Джудит Тарр - Жребий принцессы

• Название: Жребий принцессы
• Автор: Джудит Тарр
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• ISBN: 5-237-01175-6

Еще вчера юноша Хирел был наследником престола, Высоким Принцем Золотой Империи Асанина. А сегодня он — уже беглец, загнанный зверь, истерзанный душой и телом, и надеяться не на что… почти. Потому что приходит неожиданная помощь — от странного человека, что зовет себя Сареваном, жрецом Солнца, что владеет силами, которые не могут и не должны существоввать, что летает без крыльев и укрощает молнии, что сопособен принять вызов от самого могущественного мага — и победить. Двое как один встают против мира, в котором все остальные — целящие в сердце или в спину враги…

---

— Твои волосы отрастают, — сказал он однажды, и это были его первые слова за все долгое утро.

Хирел уже потерял счет дням, но ему показалось, что ландшафт стал менее суровым и воздух значительно потеплел. Сареван снял все, кроме обуви, оружейного пояса и заплечного мешка. Хирел сорвал с головы шапку, расстегнул плащ и почувствовал, как ветер слегка ерошит его волосы. Коснувшись рукой головы, он обнаружил, что ее покрывает шапка густых кудрей.

При виде его удивления Сареван рассмеялся. — Ты знаешь, что немного загорел? Сними хотя бы плащ, пусть Аварьян окрасит все твое тело.

Он мог так говорить, этот великолепный нагой зверь, кожа которого не обгорала, не шелушилась и не чернела, как у раба на поле. Между тем солнце припекало, Хирел был весь в поту, а представление о скромности у Саревана не превосходило понятия о чести. Сердце Хирела гулко билось в груди, когда он расстегнул последнюю пуговицу, сбросил на землю плащ и рубашку и наконец вздохнул свободно. А затем в порыве отчаянного безрассудства стащил с себя и штаны.

Да, он сделал это, заставив глаза чужака расшириться. Хирел сцепил за спиной руки, преодолевая отчаянное желание прикрыться, но обнажил зубы в ухмылке и прогнал румянец стыда. Сареван ухмыльнулся в ответ.

— В Девяти Городах с меня спустили бы шкуру за развращение молодежи, — сказал он. — Можно подумать, что ты древний старик. — В первый день осени мне исполнится двадцать один год, дитя. Хирел заморгал. — Но это же мой день рождения?

— Умоляю ваше сиятельство о прощении за то, что посягнул на такую святыню, но первым в этот день родился я.

Хирелу каким-то чудом удалось совладать с собой, и он принял подобающий вид, хотя это было нелегко, если к тому же учесть, что он стоял совершенно голый под открытым небом.

— Мне исполнится пятнадцать. Мой отец признает за мной все мои титулы и пошлет меня править прямо в Вейадзан — средоточие королевской власти. Сареван наклонил голову.

— Когда мне исполнилось пятнадцать, я стал послушником Аварьяна и начал добиваться ожерелья. — Он почти ласково коснулся своего ожерелья. — Отец отвел меня в храм в Хан-Гилене и отдал жрецам. Это было моим свободным волеизъявлением, и я намеревался воспринять это как подобает мужчине, но, когда меня увели другие, более старшие послушники, я чуть было не разрыдался. Я отдал бы все, лишь бы снова стать ребенком.

— Принц перестает быть ребенком в тот момент, когда появляется на свет, — сказал Хирел. — Ты что, никогда не играл в детские игры? В глазах Саревана Хирел увидел удивление, жалость и еще что-то, чего предпочел бы не видеть. — Королевские особы не играют, — холодно заявил он. — Тем хуже для королевских особ.

— Я был свободен, — взорвался Хирел. — Я учился, занимался важными вещами.

— Действительно важными?

Сареван отвернулся и стал спускаться по залитому солнцем склону. Даже его косичка была воплощением наглости, не говоря уж об изгибе его плоских голых ягодиц и легкости его поступи по острым камням.

Хирел подобрал свою одежду, но не стал надевать ее, а аккуратно сложил в сумку, выданную Орозией, где лежали запасная рубашка, бинты и пара свертков с дорожным хлебом. Перекинув сумку через плечо как перевязь, он обернул плечи грубым шерстяным одеялом. Сареван ушел уже довольно далеко и не оглядывался назад. Хирел поднял камень, взвесил его в руке и уронил на землю. Слишком мелко для мести и слишком грубо. Осторожно, но вовсе не медленно он ступил на тропу, избранную Сареваном.

* * *

Хирел расплачивался за свою опрометчивость. В самых нежных местах кожа его обгорела и стала красной. Ему пришлось вытерпеть прикосновения рук Саревана, который смазал его бальзамом, приготовленным жрецами из каких-то трав и масел. Но в конце концов оказалось, что его кожа потеряла свою белизну и он загорел.

— Золотистый, — сказал Сареван, бесстыдно любуясь им. — Это неподходящее слово. — Теперь подходящее.

Сареван развалился, воспользовавшись боком Юлана как подушкой, и обратил лицо к великолепию звезд и лун, — существо, созданное из тени и огня.

