Задунайский - Сказание о том, как князь Милош судьбу испытывал

• Название: Сказание о том, как князь Милош судьбу испытывал
• Автор: Вук Задунайский
• Жанр: Альтернативная история

Первое сказание из цикла "Балканский венец".

Сильно и крепко было Сербское царство, пока не поссорились между собой Милош Обилич и Вук Бранкович, зятья царя Лазаря. А трудно представить что-либо худшее для страны, чем междоусобица прямо перед вторжением врагов. В надежде остановить вражду отослал царь своих родичей в разные концы страны, и во время этого путешествия князь Милош и повстречал странного турка-бродягу по имени Баязид, который предрек Обиличу судьбу, ожидающую того в близящейся войне.

---

— Не люблю, — говорит, — в должниках ходить, светлый князь.

— Благодарствую! — на то князь ответствует. — Раз уж свела нас опять судьба, не откажешься ли ты, чужестранец добрый, отобедать со мною чем бог послал?

3

«Брат названый, гей, Иван Косанчич,
ты разведал войско ли у турок?
Велико ли турецкое войско?
Можем ли мы с турками сразиться?
Можем ли мы ворога осилить?!»

И ведет князь Милош гостя своего в корчму приморскую — не какую-нибудь, а лучшую во всей Будве. Корчмарь вокруг них так и вьется — раз одежды златом шиты, значит, и в карманах оно водится. Не ошибся корчмарь. Кидает князь на стол кошель с золотыми динарами и наказывает принести все самое лучшее — для него и для друга его странного. Уж в чем, в чем, а в этом корчмарь знает толк! На столе уже мясо дымится нежное, на камнях запеченное, мирисом[6] пряным исходит — всё еретина да ягнетина. Поросенок на вертеле, целиком изжаренный, а к нему пршута,[7] гибаница,[8] сыр, каймак,[9] дымнины вешалицы,[10] ражньичи,[11] белый хлеб пшеничный да горячая приганица[12] — ай, хороша княжеская трапеза! Наливает князь шливовицы в чарку серебряную да протягивает ее гостю.

— Выпьешь ли со мной, гость дорогой, питие доброе? Аль у вас, нехристей, пить сие не положено?

— Не положено, светлый князь. Не к лицу правоверным трезвость терять пред лицом Всевышнего.

— А ты не бойся, гость, смерклось уж, твой Всевышний ничего не увидит.

Усмехнулся гость да залил в себя всю чарку разом. Возрадовался князь — хоть и чужак, а пьет по-доброму, по-сербски. Достает тогда князь кинжал, отсекает от поросенка кременадлы[13] кус — не тонкий, в три пальца шириной — да подает его гостю.

— Откушаешь ли ты со мной, гость дорогой? А то отощал ты больно. Аль и этого вам, нехристям, не положено?

— Не положено, светлый князь. Свинья о дом Всевышнего потерлась боком — за то и не жалуем ее.

— А ты ешь, гость дорогой, не бойся — другим боком она терлась.

Рассмеялся гость, да и проглотил кременадлу — да и как тут не проглотить, ежели вкусна она?

— Светлый князь! Ты жизнь мне спас, как гостя меня принимаешь да потчуешь, а я низкий пес. Негоже тебе с такими якшаться да чашу заздравную поднимать.

— Негоже, говоришь? С кем хочу, с тем и якшаюсь. Я князь — мне и решать. Что чужак? Он предать не может. Хуже всех — брат, ударивший в спину. С ним по мерзости ни один пес не сравнится. Ответь же, чужестранец, как имя твое?

— Зачем тебе, светлый князь?

— Знать буду, кому жизнью обязан.

— Баязидом кличут. Иметь у нас такое имя — все равно что не иметь его вовсе. А твое имя как, светлый князь?

— Милошем нарекли при рождении — даром что и у нас Милошей предостаточно. Ответь, Баязид, а отчего ты меня князем называешь? На лбу у меня это, что ли, написано?

— На лбу не написано, а сапоги на тебе алые, одежды твои богатые, золотом шиты…

— Так в Будве любой конокрад злата на себя понавесит — пока не выловят да не высекут. Царь наш Милутин сказал давным-давно, что муж должен надевать на себя столько золота, сколько снести сможет, — вот и надевают люди неразумные.

— Меч при тебе острый, князь, каменьями самоцветными украшенный…

— Так может, сотник я? Аль юнак при витязе знатном?

— О нет, князь. Мой глаз не обманешь. У тебя прямая спина и гордый взор. Волосы у тебя слишком светлы, глаза — слишком ясны. Ты князь, пришедший с севера. Про таких говорят в народе, что у них кровь другого цвета, нежели у простых людей. Теперь вижу я — не врет народ, правду говорит. Я пью за твое здравие, светлый князь.

— И за твое, Баязид.

Подняли они чаши серебряные да опорожнили их. Вновь подняли и вновь опорожнили. Чем не побратимы? А луна меж тем поднялась на небо. Закончилась шливовица в кувшине, тащит корчмарь другой. Загрустил с чего-то князь Милош. Спрашивает его чужестранец:

— Чего закручинился, светлый князь? Вижу я — грусть-тоска тебя снедает?

— Никому бы не сказал, а тебе скажу — нравишься ты мне. Был у меня брат. Был — да сплыл. Почитай что и нет его боле. Предать меня он замыслил — а от мысли до дела один шаг неверный. Скорблю я по дружбе порушенной.

