Ольга Хлудова - За голубым порогом

• Название: За голубым порогом
• Автор: Ольга Хлудова
• Издательство: Географгиз
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1963

Моря Дальнего Востока, в частности Японское море, по богатству и разнообразию населяющего их животного и растительного мира являются интереснейшими водоемами.

Множество морских животных, необычных по своему внешнему виду и повадкам, встречалось автору и его товарищам по подводным исследованиям во время экскурсий у берегов Приморья. Большие глубины населяют еще более причудливые существа, которые попадаются иногда в сети рыболовецких бригад.

Обо всем этом и рассказывается в книге О. Ф. Хлудовой, удачно сочетающей в одном лице наблюдательного натуралиста, художника, фотографа и спортсмена, владеющего техникой подводного плавания.

Это вторая книга О. Ф. Хлудовой о подводных исследованиях. Первая под названием «Волны над нами», выпущенная Географгизом в 1960 году, была посвящена подводному миру Черного и Азовского морей.

---

Кусты смыкались над узкой тропой. Появились первые клещи. Они сидели, цепляясь задней парой ножек за листья травы и кустов, и простирали передние навстречу всему живому, передвигавшемуся мимо них. Другие валились сверху, ловко попадая нам на головы и плечи. Мы шли гуськом друг за другом. Шедший позади снимал клешей со спины идущего впереди. Через каждые полчаса мы очень внимательно осматривали себя, вытаскивая маленьких кровопийц из складок одежды. Клещу требуется некоторое время, чтобы найти подходящий участок кожи и присосаться. Частые осмотры — весьма надежный метод борьбы с этими животными.

На наше счастье, в этот день мошки было мало. Ее укусы вызывают сильный зуд. Мошка проникает в складки рукавов, за воротник, липнет к глазам, лезет в уши и может довести до бешенства. Правда, мы захватили с собой крем «Тайга», спасающий на некоторое время от укусов комаров и мошки. Но в такую жаркую погоду крем растекается по лицу, щиплет глаза и губы, к нему липнет мошка и паутина, да и действие его недолговременно.

Александр Георгиевич, шедший впереди, остановился и нагнулся, рассматривая что-то на влажной земле. Мы окружили его тесным кольцом. Водя прутиком, как указкой, он объяснил нам шепотом, что кусочек мха, сорванный с камня, и слабый отпечаток заостренного копытца — это следы молодого кабанчика. Немного дальше взрытая земля и следы указывали, что здесь было два кабана — они выкапывали луковицы лилейных.

Закуковала кукушка. Знакомая с детства несложная ее песенка напомнила перелески средней полосы России с их пронизанными солнцем березовыми рощами и пышными елочками на полянах.

Голос глухой кукушки, типичного обитателя уссурийской тайги, мы услышали немного позже. Ее песня начиналась со сдавленного вскрика и потом звучала все на одной ноте: ку-ку-ку-ку-ку, вместо привычного для слуха двухнотного мотива в малую терцию, как у нашей кукушки.

Все чаще поперек тропы свисали громадные тенета, сверкающие каплями росы. Идущий впереди веткой сметал их с нашего пути, но и разорванные, медленно опускаясь в неподвижном воздухе, они липли к лицу и рукам.

Зазевавшись, я попала лицом в такую паутину. Послышался легкий треск, когда с некоторым усилием я обрывала липкие, упругие нити. Большая бронзовка, сильный, стремительно летящий жук, влетела в тенета. Казалось, в ловушке появится громадная дыра. Однако все усилия жука лишь сотрясали сеть. Крупный, почти в грецкий орех, паук сначала испуганно метнулся в сторону, но быстро осмелел и кинулся к добыче. Через несколько минут в паутине повис аккуратно завернутый серебристый кокон.

Мы миновали еще один ручей. Кабаний. Тропинка вертелась между кустами, обходя непролазные крепи. Шли медленно.

Зина все время отставала: она собирала своих муравьев. Эмма помогала ей и в свою очередь надолго задерживалась перед каждой норкой между корнями или дуплистым стволом упавшего дерева. Николай поминутно останавливался, то рассматривая незнакомое растение, то собирая каких-то жучков с цветущего куста. Александр Георгиевич ушел вперед, и его клетчатая ковбойка мелькала где-то совсем в стороне.

Да и трудно было идти быстрее, В высоких травах, закрывающих едва заметную тропу, прятались десятки ловушек — петли невероятно крепких вьющихся растений, стволы упавших деревьев и острые камни. Кое-где в низинах попадались болотца. Здесь царила осока. Под ногами выступала темная вода и медленно наполняла до края глубокие ямки следов.

По вершинам деревьев временами пролетал ветер, и тогда возникал тот живой и слитный шум леса, в котором ухо различает и жужжание насекомых, и отдаленный рокот реки, и шелест листьев, и крик пролетающей птицы,

С невысокого дерева у самой тропинки свисали гибкие плети лианы актинидии коломикты. Под листьями, похожими

листья липы, таились мелкие белые цветы на длинных стебельках. От них исходил пряный, тонкий аромат, напоминающий приторный запах листьев душистой герани, и в то

время они пахли лимоном и магнолией.

