Владимир Буртовой - Щит земли русской

• Название: Щит земли русской
• Автор: Владимир Буртовой
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-386-00679-2

Две великие силы столкнулись у стен Белого города. Железная дружина киевского князя Владимира Святославовича и темная рать печенегов — свирепых и коварных кочевников, замысливших покорить свободную Русь… Без страха в бой идут безжалостные степняки, но крепко стоит русская рать за стенами белгородской крепости.

В книге известного русского писателя Владимира Буртового есть все: кровопролитные сражения и осада крепостей, подвиги и интриги, беззаветная любовь к родной земле и жестокие предательства, великолепное знание исторических реалий и динамично развивающийся, захватывающий сюжет — словом все, что нужно настоящим поклонникам исторического романа и любителям увлекательного эпического чтения.

---

Янко торопливо подхватил брата на руки, но Вольга уже не чуял этого: в голове стоял легкий и будто далекий звон колокола.

Коварство врага

А злое несчастьице, братцы, состоялося,

Безвременье велико повстречалося.

Былина «Васька-пьяница и Кудреванко-царь»

Ласковое солнце шагнуло в город через частокол со стороны Киевских ворот. Понежилось малость на мокрых деревянных крышах высоких теремов, скользнуло вниз и продвинулось к затененным стеною землянкам. Здесь надолго прилегло на крышах холопских жилищ, дожидаясь, когда проскрипит покосившаяся от времени дверь и можно будет по смотреть, а чем же питаются поутру убогие, сытно ли им?

Прозрачная дымка встала над просыхающим Белгородом. Притих в последние дни город, почти не осталось скота на его тесных улицах, не слышно уже детского смеха, зато голодные псы все чаще схватываются у стен из-за обглоданных до белизны костей. Заметно поубавилось и коней на подворье княжьего терема: корма коням взять было негде, вот и резали поводных коней, сберегая запас в клетях для других времен.

Вольга уловил запахи мокрой полыни, дыма от углей из кузницы за домом, с трудом привстал с ложа, сел. Голова кружилась, слабость была непомерной, а тело какое-то далекое, не свое вроде. Рядом, широко раскрыв рот, стоял полуголый — без ноговиц — Вавила, палец в рот засунул и на него смотрел с любопытством, не решаясь о чем-то спросить. Вольга улыбнулся малому братику. Повел лопатками, сгоняя остатки сна. Утро вошло в горницу уже давно. За стеной слышен звон из кузницы: дзинь-дзинь-бум! — так перекликался большой молот и маленький молоток, ударяясь поочередно о крепкую наковальню.

В избу вошла мать Виста с пустой корчагой в руках — пить носила мужу в кузницу.

— Мати, — простонал Вольга и руками схватился за пустое чрево. — Поесть бы чего сытного. Окромя слюны густой давно уже ничего ке ем.

— Испей поначалу мясного отвара, сыне. Так повелел старейшина Воик. А есть будем только ближе к полудню, — сказала она. — Печенеги выбрали для находа голодное время: старый хлеб почти весь съели, а новый на поле еще стоит. Да и соберем ли его? Не пожгут ли печенеги?

Вольга трясущимися руками поднес миску с мясным отваром, выпил с жадностью, отдышался.

— Пойду я, мати, погреюсь на солнце.

Вольга порадовался свежему утреннему небу — будто и не было минувшим днем лютого ливня! Удивился, увидев чью-то телегу во дворе. Над телегой сооружен навес, покрытый серым пологом. Вчера в дождь и не разглядел этого. Край полога откинулся, выглянули две всклокоченные девичьи головы, и белые зубы сверкнули на загорелых лицах: так иней сверкает, когда на него падает чистый луч утреннего солнца. Перед Вольгой появились две стройные девушки в длинных платнах из белого домотканого полотна. Старшая была обута в мягкие сапоги, а меньшая, босая, стояла чуть позади и смущалась. Вольга переступил босыми, мокрыми от росы ногами — зябко вдруг стало, подумал, не вернуться ли в дом да обуть постолы,[41] которые совсем недавно сплел ему старейшина Воик.

— Ты — Вольга? — спросила или уверенно назвала его та, что постарше. Вольга не разобрал по тону, занятый своими мыслями. — Меня зовут Ждана, а это моя сестра Арина. Мы у вас живем с начала осады.

Ждана улыбнулась. У Вольги вдруг уши стали горячими, но тут во двор с улицы вошла незнакомая женщина. Вольга сразу догадался, что это их мать — так схожи.

— Вот и хорошо, что ты встал, — сказала женщина так просто, будто всю жизнь знала его. — А то Василько и Милята, сыновья мои, все утро порывались к тебе, да отец Антип не пускал их, чтобы не будили тебя. Они сейчас коня пасут где-то возле вала.

«Это славно, что и ребята у них есть, веселее будет», — обрадовался Вольга. Потом он сидел рядом со старейшиной Воиком на теплой колоде у стены и торопливо, перескакивая с одного на второе, рассказывал ему, как и что с ним было в Перуновом овраге. И про печенега напуганного сказал.

