Александр Маркьянов - Адепты стужи

• Название: Адепты стужи
• Автор: Александр Маркьянов
• Жанр: Боевик

И пришли к Конфуцию его ученики и спросили: «Учитель! Чем нужно платить за зло? Может быть, за зло следует платить добром, как подобает всякому хорошему человеку?»

И ответил им Конфуций: «Нет, ни в коем случае! Нельзя платить за зло добром! Ибо если вы заплатите за зло добром — то чем же тогда вы расплатитесь за добро?»

---

— Меня прислали… передать привет. От сэра Энтони. Совет мудрецов хочет, чтобы вы вернулись и возглавили службу… — опустив голову, произнес сэр Колин.

Священник внезапно… расхохотался. Искренне и заразительно, он даже присел на скамью.

— Очаровательно… — проговорил он, давясь смехом — просто очаровательно. Наши мудрецы, на которых как и всегда довольно простоты, как всегда в своем репертуаре. Послать тебя, нынешнего директора предложить мне, бывшему директору вновь возглавить службу. Интересно, они понимают, что униженный человек, имеющий доступ к широкому кругу секретной информации, с легкостью найдет себе моральное оправдание своих поступков, когда будет продавать ее русским или немцам? В чем же ты так провинился, Колин?

— Ты читаешь газеты, Джеффри?

— Очевидно, речь идет про недавние события в Бейруте — прищурился Монах — читаем, как же…

— Операция признана полностью проваленной. Последствия тяжелейшие. Разгромлена вся разведсеть, русские за время военного положения повесили и расстреляли больше пяти тысяч человек за участие в террористических действиях и вооруженном мятеже. Это не считая тех, кто погиб в боях с русскими десантниками и моряками. Потеряно то, что было достигнуто годами подготовки, Аль-Каиду придется создавать заново — с нуля. Погибли военнослужащие армии САСШ, уничтожена их подводная лодка, американцы теперь ведут сепаратные переговоры с русскими. Тяжело поврежден наш авианосец, перед тем, как вступить в строй ему предстоит как минимум шесть месяцев дорогостоящего ремонта. Потерян бейрутский сеттльмент, русские нас туда больше не пустят. И последнее — вся военная инфраструктура в Индии разгромлена недавними ракетными ударами, боеспособность группировки в Индии снижена на семьдесят процентов. В тоже время в России вместо разброда и шатания — невиданный подъем патриотизма, люди записываются в армию, проходят патриотические демонстрации. Либеральный митинг разогнала не полиция как раньше, а разъяренная молодежь с палками и камнями. Объявить себя другом Британии или САСШ сейчас в России чревато — могут тут же проломить голову. Кое-кто из ультранационалистов призывает объявить Британии войну и воевать до победы, до русского флага над Биг Бэном. За это кто-то должен отвечать…

— И решили, что отвечать будешь ты… Великолепно. Сами же они остаются как всегда чистенькими и непогрешимыми, парящими в этаком эфире высших сфер. Великолепно, превосходно просто…

— Твой ответ, Джеффри?

— Мой ответ? Конечно же нет. Я не собираюсь возвращаться в метрополию, чтобы сменить тебя на посту мальчика для битья. Нет уж…

— А ты не опасаешься? Ведь старики не привыкли, что им отказывают…

— Опасаюсь? Что за ерунда. Если уж на то пошло — то смертны и наши старики… Впрочем…

Священник задумался.

— Как я понимаю, вам не терпится отомстить русским?

Сэр Колин молча кивнул.

— Достойная задача… Слишком достойная, чтобы я отказался ее решать. Но — на государство я больше работать не буду, с меня было достаточно и прошлого раза. Единственная возможность ля вас привлечь меня к работе — частный подряд. И стоить он будет дорого, Колин…

Сэр Колин едва сдержал улыбку — именно о таком повороте событий его предупреждал сэр Кристиан Монтгомери — старый, опытный и мудрый постоянный заместитель премьера, полный контраст тому же возмутительно молодому и неопытному сэру Энтони, с его нездоровыми пристрастиями. Сэр Колин вспомнил, что именно сэр Кристиан при разработке плана операции против России высказывал сомнения в ней — но решили действовать, прежде всего, под давлением нефтегазовиков, у которых истощались месторождения и реваншистского лобби, одержимого идеями о мировом господстве Британии и расплатой за перенесенное унижение двадцатого года. Расплатились, называется…

— Думаю, заинтересованные лица найдут средства, Джеффри, чтобы оплатить твои услуги…

— Вот и хорошо… — старый священник достал откуда-то из сутаны простой карандаш и небольшой листок бумаги, написал на нем несколько слов и цифр — именно во столько я оцениваю свое участие в разработке и реализации плана новой операции — операции возмездия. Там же — реквизиты счета, куда нужно перечислить деньги. Половина — вперед, после этого я начну работать. Возможно, мне потребуется несколько чистых паспортов разных стран мира и некоторое количество денег на накладные расходы. Ни с кем кроме тебя я общаться не стану. И проверьте запасы терпения господа, такие операции длятся годами. Быстро можно лишь облажать все, что вы и сделали…

— Половину вперед… Ты не много берешь вперед, Джеффри? — с сомнением в голосе спросил сэр Колин — ты ведь уже старый человек. И живешь ты в таком месте, где умереть своей смертью — роскошь, недоступная многим…

— Нормально. Меня здесь никто не тронет, я — служитель Господа. Тому, кто осмелится хотя бы ударить меня, местные разрежут живот, насыплют туда соли и бросят умирать под солнцем. Кроме того — это дополнительный стимул для вас позаботиться о моей долгой и счастливой жизни, не так ли, Колин.

