Григорий Глазов - Невиновных нет

• Название: Невиновных нет
• Автор: Григорий Глазов
• Жанр: Детектив

---

- Ну что, пойдем? - спросил я, даже не предполагая, чем обернется для меня это фотографирование...

- Я останусь, жду даму, - сказал Желтовский...

Мы возвратились с Кнорре к художественной толкучке, он подвел меня к киоску сувениров и купил небольшую, размером с ладонь, пепельницу из тонкого фаянса: прямоугольная, покрытая кобальтом, с четырьмя выемками по сторонам для сигарет; кайма по периметру с бутонами по углам и с профилями фигурок пастуха и пастушки времен Людовика XIV в центре выполнены позолотой. На обороте по кругу надпись "Veritable porcelain D'art", а внутри заглавные буквы "IK". Как я понял - Ив.Кнорре.

- Это тебе на память о Монмартре, - сказал он. - Вот что моя фирма производит еще. Поехали обедать?..

10. ПАРИЖ. ЖЕЛТОВСКИЙ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД

Мой приятель Поль Берар за два дня до моего прилета умчался в Македонию. Консьержку он предупредил, тем более, что в лицо она меня знала, и ключи от его квартиры вручила с приветливой улыбкой. Один день у меня ушел на поездку автобусом в Орлеан, там я сделал небольшой миленький сюжет: бракосочетание португальской пары в мэрии. На площади у мэрии случайно увидел группу нарядно одетых мужчин, женщин, детишек; в центре в белом длинном подвенечном платье с венком на голове стояла невеста, жених был в черном костюме, в белой сорочке с рюшами под черной бабочкой. Оба держали огромные букеты цветов. Я подошел, разговорил их, представился, они очень оживились, узнав, откуда я; поснимав их, когда они вошли к мэру, я занялся главным: у меня был "левый" заказ для частного издательства "Земной шар". Они издают альбом "По долинам и замкам Луары". В этой серии уже вышли "По Рейну", "Течет река Волга", "Дунайские волны". Мне же нужно было отснять все связанное с Жанной д'Арк в этих местах, разумеется, памятник - она верхом на коне, дом-музей, где она, семнадцатилетняя, худенькая, тщедушная, но таскавшая на себе четверть центнеров доспехов, провела две ночи, и еще многое...

Следующий день и ночь, вернувшись в Париж, я славно провел с Милицей - веселой симпатичной югославкой, работавшей фотолаборанткой в рекламном агентстве. С нею меня познакомил однажды Поль Берар, и Милица без всяких дала мне свой телефон...

Встреча с Перфильевым на ступенях базилики Секре-Кёр, когда меня донимала цыганка, а я ждал в это время Милицу, прошла бы для меня, как мимолетная (мало ли теперь встречаешь соотечественников по заграницам!), не пригласи он меня на выставку "Экспорттехнохима". Туда я поехал к пяти, захватил с собой видеокамеру, заранее зная, что подобные выставки - скука, что всю запись придется за ненадобностью стереть. Так оно потом и оказалось. Народу в зале было немного, походили вдоль стендов, послушали объяснения стендиста, гости вежливо и уклончиво говорили о возможных протоколах, о намерениях и т.д. Эти сопли о намерениях, обычно, ни во что конкретное не воплощаются. Уж это я знал. Перфильев был внешне возбужден, приветлив, улыбчив, но по его умным глазам с осторожным взглядом я понимал, что вся эта провинциальная показуха на хрен ему не нужна. Тут же тоскливо слонялся его приятель-фирмач Ив Кнорре. Я поболтал с ним, он рассказал о своей фирме "Орион", я оценил - мужик действительно занимается полезным делом: клепает унитазы, а без них половина России, наверное, все еще присаживается на корточки за сараями...

Потом почти все разошлись, остались только члены Комитета Общества дружбы "Франция-СССР" 12-го района. И началась, как они назвали, "беседа вокруг бокала вина", а проще говоря пьянка, разумеется за счет нашего родного "Экспорттехнохима", т.е. государства. Гульбище набирало кондицию. Россия в эту пору укладывалась спать или уже спала. И ни в Москве, ни в Пошехонье люду нашему ни в каком дурном сне не снилось, куда, а главное пошто летят его денежки, ставшие бутылками с неведомыми этикетками, и то, что денежки эти плюхнутся блевотиной в унитазы какой-нибудь фирмы "Орион"...

Набрался я крепко; бренди, смешанное с водкой, пивом и виски, несмотря на обильную закусь, начали путать мой, говоря по-научному, опорно-двигательный аппарат. Я глянул на часы, было начало второго ночи. Метро работает до часу пятнадцати. Ту-ту. Поезд в прямом смысле ушел.

Мы вывалились на улицу. Кнорре поймал такси. Втроем мы уселись.

- Вас куда? - спросил Перфильев меня.

- Куда угодно! - пьяно махнул я рукой.

- Ладно, переночуете у меня, - сказал Перфильев.

Сперва мы отвезли Кнорре, это было по дороге. Около двух добрались до квартиры Перфильева.