Плеть лианы перекидывалась с дерева на куст и, обвив его, почти скрывала под собой его крону. Когда на месте белых цветов появятся и созреют плоды, они будут привлекать к себе и людей, и зверей, и птиц. Плоды актинидии коломикты размером в ягоду крыжовника и очень вкусны. На Дальнем Востоке их называют мелким кишмишем.

Немного дальше аромат актинидии растворился в горьковатом миндальном запахе калины. Ее бледно-кремовые цветки были собраны в плоские букеты величиной с блюдце. Еще через несколько шагов над тропой почти сомкнулись густые заросли дикой сирени с пышными лиловыми гроздьями. Из-за сирени протягивал ветки, осыпанные белыми цветами, дикий жасмин чубушник.

Травы были по пояс. Громадное количество разнообразнейших папоротников придавало лесу тропический характер. То это были воронки из перистых жестких листьев, то нежнейшие плюмажи. Особенно был мил адиантум дланевидный, у которого черешок наполовине высоты, раздваиваясь, изгибается в кольцо, оперенное только с внешней стороны. Получается тонкий венок из зелени. Совсем крохотные папоротнички тонули в толстой подушке мхов. Папоротники эпифиты взбирались на стволы деревьев, фонтанами поднимались из дупел и между развилками ветвей или свисали гирляндами вниз вместе с длинными бородами лишайников и петлями лиан. Там, где солнца было больше, папоротники отступали перед буйным натиском цветущих трав. Очень крупные, коричнево-лиловые с желтым водосборы, масса таволги рябинолистной с белыми метелками медово-душистых цветков, лиловая и розовая герани, желтые граммофончики недотроги, бледно-сиреневая валерьяна, неправдоподобно большие белые колокольчики с пурпурными крапинками, высокие зонтичные с сочными стеблями выше роста человека старались привлечь внимание насекомых-опылителей то ярким цветом, то сильным ароматом. А странный зеленый цветок ариземы, растущей только в самых южных районах Приморья, заманивал к себе мух запахом падали.

В густой траве прятались орхидеи любки и ятрышники. Изредка попадались пестрые, причудливой формы цветки орхидеи венерин башмачок.

Дикие пчелы, осы, самые разнообразные мухи и бабочки вились вокруг медоносов. С виолончельным гудением взлетали шмели. Золотисто-зеленые крупные жуки бронзовки смаху кидались на цветы. Под их тяжестью дрожали и раскачивались нежные венчики. Пестрые усачи и черные с красным мягкотелки, раздвигая лепестки, пробирались в самую глубину и копошились там среди тычинок, пачкаясь в золотистой пыльце. Повсюду мелькали бабочки. Маленькие белые аполлоны, бархатницы с глазками в белых колечках на темно-коричневых крыльях, крупные лесные перламутровки — ярко-рыжие с черными пятнами сверху и перламутровой мозаикой снизу крыльев, голубянки, будто взлетевшие в воздух цветки льна, белянки, всевозможные пяденицы перелетали своим неверным, колеблющимся полетом с цветка на цветок.

Над кустом калины порхал махаон Маака, самая крупная дневная бабочка нашей страны. Впервые заметив среди ветвей мелькнувший силуэт махаона, я приняла его за птицу. Но когда затрепетали в солнечном свете над поляной громадные бархатно-черные крылья, отливающие синим и изумрудно-зеленым золотом, я узнала прекрасную бабочку. Крылья ее, достигающие в размахе восемнадцати сантиметров, украшены сзади двумя хвостами. От этого бабочка кажется еще больше. Махаоны Маака — самые обычные бабочки Уссурийского края. Но как бы часто они ни встречались, нельзя привыкнуть к их удивительной красоте настолько, чтобы перестать замечать их.

За насекомыми охотились хищные ктыри, длинные мохнатые мухи. Они стремительно накидывались на жертву, вцеплялись в нее сильными лапами и уносили в укромное местечко, где быстро расправлялись с добычей, чтобы кинуться за следующей. Это настоящие тигры среди насекомых. Некоторые ктыри достигают трех-пяти сантиметров длины и могут справиться с крупной бабочкой, осой или даже стрекозой.

Другие хищники подстерегали насекомых на земле. Смарагдовые жужелицы, жуки, отливающие фиолетово-зеленым золотом надкрылий, и более скромно окрашенные черные жужелицы шныряли между стеблями травы или таились под камнями и стволами упавших деревьев.

Прошло уже часа четыре, как мы вышли из дома. Солнце было в зените, и его лучи, пробивая Лесную крышу, тысячами подвижных, ослепляющих бликов рассыпались по листве. Стало очень жарко. Лицо горело, струйки нота, стекая, щекотали тело. К счастью, в Кедровой пади нет

недостатка в воде. Еще через километр тропинка вывела нас к берегу очередного ручья. Он назывался Второй Золотой.

Ручей протекал как бы в зеленом туннеле. Над ним сплетались ветви деревьев, заросли на берегах образовали стены. Куст дикого жасмина склонялся к самой воде. Его необыкновенно крупные цветы, как серебряные звезды, светились в густой тени.