Трейси Слэттон - Бессмертный

• Название: Бессмертный
• Автор: Трейси Слэттон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22231-5

Его жизнь текла, как придется, в блестящем городе Флоренция. Он считал своим наставником великого Джотто, встречался с Петраркой, служил герцогам Медичи. Его учеником был гениальный Леонардо да Винчи. Он сражался во многих битвах и поклонялся многим красавицам.

Прихотливой природе вздумалось сотворить его вечно молодым. Он прожил так долго, что ему дано было исполнение самых несбыточных желаний.

Его звали Лука Бастардо — Лука Безродный, и казалось, что он человек, неподвластный закону смерти.

Но в этой жизни за все надо платить.

---

— Ты еще очень молод. Тебе лучше пожить у нас и научиться всему, что тебе может дать Моше. Он говорит, у тебя талант и ты станешь хорошим врачом.

— Благодарю, синьора, — пробормотал я, довольный тем, что меня все-таки признали, пускай хоть небрежно.

Я робко глянул на Сфорно. На его крупном бородатом лице было написано удивление. Но потом он молча улыбнулся мне.

Госпожа Сфорно продолжила:

— К тому же ты не умеешь ни стряпать, ни убираться, а слуг в городе днем с огнем не сыщешь. Ты мог бы сдать мастерскую в аренду…

— Вы уже знаете? — удивился я.

— Хотя женщины и сидят по домам, это не значит, что они ничего не знают, — язвительно ответила она, напомнив мне Рахиль. — Так вот, тебе лучше всего сдать свою мастерскую в аренду.

— Столько людей умерло, трудно будет найти съемщиков, — заметил Сфорно, расчесывая бороду пальцами.

— Еще два-три месяца, и появятся, — уверенно сказала госпожа Сфорно. — Флоренция наполовину вымерла, но скоро понаедут люди из других мест. Черная смерть прошлась по многим городам, и люди потянутся во Флоренцию, чтобы начать жизнь заново. — В ее словах был здравый смысл. Она снова вернулась к работе. — Деньги за аренду будешь класть в банк. Пускай они там и лежат. Я не хочу, чтобы ты промотал их, играя в карты или растратив на… — ее белая рука с ножом остановилась, а потом продолжила строгать, — на прочие недостойные занятия.

— Да, синьора, — серьезно согласился я, поняв, что она имеет в виду.

Ей не стоило беспокоиться. Я давно поклялся себе, что никогда не буду платить за удовольствия, если захочу их получить, хотя при моем прошлом это было маловероятным.

— Вот повзрослеешь, тогда и съедешь от нас — и займешься достойным делом, — решительно закончила она.

— Лия, как же ты рассудительна и добра!

Моисей Сфорно обвил жену за талию и нежно приник к ее шейке. Я отвернулся и пошел в сарай. С женщинами семейства Сфорно не поспоришь! Хоть я и чужак, в прошлом — уличная шваль и шлюха, а теперь вот новоиспеченный богач (но не еврей), но раз сказано, ничего не поделаешь — придется еще пожить в сарае. Я был польщен ее заботой о моем благополучии, хотя меня и раздражало, что кто-то опять берется распоряжаться моей жизнью. Но все-таки я решил уважить желание госпожи Сфорно, а это значило, что я не смогу уйти отсюда, так же как долгие годы не мог уйти от Сильвано. Разумеется, тут я был связан более мягкими обязательствами. Но мне хотелось знать, когда же я снова буду по-настоящему свободен, так же как когда-то давно на улицах. Неужели во мне всегда, как больной зуб, будет жить ноющее чувство бесприютности и одиночества? Тогда я не знал того, чему меня впоследствии научила жизнь, — я никому не принадлежу и должен следовать только велениям своего сердца.

— И еще одно, Лука! — добавила госпожа Сфорно.

В голосе ее звучала предостерегающая нотка, и я резко обернулся.

— Найми себе учителя. Рахиль больше не будет ходить к тебе в сарай и оставаться с тобой наедине.

Я немного удивился и даже испугался сердитого тона синьоры Сфорно, поэтому не сразу ответил. Проглотив комок в горле, я произнес:

— Да, синьора! — И удрал к себе в сарай.

Умывшись, я вновь отправился обратно в город, на когда-то людную, а ныне пустынную узкую улочку на берегу реки у Понте Санта-Тринита, где жил Гебер. Я взбежал по лестнице в каморку Гебера и вновь был поражен ощущением пустоты, которое распространялось оттуда даже на лестничную площадку. Дверь для меня не открылась сама собой, как раньше, и мне пришлось ее толкнуть. Войдя, я окинул взглядом комнату, где за последние месяцы провел столько часов, повергших меня в недоумение и подтолкнувших к новым знаниям. Как будто все оставалось по-прежнему. На столах все то же нагромождение странных предметов: перегонные кубы, мешочки, коробочки, дохлые животные, камни, ступки с пестиками. Но сейчас движение, которым словно дышала комната, застыло. Огонь не оживлял перегонные кубы, выпускавшие цветной дым в потолок. Я подошел к одному столу, где лежала необыкновенно большая оранжевая бабочка с распластанными крылышками. Я подобрал мертвое насекомое и поднес к глазам, чтобы получше ее рассмотреть. Едва мое дыхание коснулось ее усиков, она вдруг рассыпалась в тонкую коричневую пыль, которая запорошила стол и пол. Я вскрикнул от неожиданности, и в тот же миг остальные предметы на столе тоже рассыпались в прах: засушенные цветы, катушки ниток, комки глины, мертвая змея, миска с чистой жидкостью — все превратилось в кучки пыли. Я ахнул и резко развернулся: то же самое происходило на остальных столах. Миски с травами или жидкостями, пузырьки с краской или чернилами, лоскутки ткани, баночки с краской, горки камней, павлиньи перья, мешочки с солью, кубки — все рассеялось в бурый прах. Всего за несколько мгновений. И на простых деревянных столах не осталось ничего, кроме пыли, иллюминированных манускриптов Гебера и стопок бумаги, на которой он писал. Исчез даже перегонный куб Зосима с тремя носиками, которым так гордился Гебер. Я собрал манускрипты и бумагу на один стол и отправился обратно в дом Сфорно.

