Ольга Хлудова - За голубым порогом

• Название: За голубым порогом
• Автор: Ольга Хлудова
• Издательство: Географгиз
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1963

Моря Дальнего Востока, в частности Японское море, по богатству и разнообразию населяющего их животного и растительного мира являются интереснейшими водоемами.

Множество морских животных, необычных по своему внешнему виду и повадкам, встречалось автору и его товарищам по подводным исследованиям во время экскурсий у берегов Приморья. Большие глубины населяют еще более причудливые существа, которые попадаются иногда в сети рыболовецких бригад.

Обо всем этом и рассказывается в книге О. Ф. Хлудовой, удачно сочетающей в одном лице наблюдательного натуралиста, художника, фотографа и спортсмена, владеющего техникой подводного плавания.

Это вторая книга О. Ф. Хлудовой о подводных исследованиях. Первая под названием «Волны над нами», выпущенная Географгизом в 1960 году, была посвящена подводному миру Черного и Азовского морей.

---

А раковины их интересуют? Тут все очень оживились, и Лида пригласила меня в ближайшие дни на пир. Они регулярно ходят на заветное место около поселка и собирают там гребешков. Вареных гребешков любят все. А раковины делят, чтобы привезти домой в подарок. Ну, разумеется, все собирают крупные раковины брюхоногих моллюсков — нептунеа и букцинум. Едят ли их мясо? Пока еще не пробовали. Раковины привозят по их просьбе рыбаки, и в следующий раз мы устроим дегустацию.

Все трое пообещали мне помощь в сборах материала. Конечно, всегда интереснее плавать, когда есть определенная цель.

Лес здесь, на Путятине, носил парковый характер. Узловатые стволы небольших деревьев стояли поодаль друг от друга, и весь лес просвечивался солнцем. Бросалось в глаза почти полное отсутствие подлеска — кустарников и молодых деревьев. Между стволами были только высокие, отцветающие травы и в сырых ложбинах заросли папоротника.

В этом лесу было больше всего мелколистных кленов и дубков, лип, ясеней. Встречался и маньчжурский орех, и бархат, но после великолепных деревьев Кедровой пади все они казались жалкими заморышами.

Лида, шедшая впереди, остановилась и торопливо начала открывать футляр фотоаппарата. Шагах в двадцати от нас на поляне застыло небольшое стадо пятнистых оленей. Они стояли неподвижно, насторожив уши, и глядели на нас пристально и выжидающе. Это были полуручные олени зверосовхоза.

Мой фотоаппарат был в рюкзаке. Лида и Герман с «Зенитами» начали подбираться поближе к стаду, чтобы сделать снимки возможно более крупным планом. Олени позировали с достоинством, потом стали отходить, увидев, что назойливые пришельцы потеряли чувство меры и уже норовят подойти вплотную.

Золотисто-рыжая шерсть оленей, испещренная белыми пятнами, блестела под солнцем, как смазанная маслом. Выхоленные, сытые животные были необыкновенно красивы.

Олени ушли в распадок, а мы двинулись дальше по лесной дороге с глубокими колеями. Она, петляя, вела нас вниз, к подножию сопки.

Мы вышли из леса на берег заросшего травой озера. Воды не было видно под сочным зеленым покровом. Травы, пестреющие яркими венчиками цветов, свежие, как в начале лета, придавали озеру вид ровного пышного луга. Но ходить здесь можно только по краю, где образовалась уже достаточно надежная почва.

За озером-лугом ослепительно блеснуло на солнце живое серебро моря. Плоский песчаный берег просторной бухты справа и слева замыкали красновато-серые береговые скалы.

На мелком горячем песке лежали черные раковины мидий, выбеленные солнцем хрупкие коробочки-скелеты морских ежей и длинные валы сухих водорослей, припудренные кристалликами соли. Прозрачные стеклянные шары — оторванные волнами поплавки от рыбачьих сетей — вспыхивали под лучами солнца, как звезды.

Широкий пляж, прилизанный ветром, был гладок, как в первый день творения, будто никогда еще не ступала здесь нога человека. Мы шли по нему, увязая по щиколотку, обливаясь потом, ослепленные зеркальными бликами волн и непереносимо ярким сиянием белого песка.

У скал, близ края бухты, песок сменила россыпь острых камешков. Чуть дальше, под стенами отвесных обрывов, громоздились массивные каменные глыбы. Здесь, на границе песка и камней, был лагерь моих товарищей.

Рядом с громадным, отшлифованным волнами стволом дерева лежали черные, атласные головешки потухшего костра. Дощечка с присохшими слюдяными лепестками чешуй и кучка рыбьих костей свидетельствовали об успехах подводных охотников. В полуразбитом ящике, выкинутом морем, стояла аккуратная стопка больших раковин гребешков, видимо игравших роль посуды.

На камнях мы сбросили с натруженных плеч тяжелые рюкзаки. Юра и Герман сразу же принялись стаскивать к кострищу бревна, доски и сучья, заброшенные на берег штормовыми волнами. Глядя, как кристально чистая вода ласково гладит песок, трудно было представить себе всклокоченные, мутные валы, с грохотом идущие на приступ береговых сопок и, как щепки, кидающие тяжелые бревна.

