Петр Алешкин - Русская трагедия

• Название: Русская трагедия
• Автор: Петр Алешкин
• Жанр: Современная проза

Три последних романа Петра Алешкина были в списках бестселлеров. В России вышло шестнадцать книг, пять из них переведены и изданы во Франции, Китае, США, Германии. В центре произведений Петра Алешкина всегда острые ситуации, конфликты с неожиданными поворотами, поэтому критик Ирина Шевелева считает, что он привнес в русскую литературу новый прием - поток действия. Повеситься можно было на трубе. Дмитрий Иванович Анохин вообразил, увидел явственно, как он вытягивает из брюк ремень, делает петлю, встает на унитаз, привязывает конец ремня к трубе, надевает петлю на шею и соскальзывает вниз; отчетливо услышал, как испуганно суетятся в коридоре сотрудники издательства; представил четко, с каким ужасом заглядывают они в туалет, где вытянулось вдоль стены его безжизненное тело с синим лицом, с выпавшим изо рта языком, с вылезшими из орбит безобразно и жутко белыми глазами, и содрогнулся, резко качнул головой, освобождаясь от страшного видения, и начал медленно вытирать руки чистым полотенцем. В душе его…

---

— И о чем мы будем говорить на собрании? — Дима вернул ксерокопию Андрею.

— Ситуация ведь изменилась: у тебя тридцать пять процентов акций, у нас — шестьдесят пять…

— У вас? — усмехнулся Дима и глянул на Галю.

— Ну да, у нас, — повторил Андрей. — Любой на нашем месте захотел бы поменять руководителя акционерного общества, мы не исключение…

— Между прочим, «Беседу» создавал я! — жестко перебил Анохин.

— Мы не спорим… — начал Куприянов, но Галя быстро вставила:

— Не один, мы тоже создавали…

— Значит, так, — уверенно заговорил Дмитрий. — Собрание мы проведем. Это верно! Поезжай в свою командировку, отдохни, подумай на досуге… Проведем мы собрание после моей командировки. Ты не забыл, что я еду в США на ярмарку?

— Туда можно и не ездить. Нечего деньги зря катать, — сказала Галя.

— Пока руковожу я, и мне решать, куда ехать, куда нет!.. После моей командировки соберемся. — Анохин повернулся к двери.

Андрей Куприянов уехал в Курск в тот же день, потом оттуда дал телеграмму, что задерживается еще на неделю…

— Ты чем-то не доволен? — отвлекла Анохина Светлана от тяжких мыслей. Лицо у тебя было такое хмурое, жесткое…

— Минувшее проходит предо мною… — продекламировал он.

— Выкинь ты это минувшее из головы, ты со мной! Оно минуло! — Девушка положила ему голову на плечо. — Думать надо о том, что впереди, — вздохнула она вдруг. — Хотя, хотя и с прошлым надо свести счеты…

— Это так… — усмехнулся он и подумал горько: "Мне уж помогли зачеркнуть все мое прошлое! Да еще как, чуть самого совсем не вычеркнули из жизни!" И Анохин явственно увидел перед собой спецназовца.

За три дня до отъезда в Америку в кабинете его раздался обычный телефонный звонок.

— Нам надо срочно встретиться! — услышал Дмитрий в трубке мужской голос.

— По какому вопросу? — Анохин насторожился. Чувствовалось по уверенному голосу, что это не автор, не менеджер книготорговой фирмы. — Приезжайте, я на месте.

— Нет, мы встретимся у памятника Кириллу и Мефодию на Славянской площади. Метро «Китай-город». На метро вы быстрее доберетесь. Через пятнадцать минут жду.

— А если я не приеду?

— Вы вроде бы до сих пор дураком не были. По крайней мере я такого за вами не наблюдал.

— Мы знакомы?

— Вы меня не знаете, а я о вас знаю все. Все книги читал! — засмеялся добродушно мужчина. — Бросайте все дела и мчитесь сюда. Важнее этого в вашей жизни ничего нет.

— Вы из Тамбова?

— Нет.

— А как я вас узнаю?

— Я вас узнаю. Я жду!

"Идти или не идти? А чего, собственно, опасаться? Не будет же он убивать меня средь бела дня возле Кремля? Поеду! — подумал Анохин и поднялся решительно, твердо, с надеждой. — Кто знает, что это за человек? Может быть, встреча с ним подскажет какой-нибудь выход из этого ужасного положения".

Выйдя из метро, Дима пересек площадь и направился мимо стоянки автомашин к памятнику Кириллу и Мефодию.

— Привет, — услышал он и обернулся, остановился, увидев рядом с собой коренастого мужчину в темно-сером пиджаке, с серым в клеточку галстуком, в дымчатых очках, стекла у которых снизу были прозрачные, но чем выше, тем темнее становились. Он с приятной улыбкой протянул Дмитрию руку. Анохин пожал ее, почувствовал на костяшках его пальцев крепкие, набитые мозоли. Помнится, с холодком в душе подумалось тогда, что перед ним каратист. Мужчина был широкоплеч, крепок, с сильно поседевшими густыми волосами. Но усы были темно-русые и без единой сединки. "На нем парик!" — догадался Анохин. Возле уголков глаз, у висков мелкие морщинки. Значит, ему не меньше тридцати пяти.

— Я рад, что вы пришли, — быстро сказал мужчина. — Пройдемся, — кивнул он на ступени, ведущие вверх, в сквер. И двинулся неторопливо к ним. Дмитрий пошел рядом. — Ты везучий! — дружески усмехнулся мужчина, переходя на «ты». Говорил он спокойно, негромко. В сквере шум стоял от машин, объезжающих вокруг, и Диме приходилось держаться поближе к мужчине, чтобы слышать его слова. — Три года разоряем, а ты все держишься! Убить решили, вывернулся!