Это зрелище потрясло Хирела, но не вызвало в нем неприятных ощущений. Сареван был прекрасен. Он был совсем другим, и это мешало воспринимать его красоту. Хирел привык видеть ее в белизне кожи, в полноте гладкого тела и правильных чертах округлого лица с прямым носом. Однако Сареван, который с точки зрения художника и поэта мог считаться ничтожным созданием природы, был так же великолепен, как и огромный юл-кот, сонно мурлыкавший рядом с ним.

Но от этого симпатии Хирелу не прибавилось. Впрочем, Саревану не было до этого никакого дела.

— Завтра, — сказал он, уже засыпая, — мы пересечем границу Асаниана.

Несмотря на то что воздух и одеяло были теплыми, Хирел вздрогнул. «Так скоро?» — пронеслось у него в голове. Слишком большая неожиданность, чтобы сохранять душевное спокойствие. Однако все его существо было охвачено ликованием.

* * *

Граница не обозначалась ни стеной, ни каменной насыпью. И тем не менее местность переменилась. Перед ними раскинулись зеленые равнины Ковруена, пропитанные теплом и светом лета, с богатыми пастбищами и обильными полями, пересеченные широкими мощеными дорогами, предназначенными для императоров, и усеянные святилищами тысяч разнообразных богов. Саревану пришлось уступить требованиям цивилизации: он обернул свои чресла тряпицей. Хирел натянул штаны и самую легкую рубашку, ненавидя самого себя за испытываемое неудобство при прикосновении ткани к телу. Но кое-чего он добился: он мог идти по дороге босиком, а его обувь лежала в мешке. Ему было бы еще приятнее, если бы рядом не шагал босоногий и почти нагой Сареван, превосходно чувствовавший себя.

Люди — крестьяне на полях, пешеходы на дорогах — таращились на варвара. В этой стране, да и во всем мире, не было ничего подобного ему. Никто не заговаривал с ним; те, к кому он приближался, отворачивались и поспешно удалялись.

— Они до такой степени скромны? — спросил Сареван, стоя на дороге со своей напоминающей язык пламени косичкой и отливающей на солнце смуглой кожей.

— Они считают тебя дьяволом, — ответил Хирел. — А возможно, богом. Но лишь один из тысячи, если ему вдруг взбредет такое в голову, может пожелать стать похожим на тебя.

Сареван гордо поднял голову, словно хотел поспорить, но ничего не сказал. И не сделал ни малейшего движения, чтобы прикрыться. Ни одна вещь в мире не могла бы сделать его меньше или бледнее либо лишить его гриву этой призывной яркости.

Хирел нахмурился.

— Было бы намного разумнее, если бы ты снял ожерелье. — Нет.

Это прозвучало так решительно, что не нуждалось в повторении.

— Я могу назвать его символом рабства. Возможно, люди поверят мне.

— Возможно, твой отец даст клятву верности Солнцерожденному. — Сареван перекинул через плечо свой мешок и продолжал путь. — Я никогда ни на что не полагаюсь, я надеюсь только на бога. — То есть на суеверие и ложь.

Сареван остановился и проворно повернулся на пятках. — И ты веришь в то, что говоришь?

— Я это знаю. Богов нет. Есть лишь мечты, желания и страхи, которые наделили именами и лицами. Любой мудрый человек это знает, да и любой священник тоже. Идея божества выгодна, когда простые люди не находят ничего лучшего, чем поклонение ему.

— Ты веришь в то, что говоришь? — повторил свой вопрос Сареван. — Бедное дитя, пойманное в ловушку этого скучного мира, такого логичного и такого слепого. Губы Хирела искривились.

— По крайней мере я не испытываю постоянного страха чем-нибудь оскорбить какое-то божество.

— Разве можешь ты, простой смертный, оскорбить бога? Выходит, ты просто не знаешь Аварьяна.

— Я знаю то, что необходимо знать. Он — это солнце. Он требует, чтобы ему поклонялись как единственному богу. Его жрецы не имеют права прикасаться к женщине, а жрицы не должны знать мужчин, иначе они сгорят в пламени. И если это не наказание за оскорбление бога, то как ты сам назовешь это?

— Мы поклоняемся ему, потому что он — солнце, потому что его свет помогает миру увидеть свое истинное лицо. Мы поклоняемся лишь ему, потому что он единственный, он великий властелин всего, что движется в его свете, точно так же, как его сестра — королева ночи. Наши клятвы перед ним — это тайна и святыня, а нарушение клятв — слабость, низость и предательство веры. Бог держит свое слово; мы можем по крайней мере пытаться следовать его примеру. — Значит, ты девственник?

— А, — нисколько не смутившись, произнес Сареван, — ты хочешь знать, настоящий ли я мужчина. А просто глядя на меня, ты этого понять не можешь? — Ты — мужчина.

«Девственник», — подумал Хирел. Он смотрел на Саревана и пытался представить себе, что этот взрослый мужчина никогда, ни единого раза не упражнялся в высочайшем и приятнейшем из искусств. Это изумляло и приводило в ужас. Это до крайности противоречило самой природе. Хирел немного расслабился.