Сэм Шенбаум - Шекспир. Краткая документальная биография.

• Название: Шекспир. Краткая документальная биография.
• Автор: Сэм Шенбаум
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 1985

---

На самом деле никакой загадки нет. Пьесы Шекспира, написал актер Уильям Шекспир. Именно он! Сомнений в этом быть не может, и по очень простой причине. Весь мир признал Шекспира величайшим драматургом. Мог ли, какой-нибудь из названных выше графов в часы досуга, - между прочим написать пьесы, выдержавшие испытание временем и до сих пор волнующие зрителей глубиной постижения жизни и мастерством изображения человеческих характеров? Нет, конечно. Пьесы Шекспира - плод высокого профессионального мастерства. Их мог написать только человек, досконально знавший театр, глубоко постигший законы воздействия на зрителей.

Пьесы Шекспира написаны были не для театра вообще, а для вполне определенной труппы. Начиная с 1594 г., когда сформировалось актерское товарищество, взятое под покровительство лорд-камергером, Шекспир создавал пьесы, рассчитанные на актеров своей труппы. Главные роли в каждой пьесе предназначались пайщикам актерского товарищества. Внимательно читая пьесы, можно определить, на какие актерские амплуа рассчитаны роли в хрониках, трагедиях и комедиях Шекспира.

Премьером труппы был Ричард Бербедж (1568-1619). Для него были написаны роли Ричарда III, Ромео, Брута, Гамлета, Отелло, Макбета, Лира, Кориолана, Антония, Просперо. Но в составе труппы имелись актеры на вторые по значению роли. Так, во второй половине 1590-х гг. Шекспир писал роли для актера, обладавшего горячим и бурным темпераментом. Он играл забияку Тибальта в "Ромео и Джульетте" и пылкого, воинственного Гарри Перси, прозванного Горячей Шпорой. Совершенно очевидно, что труппа имела великолепного комика, толстого и немолодого актера, который так блеснул в роли Фальстафа в первой части "Генри IV", что Шекспир написал для него продолжение - вторую часть "Генри IV" и "Виндзорских насмешниц".

Актрис в ту пору еще не было, и женские роли исполняли мальчики, специально обученные взрослыми актерами, в семьях которых они жили. Судя по количеству женских ролей в пьесах Шекспира, можно определить, сколько актеров-мальчиков было в труппе в тот или иной период. В 1590-е гг., когда Шекспир создал свои жизнерадостные комедии, в труппе было до четырех мальчиков, три во всяком случае. В "Сне в летнюю ночь" четыре женские роли Ипполита, Титания, Гермия, Елена. Впрочем, две роли - Ипполиты и Титании мог играть один и тот же мальчик, ибо эти два персонажа не встречаются вместе. В "Много шума из ничего", "Как вам это понравится".

"Двенадцатой ночи" три женские роли. В начале XVII в. мальчиков-актеров в труппе стало меньше. В "Гамлете", "Юлии Цезаре", "Троиле и Крессиде" - по две женские роли. Такие факты не случайны. Шекспир всегда приспосабливал свои пьесы к особенностям актеров труппы, использовал их физические и голосовые данные.

Бросив взгляд на список действующих лиц любой пьесы Шекспира, нетрудно увидеть, что число их доходит до тридцати, а то и больше. Между тем в труппе обычно было не больше восьми основных актеров (пайщиков) и восемь - десять актеров, нанятых на второстепенные роли. Установлено, что актеры, работавшие в труппе по найму, обычно исполняли не меньше двух ролей - одну в начале пьесы, другую во второй ее половине.

Актеры более позднего времени, игравшие роли шекспировских героев, сделали любопытное открытие. Оказалось, что Шекспир учитывал физические возможности актера и на протяжении пьесы создавал для него паузы, когда он не участвовал в действии и мог отдохнуть за кулисами, готовясь для следующей сцены, требовавшей большого напряжения сил. Особенно это заметно между третьим и пятым актами пьесы; в четвертых актах трагедий исполнитель главной роли в некоторых сценах совсем не появляется перед зрителями. Какому графу, якобы писавшему пьесы, могли прийти в голову такие расчеты? Только драматург, бывший одновременно актером, мог учитывать все детали, необходимые для успешного исполнения пьесы на сцене.

Прочитав написанное здесь, иной читатель все же не поверит нам и потребует безоговорочного документального свидетельства о том, что именно актер Шекспир написал все приписанные ему пьесы. Такие свидетельства оставили современники Шекспира, в первую очередь те, кто был связан с театром. Свидетельства эти либо приведены в книге С. Шенбаума, либо кратко упоминаются в ней. Так как сам С. Шенбаум не сомневается в принадлежности пьес Шекспиру, то он рассматривает высказывания современников в несколько другом аспекте.

Признанием того, что Шекспир был Одновременно актером и драматургом, является отзыв писателя Роберта Грина. Умирая, он предостерегал собратьев по перу против актеров: "Не верьте им [актерам]; есть выскочка - ворона средь них, украшенная нашим опереньем, кто "с сердцем тигра в шкуре лицедея" считает, что способен помпезно изрекать свой белый стих, как лучшие из вас, и он - чистейший "мастер на все руки" - в своем воображеньи полагает себя единственным потрясателем сцены в стране".

Шекспир не назван здесь своим полным именем, но не трудно догадаться, что игра слов "единственный потрясатель сцены" (shake-scene) направлена против того, кого звали Shakespeare (потрясающий копьем). Отзыв Грина является осуждающим, а не хвалебным. Из него ясно, что для Грина Шекспир-актер и Шекспир, пишущий пьесы, - одно и то же лицо.