— Хорошо…

— Ты привез материалы? — прищурился священник.

— Привез — сэр Колин протянул портфель — о секретности…

— Можно и не напоминать — закончил сэр Джеффри.

— Сколько времени тебе потребуется?

— Несколько дней… — священник с сомнением потер подбородок — для анализа вашего провала и выработки хотя бы минимальных контуров нового плана мне потребуется несколько дней…

— Хорошо! — сэр Колин сделал знак Найджелу, вместе с Найджелом опасно подобрался и Томаззино у двери — ты не порекомендуешь хорошую гостиницу в Палермо?

— Зачем же Палермо? — сэр Джеффри улыбнулся, хотя глаза его при этом стали неподвижными и пустыми как у куклы — в Палермо вас, скорее всего, убьют и я потеряю работу. Томаззино, насколько я помню, твоя матушка сдает комнату приезжим?

— Да, падре… — Томаззино опустил голову.

— В таком случае, вот этим людям нужен приют на несколько дней. Они хорошо заплатят. И пусть с ними обращаются, как с моими гостями, скажи всем, Томаззино!

— Понял, падре…

— Идите с ним — сэр Джеффри сощурился — там вы найдете кров и пищу, думаю она вам понравится. Томаззино разговаривает на английском, хотя и плохо. И не делайте глупостей, о которых потом придется пожалеть. Всем…

Покинув прохладную тень прихода трое — итальянец с лупарой в руках и двое британцев вышли на исхлестанную солнечными лучами улицу, на палящий зной. Старики, игравшие в трик-трак молча смотрели на них…

— Пойдемте, синьоры… — проговорил Томаззино по-английски, причем довольно чисто — здесь недалеко, а на улице слишком жарко.

— Ты знаешь английский? — удивленно спросил сэр Колин.

— Да, синьор. Падре научил меня и сейчас я разговариваю на нем немного хуже, чем на родном.

— А еще чему научил тебя падре?

— Еще он научил меня разговаривать на русском, синьор, но его я знаю хуже. Падре говорит, что русский язык знать еще полезнее, чем английский…

Жилище Томаззино было таким же как и остальные — может, чуть побольше. Одна стена у него представляла собой каменную скалу, дом лепился прямо к ней. Внизу столовая, кухня, еще одна комната — и комнаты наверху, видимо для гостей. Навстречу им вышла пожилая, полноватая женщина, типичная итальянка, с перемазанными мукой руками. Увидев сына, она затараторила на итальянском со скоростью станкового пулемета, но Томаззино веско бросил несколько слов — и она затихла, ушла обратно в дом…

— На сколько вам нужна комната?

— Дней пять, может семь… — пожал плечами сэр Колин — не знаю.

— Тогда с вас тысяча лир [прим автора — в нашем мире итальянская лира девальвирована намного сильнее, на порядок если не больше. Просто в этом мире не было второй мировой войны — девальвация итальянской лиры произошла именно тогда, а потом итальянцы, в отличие от других государств, не стали «убирать нули» с купюр] за комнату с пансионом в день. Еда, извините, местная…

— Это ничего, Томаззино… — улыбнулся сэр Колин — если она такая же вкусная, как и то что я ел в придорожной траттории — я с радостью ее отведаю…

12 июня 1996 года. Белфаст, Северная Ирландия. Touts will be shot…

Touts will be shot… [Предатели будут убиты]

Широкие размашистые, неровные буквы на иссеченной осколками кирпичной стене, на уровне человеческого роста. Противоположная стена, несколько десятков метров от меня. Писали явно баллончиком, сейчас такие продаются — краска и аэрозоль. Очень удобно, небольшой баллончик помещается в карман, его легко носить, а при полицейском обыске — быстро сбросить…

Touts will be shot…

Это написано поверх одного из бесчисленных плакатов, развешанных британской оккупационной администрацией. Смех и грех — но такие плакаты обычно вешают там, где произошел взрыв — чтобы плакатом прикрыть от людских взоров изрешеченную стену. Вот и здесь — мелкие выбоины — это кверху мелкие, внизу они крупнее — на кирпиче, большой, бросающийся в глаза плакат, на котором черным по белому написано: «If you have information about murders, explosions or any other serious crimes, please call……… In complete confidence.» [Если вы знаете, что либо о террористах, убийцах и прочем серьезном криминале, просим позвонить……… Все звонки конфиденциальны. ] А поверх этого плаката, как символ сопротивления, продолжающегося годами и десятилетиями на этой оккупированной земле — touts will be shot…