Высушенные солнцем и ветром дрова загорелись бледным, почти невидимым пламенем, а Юра и Герман все подваливали топлива, словно мы собирались жарить здесь кабана. Когда мы вылезем из воды, костер очень пригодится. Можно будет и отогреться, и зажарить рыбу. Если она будет, разумеется.

У Германа фотоаппарат был заключен в литой металлический бокс с щегольскими головками выводов управления и массивными болтами. Юра заклеил «Зенит» в резиновый пузырь для льда с врезанным в крышку стеклом. Мы с Германом сравнивали свои боксы с ревнивым интересом. Мой был легче, что важно, когда приходится таскать за спиной подводное снаряжение в дальние бухты. Бокс Германа был тяжелее, но зато у него было важное преимущество — приспособление для перевода диафрагмы. У моего бокса такого приспособления не было, а был вывод регулятора скоростей, которым, кстати сказать, я почти никогда не пользовалась. Герману я об этом не сказала. Пусть думает, что мой аппарат более совершенной конструкции.

Лида и Юра уже поплыли к скалистой части бухты, а мы все еще разглядывали и обсуждали свое снаряжение. Наконец, удовлетворенные результатами сравнения, с тайным сознанием, что бокс товарища немного хуже, мы отправились вслед за нашими друзьями.

В этой части бухты дно было почти сплошь покрыто камнями. Между ними оставались только маленькие площадки песка. Раки-отшельники кубарем летели с камней, крабики канцеры улепетывали боком и прятались в пышном ковре водорослей. Здесь преобладали саргассы и кодиумы. Местами светло-красные водоросли дазия, родимения и более темный тихокарпус, мешаясь со светло-зеленой ульвой, образовывали яркое, цветистое пятно на фоне коричневых саргассов. Каменистая отмель, где мы едва не задевали коленями о дно, тянулась метров на тридцать, потом глубина сразу увеличилась, и мы выплыли к первым подводным скалам. Здесь, кроме отдельных грив филлоспадикса, растительности почти не было. Да и он развевался только на самых вершинах, почти достигающих поверхности воды. Голые, темные камни придавали пейзажу мрачноватый оттенок. Крупные мидии Грайана с массивными створками заселяли скалы. Они гроздьями покрывали их откосы и заполняли собой узкие расщелины. Черные ежи местами сидели такими плотными колониями, что почти касались друг друга. А вот и трепанги. Их здесь оказалось много, разнообразных по размерам и оттенкам окраски. И везде на дне виднелись звезды. Большей частью это были давно примелькавшиеся патирии и амурские звезды, но я сразу же нашла двух крупных красных лизастрозем с пушистыми помпонами на теле. Они были уже нарисованы нами, но я захватила самую большую лизастрезему на случай, если ее нет у моих новых товарищей.

На плоской каменной плите лежала звезда, еще не виданная ранее. Сверху она была как будто обтянута зеленовато-серой зернистой кожей, с боков и снизу — грязно-желтая. Мне говорил о ней Николай. Это луидия. Немного дальше ползла еще одна, более темного цвета.

Укладывая звезд в сумку, я оглянулась на своих спутников. Вон мелькнула голубая купальная шапочка, и в воздух взлетел блестящий фонтанчик брызг из дыхательной трубки. Я не успела окликнуть Германа, как он опять ушел под воду.

В тени камня неподвижно лежал громадный бычок, сначала показавшийся мне случайным сочетанием пятен на камнях. Внимательно вглядываясь, я убедилась, что все же это бычок, с характерной для этих рыб формой головы и тела. Первые два снимка я сделала, подплывая к нему с большой осторожностью, чтобы не спугнуть интересное животное. Я подплыла уже вплотную и, придерживаясь рукой за камень, рассматривала в упор пеструю морду. Бычок был сантиметров тридцати пяти длиной и состоял в основном из большой плоской головы с крошечными глазками и невероятно широкой пастью. Бородавки, шипы и какие-то отростки придавали рыбе вид настоящего страшилища. Окраска бычка замечательно подходила к цвету камней, на которых он лежал: мраморный черно-белый узор на голове и расплывчатые темные, светло-серые и белые пятна на теле. Тут мне пришлось оставить моего нового знакомого и спешно подняться наверх за глотком воздуха: Немного отдышавшись, я спикировала на то же место, готовясь сделать еще снимки. Как бы не так! Стоило повернуться к нему спиной, как бычок скрылся. Повадка известная: враг смотрит на тебя — лежи и не дыши, авось будешь принят за камни. Ну, а если на тебя не смотрят, надо скорее удирать.

Здесь мидий было меньше, и вообще характер дна несколько изменился. Под водой вдоль берега шел крутой откос, Заваленный громадными камнями, казалось чудом сохраняющими равновесие. У подножия откоса начиналось ровное, постепенно понижающееся дно, усыпанное мелкими камнями. Кое-где на этой равнине лежали отдельные большие глыбы.

А вот и Лида. Я направилась было к ней, но в этот момент увидела стаю крупных, очень темных, почти черных рыб с беловатыми пятнами на спине у плавника. Они неподвижно стояли над хаосом каменных обломков.