— Эх, светлый князь, — Баязид ответствует, — мне ли не понять тебя! Ведь и мой старший брат замышляет убить меня — только и жду я коварного удара его. По обычаям нашим младший брат — и не брат вовсе, а так, отродье шайтаново. Никто, никто не ранит нас так сильно, как братья наши.

— Дело говоришь, Баязид. Только скажи-ка, за что хотели тебя повесить на площади? Ты и вправду лазутчик?

— Похож я на лазутчика, светлый князь?

— Нисколько. Лазутчика не увидишь и не услышишь — а тебя видно сразу. Тогда колдун?

— Лекарь я. Вот зелья мои, яды.

— На что тебе эти бесовские снадобья?

— Эх, князь! Яд — это оружие, как и меч твой. Он может не только брать, но и возвращать жизнь. Разве не обнажал ты меч за дело правое?

— Думал я, что лекари только сперва лечат, а потом — убивают.

— Не таков я, князь. Я сперва убиваю, а потом — лечу.

Засмеялся князь:

— Хоть и змей ты, а по нраву мне!

Хороши ночи в Будве. Сидят князь Београдский и бродяга заезжий в корчме до звезды утренней, выходят в обнимку, как пьянчуги заядлые, ноги у них заплетаются. Омылись они в волнах Ядранского моря,[14] прояснилась голова. Говорит Баязид князю Милошу:

— Что ж ты за человек, светлый князь! Все думают, как бы ближнего своего убить да ограбить, а ты подобрал бродягу, посадил с собой за стол, накормил-напоил. Не думал я, что такие люди бывают на свете — ан все-таки бывают. Ты светлый князь, пришедший с севера. За силу твою и щедрость вознаградит тебя судьба.

— Зачем мне верить в судьбу? Я сам ее творю.

— Не веришь? Напрасно!

— Я верю в Господа нашего.

— Разве помеха одно другому? В судьбу надо верить. Судьба каждого читается по глазам — надо только уметь читать. Вот чует мое сердце, князь, встретимся мы еще. И эта встреча наша неспроста была. В ней видится мне перст судьбы.

Усмехнулся князь Милош:

— Раз читаешь судьбу, то скажи, какова моя судьбина?

— Твоя судьба велика; одного взгляда тебе в глаза — там, на площади, — мне было достаточно.

— Вот как? А свою судьбу знаешь ли?

— Знаю, князь, как не знать. Стану сперва я султаном…

Смеется князь. Смеется чужеземец. Плох тот бродяга, что не мечтает быть султаном!

— А после, князь, посадят меня в клетку и будут показывать людям, как зверя дикого.

Еще больше князь развеселился. Султана — и в клетку! Добрые истории чужеземец рассказывает.

— Вся судьба эта — бабские россказни. Если меч крепко в руке держишь — получше он твоей судьбы будет, повернее.

— Прям ты князь, как дорога на Константинополь, и честен. Слишком хорош ты для подлунного мира.

— Кабы были все турки такими, как ты, так и не воевали б мы с ними, — ответствовал Милош.

— А хочешь ли узнать, светлый князь, кто подослал к тебе убийц? Отправь людей своих в местечко Прокупле, что подле Ниша. Корчма там есть на окраине. На десятую ночь после вашего дня святого Николая придет туда человек в шапке зеленой, назовется Душаном, спросит у хозяйки чарку лозовача.[15] Пусть твои люди возьмут то, что у него в суме лежит. Вдруг тебе пригодится.

Сказал это Баязид, поглядел в глаза, словно углями обжег, и исчез в тумане утреннем. А тут и солнце встало, пора князю юнаков своих искать да в путь обратный отправляться. Только запал чужестранец в душу князю. Странный он. Чужой. Но правда в глазах его — незваная, нежданная, нездешняя правда. И знание сокровенное, как у старцев греческих. Задумался князь, но ко дню святого Николая послал людей своих в Прокупле.

4

Славу славит князь наш сербский Лазарь
во Крушевце, заповедном граде.
Всю господу усадил за стол он,
с сыновьями всю свою господу:
Юг-Богдан старой — от князя справа,
за Богданом — Юговичей девять,
Вук Бранкович — по левую руку,
по порядку — прочая господа,
впереди же воевода Милош.

Не стоит быстрая Дрина на месте, не пресекаются годы по мановению людскому. Тучи черные собрались над Сербией, ветры грозные воют, бурю несут с собой. Стоит войско османское подле самых ворот, и несть числа ему — и янычары там, и сипахи,[16] и селихтары,[17] и даже верблюды. Султан Мурад ведет его — грабить и жечь земли сербские, убивать люд православный, нести свою веру огнем и мечом.

И собиралось по всему краю войско великое. Пришли воины от боснийского владетеля во главе с воеводою Влаткой Вуковичем, черногорцы пришли от Георгия Страцимировича, Вук Бранкович, владетель Южной Сербии, Милош Обилич, князь Београдский — все с юнаками своими резвыми. Пришла подмога от владетеля Герцеговины и от Юрия Кастриота, князя Албанского. Юг Богдан привел войско и девять своих сыновей — ай да тесть у царя! Пришли и витязи знатные — Стефан Лучич, Баня Страхинич, Иван Косанчич да Милан Топлица. Сербы, босанцы, албанцы, валахи, венгры, болгары да греки — все собрались с турками-нехристями за обиды поквитаться. Только вот незадача: воинство хоть и великое собралось, да только все равно меньше османского. Шло-шло войско, да встало в поле. И турки тоже встали супротив.