Он постелил мне в кабинете на диване.

- Вас когда поднимать? - спросил он, пока я с трудом раздевался.

- Мне надо в одиннадцать быть в автосалоне. Если встану в половине десятого, как раз успею.

- Хорошо. Меня уже не будет. Консьержка позвонит, разбудит, я предупрежу ее. На кухне на полке банка кофе.

Я лег, закрыл глаза и уплыл...

Поднял меня звонок, я разлепил глаза, не сразу понял - звонят в дверь или телефон, наконец, сообразил: телефон. Я прошлепал босой к столу, снял трубку и прокашливая похмельную хрипоту буркнул:

- Алло! - полагая, что это консьержка.

На другом конце провода сперва помолчали, затем осторожный голос сказал:

- Мне нужен месье Алибаев Фарид Латыпович.

- Здесь такого нет, - я глянул на часы, звонок поднял меня на час раньше.

В трубке какое-то время недоверчиво посопели. Я опустил ее на рычажки... Приняв душ, побрился, заварил большую чашку крепкого кофе, нашел в холодильнике сыр, в буфете на кухне кусок от полметрового свежего хлеба, мягкого как вата и такого же пресно-невкусного, его сожмешь, он тут же распрямляется; намазав его апельсиновым джемом, я все это сжевал, запил кофе и выпорхнул.

По дороге в метро думал: надо же! В Париже, на квартиру русского Перфильева звонит какой-то француз и разыскивает татарина или башкира Алибаева Фарида Латыповича!

Через два с половиной года я тоже смеялся по этому поводу, но смех мой имел уже иной смысл...

11. ПАРИЖ. ПЕРФИЛЬЕВ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД

Ноябрь был гнилой, слякотный, падавший иногда снег тут же таял, размазывался скатами автомашин по мокрому асфальту. Всегда уютный Париж в эту пору выглядел, как любой большой город в самое неприветливое время года: зонтики, плащи с поднятыми воротниками, торопливые шаги, в метро запах сырого меха и просыхавшей ткани.

Было, помню, воскресенье. Из-за какого-то срочного дела я поехал в офис. Около четырех пополудни принесли телеграмму. Она была от сестры: "Срочно прилетай. Мама при смерти, Инсульт". Я позвонил в представительство "Аэрофлота". Знакомая девочка пообещала билет на понедельник. Заказал разговор с Москвой. Сестры не оказалось дома, ушла в больницу. Разговаривал с шурином - Антоном Меренковым, способным математиком, ушедшим работать в СП по составлению компьютерных программ. Сообщил ему, что прилечу завтра. Хотел купить ему в подарок пару сорочек, но универмаг "Претан" на бульваре Осман в воскресенье был закрыт, остальные магазины работали до шести вечера, а в понедельник были выходными, в том числе и мой любимый небольшой магазинчик мужской одежды "Today" ("Сегодня") на углу Бульвара Сен-Мишель. Мне же еще надо было заехать за билетом в агентство, а в понедельник утром - в аэропорт; я уже никуда не успевал...

В Москву прилетел вовремя, без опоздания, и из аэропорта на такси поехал в больницу. Маму вывели из коматозного состояния, но интеллект ее и речь были нарушены, рука и нога парализованы. Она лежала с закрытыми глазами, оглушенная к тому же транквилизаторами. Прогноз лечащего врача был невеселый. Посидев у постели минут сорок, я уехал домой, позвонил начальству, доложился, объяснил почему вдруг оказался в Москве. У тех хватило такта не дергать меня служебными вопросами...

Назавтра поехал к сестре. Для дела, которое я затеял, мне нужен был шурин. Выслушав, он дал согласие. Я попросил его:

- Не тяни, зарегистрируй на себя как можно скорее. Открой счет...

Жене я сказал:

- "Девятку" нашу продай. И все от "Panasonica" продай: музыкальный центр, видеокамеру, видеомагнитофон. Свои побрякушки тоже загони. Не волнуйся, все со временем восстановим. Всю валюту отдай Антону, он знает, что делать, - и без особых подробностей я рассказал ей о своих планах. Она лишь пожала плечами, сказала: "Как знаешь, тебе виднее..."

В Москве я пробыл до пятницы, каждый день ездил в больницу, состояние мамы почти не изменилось, правда, однажды, открыв глаза, она долго всматривалась в меня, не узнавала, затем, видимо узнала, дала знак шевельнула губами...

Дальнейшее мое пребывание в Москве было бессмысленным, сестра настояла, чтоб я возвращался в Париж, жена тоже деликатно сказала об этом. В пятницу утренним рейсом я улетел...

Итак, господин Манджери Рао получил то, что хотел, Кнорре - сумму, с лихвой перекрывавшую его кредитный долг, остальные деньги он перевел на счет, который открыл я, и где уже лежала моя доля. Между собой я и Кнорре называли этот счет "резервным". В Москве мой шурин Антон Меренков тоже не спал, оказался шустрым, дело закрутилось, я перебросил на счет, открытый им, необходимую для начала сумму.