Проведя несколько часов в мрачных размышлениях над тем, что Николо имел в виду под наследством, я, дождавшись вечера, решил-таки сходить в бордель. Мне не хотелось туда идти, но по какой-то противоречивой логике сердца ноги несли меня туда. Обретя свободу, я хотел по-новому взглянуть на свою прежнюю темницу. И я должен был смело встретить то, что мне было уготовано моим недругом. Я возвращался вместе со Сфорно от вельможи, чья жена мучилась такой сильной мигренью, что не выносила даже света. Сфорно осмотрел ее, пощупал пульс, посмотрел мочу и установил, что она беременна.

— У только что забеременевших женщин может быть много разных симптомов — или вообще никаких, — объяснял он мне.

Мы возвращались в Ольтарно через лабиринт каменных арок, подпиравших здания на узкой улице у Старого рынка. Разговор о беременности вызвал у меня в памяти милую и добрую Симонетту, которая прекрасно выносила обоих детей. А вместе с Симонеттой на память пришел и ее гадкий сынок Николо, хотя мне всегда было трудно помнить про их родство. Едва мальчик вышел из младенческого возраста, Бернардо Сильвано забрал его себе, не подпуская к нему Симонетту. Я оставил ее во дворце заботиться об остальных детях. Она не знала другой жизни и отказалась уходить после того, как я убил Сильвано и выгнал Николо, пригрозив убить и его, если он вернется. Придется мне все же выполнить свое обещание, потому что он, очевидно, все-таки возвращался, чтобы оставить для меня что-то. Интересно знать, что это могло быть.

— Синьор, я должен покинуть вас, — неловко произнес я.

Чего бы ни касалась рука того или другого Сильвано, от этого не следовало ждать добра. Сфорно кивнул, и я помчался к городским стенам на восточной окраине города. Миновал извилистые улочки, где сквозь просветы над низкими домиками, втиснутыми между башен, на сырой темный булыжник падали полосы света. Прошла, казалось, целая вечность, и я все-таки вернулся в украшенный лепниной дворец, куда поклялся никогда не возвращаться. Окна были не занавешены и пропускали свет. Они стояли так с тех пор, как я сорвал шторы. Во дворце все было тихо и безлюдно, как и во многих других домах: половина Флоренции лежала в земле, а остальные бежали из города и пока не вернулись. Я неторопливо приблизился к двери, чуткие волоски на затылке зашевелились. Там затаилась какая-то угроза. Я прислушивался, что подскажет мне некогда столь острое чутье, которое развилось у меня за проведенные тут годы, но внутреннее зрение ничего мне не показывало. Казалось, за те месяцы, пока я хоронил пораженных чумой мертвецов, восприятие мое притупилось. Но я не мог избавиться от чувства тревоги, и, когда толкнул дверь в публичный дом, рука моя задрожала.

Внутри было тихо, как и во время долгого правления Сильвано. Но когда я уходил отсюда, все было не так. Когда я уходил обагренный кровью восьмерых клиентов, дети свободно сновали по дворцу, говорили, а служанки переговаривались, убирая тела. Убийствами я вернул во дворец жизнь. Симонетта обняла меня, пожелав счастья в новом доме, а я заверил ее, что Николо никогда не вернется, потому что я пообещал ему за это горькую расплату. Он знал, что моими словами пренебрегать не стоит.

Я громко поздоровался, но мне никто не ответил. Я прошел через вестибюль в длинный коридор и тут же уловил тошнотворно-сладкий запах гниющей плоти. Все двери были закрыты, а когда я открыл первую, то увидел маленькое тельце на кровати.

— Нет! — вскрикнул я.

Сердце подскочило и бешено забилось, когда я подошел к кровати. Это был маленький ребенок из Китая — одно из новых приобретений Сильвано. Девочка пробыла во дворце недолго, когда я освободил ее, и дух ее еще не был сломлен. Она весело смеялась, как звонкий колокольчик, и улыбалась озорной улыбкой. Но теперь раскосые глазки на желтоватом личике остановившимся взглядом уставились в пустоту. У нее было перерезано горло. Вокруг тела — аккуратная лужица крови, и лежала девочка в спокойной позе, сложив руки на груди. Она либо не сопротивлялась, либо ее убили во сне.