Старейшина Воик поднял лицо к небу и к теплым лучам:

— Это я просил великого Перуна хранить тебя и помогать тебе! Он был рядом с тобой и отвел беду.

А затем они долго сидели, думали каждый о своем: Вольга о том, что будет с ним через годы, когда вырастет и станет княжьим дружинником, а старейшина о том, что уже было когда-то.

Вошли во двор Боян и Бразд. Вольга к Бразду кинулся и увидел темные тени под глазами. «Наверно, плакал всю ночь по отцу Славичу», — догадался он, спросил ласково:

— Как матушка твоя Любава, здорова ли?

— По горнице все ходит, — ответил Бразд охрипшим голосом и не сдержал тяжелого вздоха: — Ох и рада была, когда дружинники привели меня домой! А теперь от себя отпускать не хочет, страшится: один я с нею остался.

Старейшина Вояк подал голос от стены:

— Дерево сильно корнями, а род человеческий — детьми. Потому и тревожится Любава. Все согласно промолчали.

— Вольга, смотри, на стене суета какая-то, — прервал вдруг недолгое молчание старейшина. — Сведайте, что там, потом мне скажете.

На южной стене, близ правой башни, Вольга отыскал старшего брата. Рядом с ним были и его друзья: коротконогий и сильный, с румянцем во всю щеку Згар и Борич — тонкий, с неулыбчивым, строгим лицом. Дружинники смотрели через частокол в степь.

— Что тут, Янко? — спросил Вольга, тяжело отдыхиваясь после крутого подъема на стену по лестнице. — Меня старейшина послал узнать для пересказа.

— Печенежский посланник стоит у стен, а рядом с ним переводчик. Посадника кличут, сказать что-то хотят.

Вольга выглянул за частокол — первый раз он смотрел на печенегов сверху — и подивился: какое несметное войско у кагана! До края поля на юг, казалось, все уставлено печенежскими кибитками, вытоптано конями, задымлено тысячью костров! И какой же силой надобно подступиться князю Владимиру, чтобы освободить Белгород из осады!

Опустил взгляд под стену — на печенежском посланнике красивый, алого цвета халат, исшит серебром — так и сверкает на солнце.

За спиной послышались голоса.

— Посадчик Самсон идет. Пропустите посадника.

Друзья прижались спинами к дубовой стене, прохладной и влажной с минувшей ночи, пропустили тучного посадника Самсона. А он шел важно, руки заткнув за широкий пояс, надежно поддерживавший дородное чрево. Длинный меч по стукивал о левое бедро при каждом тяжелом шаге. Посадник шевелил толстыми губами, глаза из-под век буравили каждого, кто стоял, потеснившись на помосте.

— Дюж наш посадник, — послышался приглушенный голос Борича. — Отчего бы ему и не выйти супротив печенежского кагана на поединок? Сколько холопов потом бы восхваляли Тимаря за избавление от купы!

Янко и Згар тихо рассмеялись. Следом за посадником на помост поднялся воевода Радко, встал рядом, в степь внимательно поглядел, стараясь по поведению печенегов догадаться, что же надумали вороги.

— Кто говорить со мной хочет? — спросил посадник Самсон, вскинул на частокол руки, на пальцах — каменья в золотой оправе. Ежко, торговый муж, повторил слова посадника на печенежском говоре.

Печенег на белом коне кричал в ответ долго, то утихая голосом, то поднимая его с угрозами, так что Ежко едва успевал повторять его слова:

— Говорит с тобой, посадник, знатный князь Анбал из рода славного Кури — что по-нашему значит «Вол», — добавил от себя Ежко. — Великий каган Тимарь с немалым войском пришел на Русь отомстить князю Владимиру за старые обиды. Но великий каган не станет проливать кровь русичей, если посадник соберет все золото и серебро да каменья драгоценные, какие имеются в городе, и отдаст это великому кагану. А чтобы не было утайки и обмана, дань с каждого двора соберут верные люди кагана. Тогда каган Тимарь даст мир русичам и уйдет в степь. Если же день пройдет, а великий каган не получит выкупа, его войско возьмет Белгород на щит и пепел развеет на месте вашей крепости!

Ежко умолк, потому что кончил кричать князь Анбал. Переглянулись воевода Радко с Ярым, почесали бороды в недолгом раздумии и разом улыбнулись: коль заговорил каган о выкупе, знать, что-то тревожит его, не надеется взять город приступом или измором. Легкой кровью думает поиметь из Руси доходного данника!

А посадник Самсон тем временем ответил печенегу, и Ежко перевел на язык степняков:

— Пока каган и его войско будет стоять под Белгородом, подойдет с дружиной князь Владимир и укажет Тимарю путь из земли Русской!

Печенег в ответ обидно рассмеялся:

— Великий каган знает, что князь русичей с дружиной ушел к Студеному морю воев собирать. Вернется не скоро, когда Белгороду уже не быть городом! А жителям не быть живыми!

Посадник Самсон повернулся к воеводе, на лице растерянность, и голос дрогнул, когда он произнес:

— Как мог Тимарь узнать об уходе князя из Киева? Не с того ль так смело и скоро подошел под наши стены? Что отвечать будем, воевода Радко?