Джон Марстон в 10-й сатире "Бича злодеяний" (The Scourge of Villanie, 1598) осмеял светского хлыща, "из чьих уст льются только чистые Джульетта и Ромео", иначе говоря, он пригоршнями изрекает цитаты из пьесы Шекспира. И он же завел записную книжку, чтобы вносить в нее все, что ему становится известно об актерах и пьесах {Chambers, E. К. William Shakespeare. A Study of Facts and Problems. Vol. II, p. 195-196.}.

Габриел Харви в своих личных записях такого же рода, сделанных между 1598 и 1601 гг., отмечает: "Молодежи весьма нравятся "Венера и Адонис" Шекспира, а те, кто более зрел умом, предпочитают его "Лукрецию" и "Гамлета, принца Датского" {Ibid., p. 197}.

Поэт Джон Уивер одну из своих "Эпиграмм" посвящает Уильяму Шекспиру, озаглавив ее по-латыни: "Ad Gulielmum Shakespeare". "Медоточивый Шекспир, когда я увидел твои создания, то готов был поклясться, что их породил сам Аполлон". Он называет не только героев поэм - Адониса, Венеру, Лукрецию и Тарквиния, - но также Ромео и Ричарда (очевидно, Ричарда III) и призывает Шекспира при помощи своей музы создать новые образы {Ibid., p. 199.}.

Эпитет "медоточивый" - honey-tongued - первым применил к Шекспиру Ф. Мерез в 1598 г., и он, как видим, быстро закрепился за ним.

Студенты Кембриджского университета, решив посмеяться над незадачливыми графоманами, поставили сатирические пьески-пародии наподобие наших "капустников" - "Паломничество на Парнас" и "Возвращение с Парнаса" (1599-1601). В первой из них остряк Инджениозо предупреждает зрителей относительно дурака Галлио любящего говорить цитатами: "Мы сейчас получим не что иное, как чистого Шекспира и лоскутки поэзия, подобранные в театрах" {Chambers Е. К. William Shakespeare, vol II, р. 200.}. Сам Галлио говорит: "Пусть дураки восхищаются Спенсером и Чосером, я буду поклоняться сладостному г-ну Шекспиру и, чтобы почтить его, положу его "Венеру и Адониса" под подушку, как я читал о ком-то (не могу вспомнить его имени, но я уверен, что это был какой-то король), кто спал, положив под изголовье кровати Гомера" {Ibid., p. 201.}. С. Шенбаум справедливо указывает, что в глазах кембриджских ученых вкус Галлио был не лучшим, ибо Чосера и Спенсера они ставили выше Шекспира.

Особенно важно одно место из "Возвращения с Парнаса". Здесь в числе действующих лиц оказываются актеры труппы Шекспира, комик Кемп и трагик Ричард Бербедж. Кембриджские педанты и здесь не жалуют народный театр. Они изображают Кемпа невеждой. Это явствует из его рассуждения: "Редко кто из этих университетских умеют хорошо писать пьесы. Они слишком пропахли этим писателем Овидием и этим писателем Метаморфозием и больно много толкуют о Прозерпине и Юпитере..." {Ibid.} Это выпад против общедоступного народного театра в защиту драмы академической, следующей образцам римских классиков. А дальше мы слышим от Кемпа прямое противопоставление "неуча" Шекспира "образованным" писателям: "А вот наш приятель Шекспир всех их кладет на лопатки. Да и Бена Джонсона в придачу" {Ibid.}. Сторонники академической драмы с горечью признают, что у зрителей большим успехом пользуются драматурги "неученые", как Шекспир. Кембриджцев это возмущает, и они смеются над вкусами "толпы".

В этом отрывке особого внимания заслуживают слова актера Кемпа "наш приятель Шекспир", "our fellow Shakespeare". Их можно перевести также - "наш товарищ Шекспир", "наш коллега". Иначе говоря, в речи Кемпа Шекспир фигурирует одновременно как драматург и актер. Факт знаменательный.

Сохранилось предание, рассказанное Т. Фуллером, о словесных стычках между Шекспиром и Беном Джонсов ном. С. Щенбаум подвергает сомнению достоверность рассказа. Позволю себе не согласиться с автором книги. Есть стихотворение Фрэнсиса Бомонта, адресованное Бену Джонсону, в котором тот вспоминает о встречах литераторов в таверне "Сирена". Правда, Шекспир здесь прямо не назван по имени, но сами сборища писателей описаны весьма красочно. А в другом стихотворном послании Ф. Бомонта о Шекспире говорится впрямую. Бомонт пишет о своей любви к Бену Джонсону, стремясь вы разить ее безыскусственно. "Даже если бы я обладал ученостью, - пишет Бомонт, - я отбросил бы ее, чтобы в моих строках не было никакой учености, как в лучших строках Шекспира, которые учителя будут приводить нашим потомкам в качестве примера, что иногда смертный может находить дорогу при туманном свете Природы" {Сhambers E. К. William Shakespeare, vol. II, р. 224.}. Бомонт говорит о Шекспире то же самое, что мы читаем в рассказе Т. Фуллера, а именно что Джонсон превосходил Шекспира "объемом своей учености". И сам Бен Джонсон в поэме, посвященной памяти Шекспира, заявил, что покойному недоставало учености: он "немного знал латынь и еще меньше греческий". Тем не менее Джонсон нашел возвышенные слова для оценки Шекспира как великого поэта: "Душа века! Предмет восторгов, источник наслаждения, чудо нашей сцены" {Ibid., p. 208.}. Шекспир, по его словам, "затмил нашего Лили, смелого Кида и мощный стих Марло". Более того, поклонник античности Джонсон изрек, что Шекспир стоит "выше сравнения с тем, что гордая Греция и надменный Рим оставили нам" {Ibid.}.