Трейси Слэттон - Бессмертный

• Название: Бессмертный
• Автор: Трейси Слэттон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22231-5

Его жизнь текла, как придется, в блестящем городе Флоренция. Он считал своим наставником великого Джотто, встречался с Петраркой, служил герцогам Медичи. Его учеником был гениальный Леонардо да Винчи. Он сражался во многих битвах и поклонялся многим красавицам.

Прихотливой природе вздумалось сотворить его вечно молодым. Он прожил так долго, что ему дано было исполнение самых несбыточных желаний.

Его звали Лука Бастардо — Лука Безродный, и казалось, что он человек, неподвластный закону смерти.

Но в этой жизни за все надо платить.

---

Я повел его наверх, и мы сели за обеденный стол. Служанка принесла нам кувшин с вином, а потом быстренько сообразила обед. Я налил нам обоим по чаше. Он поднял свою в молчаливом тосте, а я склонил голову, принимая его. Мы выпили залпом. Я со всего размаху ударил чашей об стол, так что даже янтарная жидкость в кувшине заплескалась. Потом мы долго просидели в молчании. Со всех сторон на меня нахлынули впечатления окружающего мира: доносившаяся с кухни возня служанки, аромат поспевающих абрикосов на дереве за окном, пронзительный крик чайки, которая пикировала к прибрежной скале; далекий смех людей, работающих в поле, блеяние стада овец, которое прошло по улице мимо моего дома; порхание коричневой луговой бабочки за окном, теплые яркие лучи солнца, которые косо лились на некрашеный деревянный стол; запах сушеной соленой рыбы и сладкого деревенского сыра, ароматных колбасок, которые собирала служанка, резкий запах соли в воздухе, донесшийся с океана; вкус пряного вина на языке. Я ощутил мгновение, которое было гораздо ярче и полнее, чем те, что я испытывал за последние годы, как будто время, проведенное в увеселениях, было только мелькнувшей тенью того, какой могла быть жизнь. Я чувствовал родственную душу в Страннике, который сидел рядом, тихий, но полный жизни и внимания.

— Вы проделали далекий путь в Сардинию только ради того, чтобы рассказать мне какую-то историю? — наконец вымолвил я.

— А разве не стоит ради этого проделать долгий путь? — в ответ спросил он, приподняв седеющую бровь над живым горящим глазом.

— Зависит от того, какая это история, — хитро произнес я, и он усмехнулся.

— А разве в конце каждой хорошей истории нет морали? Позволь мне спросить. Вот ты теперь врач, каким был старик Моше Сфорно…

— Был?! — воскликнул я, заметив, что он говорит о Моше в прошедшем времени.

— Моше умер пятнадцать лет тому назад, — ответил Странник. — Хорошей смертью. Он умер в сознании. А теперь вот ты врач, помогаешь людям, излечил бы того, кто пришел бы к тебе с болезнью, верно?

— Если это в моих силах, то конечно, — ответил я, и у меня кольнуло сердце, когда я вспомнил, как добр был ко мне Сфорно.

Почему-то я долгие годы все никак не удосуживался справиться о его семье, а теперь, когда узнал о смерти Моше, сам удивился, почему этого не сделал. Неужели я в сердце своем остановил время, чтобы оно осталось как замерзший цветок, между тем как другие люди, те, кого я любил, доживали лето своей жизни, которое неизбежно клонилось к осени? Разве нельзя было получше распорядиться отпущенными мне лишними днями жизни?

— Так вот. Один человек…

— Как его звали? — перебил я, вызвав искреннюю улыбку на лице Странника.

— Некоторые вещи не меняются, да, Бастардо? Но я не стану портить хорошую историю, привязывая ее к определенным именам. Достаточно сказать, что этот человек был болен и невыносимо страдал. И вот он пошел к великому раввину.

— А его как звали? — еще раз ввернул я.

Странник поднял мясистую мозолистую руку, показывая, чтобы я помолчал.

— «Равви, исцели меня», — сказал он. И равви был сильно опечален страданиями человека.

— Еще бы, ведь страдать необязательно, — решительно ответил я.

Служанка поставила перед нами блюдо с мягким деревенским сардинским сыром, колбасками, ветчиной из дикого кабана, солеными сардинами, оливками, ранними винными ягодами и оранжевыми мелкими помидорами, блюдо с желудочком ягненка, зажаренным с бобами, миску с зеленоватым оливковым маслом, солонку и две круглые плоские лепешки хлеба. Я оторвал ломоть и обмакнул в оливковое масло.

— Страдания — это часть жизни, — изрек Странник, расправляя густую бороду. — Живой человек должен увидеть страдания в мире и сам их испытать, сохранив свое «я» вопреки и благодаря страданиям. Нельзя сохранить себя, не изведав страданий.

— Я бы предпочел сохранить себя наполовину, — попробовал поддразнить его я, — многого из пережитого я был бы рад избежать.

— Ой ли? — переспросил он. — Найдутся ли и впрямь в твоей жизни страдания, от которых ты откупился бы, оставив их позади? Разве не благодаря им ты стал тем, кто ты есть?