— Убить! — воскликнул Дима, приостанавливаясь.

— Ну да, в Тамбове. Заурядная автокатастрофа. Сам, мол, виноват, неправильно маневрировал, сам под машину кинулся. А тебе повезло! — засмеялся мужчина.

— За что? Почему?

— За — "Убить Ельцина", за — "Убийство генерала Рохлина", за — "Я убийца", за сатирические повести, за книги, которые издаешь…

— Но почему? Доренко на всю страну по телевизору говорит более страшные вещи!

— Кто такой Доренко? Сейчас его уберут с экрана, а через полгода проведи опрос, восемьдесят процентов людей не вспомнят не только, что он говорил, но и не назовут, кто такой Доренко. Телевизор — минутная вещь, а книги живут вечно, — добродушно ухмыльнулся мужчина. — А как тебя по-иному унять? Вот и решились на крайнюю меру… А раз решились, значит, выполнять надо! Ездок ты неосторожный, торопливый. Все это знают, — хмыкнул мужчина, — никто не удивится, если ты не сегодня-завтра погибнешь в аварии. А это непременно случится!.. Исчезнуть тебе надо годика на два куда-нибудь подальше от Москвы и затаиться. Сиди себе в деревне сибирской и пиши свою "Войну и мир". А там видно будет, как жизнь сложится.

— Зачем вы мне это сказали? Зачем вам это надо?

— Ты слышал, думаю? Сейчас начинается суд над убийцами журналиста Холодова из "Московского комсомольца". Не хочется года через два-три на их месте оказаться… Жизнь — верткая штука. Неизвестно, как завтра повернется. Это во-первых. А во-вторых, я все вещи твои читал, до строчки. Поклонник, можно сказать, перед тобой. Я ведь тоже из деревни, многое близко… Пиши о любви. Никто в России о ней писать не может, а тебе удается!.. Вот основные причины, почему я встретился с тобой…

— Хорошо, — пробормотал ошеломленный, раздавленный Анохин. — Я исчезну! Тем более… — умолк он на минуту, а мужчина продолжил за него, добросердечно улыбаясь:

— Тем более что ты потерял и семью, и издательство.

— И это вы знаете?

— Работа такая! — засмеялся мужчина.

— Да, я исчезну, но можно на прощанье один вопрос? — быстро спросил Дмитрий.

— Смогу — отвечу.

— Куприянов Андрей ваш?

— Нет.

— Тогда кто же?

— Это уже второй вопрос! — снова засмеялся мужчина.

— И все же? Это умрет со мной!

— Впрочем, если и расскажешь, кто тебе поверит… Но я отвечу. Только прежде хочу спросить: ты уверен, что тебе нужен этот ответ? Выдержишь ли ты его? Я бы не хотел такое узнать!

— Говорите. — Дима дрожал, словно заранее готовился услышать что-то еще более ужасное, чем то, что он узнал сейчас.

— Галя Сорокина… со времен литературной студии завода.

— Галя! — У Анохина зашумело в ушах. Шум, звон все усиливались.

Мужчина подхватил его под руку, подвел к скамейке, усадил. Заставил взять под язык таблетку. Когда Анохин пришел в себя, очухался немного, мужчины рядом не было. Стояло в голове ощущение, что он привиделся ему. Не было никакого мужчины, не было разговора. Примнилось Диме в жарком бреду. Ему казалось, что он сошел с ума. Мимо, по дорожке сквера изредка проходили люди, взглядывали на него украдкой внимательно, с подозрением, словно понять хотели: пьян он или болен?..

— Эй, взгляни в зеркало! — услышал Анохин прямо над ухом голос Светланы.

— А что там такое? — Дима глянул в зеркало заднего вида.

— Ну вот, прямо на глазах изменился! — хихикнула девушка. — Ты опять свое минувшее терзал? Лицо у тебя было такое зверское. У-ух!..

— Я всегда за рулем свои романы обдумываю. И сейчас любовный эпизод представлял.

— Ну да, любовный!

— Я представлял себя маньяком-каннибалом! — деланно громко захохотал Дмитрий. — Представлял, как я рву на куски молодое женское тело, вырываю язык, выдавливаю глаза! — И он действительно представил, увидел, как вырывает язык у Гали, и передернулся весь, содрогнулся, подумав, что Галя знала, что его будут убивать. Это она сообщила куда следует, что он едет в Тамбов. — Фу, ужасно!.. Оттого у меня и было зверское лицо.

— Не надо гадости представлять, надо природой любоваться! — Светлана повела рукой вокруг. — Когда ты еще такое увидишь?

На неровной поверхности то тут, то там торчали кактусы, казалось, что кто-то от нечего делать понавтыкал как попало колючие угловатые толстые колья. А по горизонту тянулись волнистые горы.

— Через пять километров место отдыха, поесть-попить хочешь? — спросил Дима.

Площадка для отдыха была хорошо оборудована: стоянка для машин, туалет, столы под высокими кактусами. Они выбрали стол в тенечке под кактусом. Анохин наблюдал, как Света раскладывает еду на газете, и на душе его становилось светлей. Он физически чувствовал, как скверное настроение от воспоминаний потихоньку рассеивается, рассасывается в его душе, сменяется покоем, миром. Как она прелестна! "Неужто это не сон? Неужели она будет моей женой? — в сотый раз промелькнули в его голове мысли о Свете. А может, сном была та встреча с фээсбэшником? Фу! Опять о нем? Не было его, не было! Все, никогда я не вернусь в Россию!"