Я сделал большой глоток вина и посмотрел на окно, где среди цветов порхали колибри. По настоянию служанки на подоконнике росли в ящике цветы. Крохотная пташка порхала над пышным красным цветком ладанника и, полетав, унеслась прочь. Я вспомнил о Сильвано и годах, проведенных в публичном доме, вспомнил о Массимо и Паоло, своей жизни бродягой, вспомнил о Моше и его семье, годах, прожитых в его сарае. Прошлое еще крепко сидело во мне, подогревая мой ненасытный голод, но уже не держало меня на крючке. Я держал его, как воздух держит колибри, — не сжимая. Время, проведенное в скитаниях, помогло мне. Пространство и прошлое разместились в нем свободнее, чем прежде. И я с улыбкой произнес:

— Ты задаешь вопросы, каких давно уж никто мне не задавал, Странник.

— Вопросы ждут всегда, они царят вечно, без конца и начала, — ответил он. — Можешь удалиться в изгнание, но они нагонят тебя. Они царили еще до сотворения мира и будут царить даже тогда, когда мир исчезнет.

— Для меня это не было изгнанием, — тихо проговорил я. — Я не жалею об этом времени. Оно может показаться легкомысленным, но это не так.

— Радость — основа мироздания. — Странник пожал плечами. — Так я могу вернуться к своей истории? Итак, раввин пожалел человека, но ответил, что не может его исцелить. Человек был ужасно разочарован и разразился горькими стенаниями. Наконец раввин вздохнул и сказал: «Пойди к раввину такому-то. Он может тебе помочь». Второй раввин оказался младше по сану, не таким мудрым и ученым, не таким проницательным. Но человек пошел к нему, и тот раввин его исцелил.

— В чем же смысл поведанной вами истории, ради которой вы проделали такой путь спустя столько лет? — нетерпеливо спросил я.

Впившись зубами в вязкую кислую мякоть зеленой оливы, которая была размером почти со сливу, я выплюнул косточку в ладонь и бросил ее на стол. Служанка зацокала языком и принесла мне плошку для косточек, одарив взглядом, который сулил хорошую выволочку. Я обезоруживающе улыбнулся в ответ. Моя служанка была низенького роста, хорошенькая темноволосая женщина с кастильским лицом. Она все еще была очаровательна и мила, хотя юность ее уже прошла вместе с месячными, поэтому забеременеть она не боялась. Я, конечно, позволил ей первой обновить кровать в этом доме и наслаждался ею, не чувствуя за собой вины, исправно выплачивая приличное жалованье за работу по дому. И она, по всей видимости, была довольна таким положением дел. А сейчас, словно очнувшись ото сна, я вдруг сам удивился своей отстраненности, ведь я даже не помнил ее имени. Пускай это и не женщина из моего видения, моя суженая, не та, чье отсутствие я использовал как предлог для бесконечных любовных увеселений, она как-никак добрая душа. Она заслуживала чего-то в ответ на свою щедрость. Может быть, я не спрашивал ее имени, чтобы не расстраиваться из-за того, как далеки мы друг от друга из-за разной меры отпущенных нам дней?

Странник подвинулся ко мне, постучав пальцами по столу, чтобы привлечь мое внимание.

— А теперь подумай, почему великий раввин не стал лечить человека, а отправил его к другому?

— Может быть, этот человек предложил ему недостаточно денег? — предположил я.

Странник смерил меня холодным взглядом. Я пожал плечами.

— Великий раввин знал, что страдания человека — это милость Божья, и он не хотел лишать его этой милости, — неторопливо произнес Странник и ударил ладонью по столу, так что задребезжали тарелки. — Милость Божья!

— Хочешь сказать — смех Божий! — живо отозвался я, подливая себе вина. — Еще одна подлая шутка Бога!

— Болезнь человека уравновесила его долг перед Богом. Бог позволил человеку отработать свой долг, чтобы он мог вернуться к цельности!

— Долг? Какой долг? — воскликнул я.

— Я что, все тебе должен объяснять? — встряхнул плечами Странник. — Долг из этой жизни, из другой жизни, кто знает? Великий раввин знал и видел, что долг выплачивается через эти страдания и таким образом человек может подняться к высшему преображению. Он не хотел лишать человека этой возможности. Но и не хотел оставлять человека в его мучениях, поэтому послал его к низшему раввину, который не усмотрел бы в страданиях Господню милость.

Странник откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, вытянул грузные ноги и повертел ступнями, будто бы разминаясь.

— Другой жизни? Какой еще жизни?

— Как? Разве Гебер не говорил с тобой о переселении душ? — удивленно переспросил Странник.

Он сделал глубокий глоток вина, подцепил помидор с тарелки и бросил в рот. Сплевывая мелкие зернышки и сок, он проговорил:

— Гебер был хорошо осведомлен в этом вопросе. Он читал «Сефир Бахир»,[97] книгу просветления, даже со мной. Он знал, что души обязательно возвращаются на землю снова и снова, пока не выполнят свое предназначение. Полагаю, его век оборвался раньше, чем он успел обучить тебя всему, что тебе требовалось знать. Ты должен учиться сам, волк, который хочет остаться волчонком. В этом значение философского камня.