Мор Йокаи - Когда мы состаримся

• Название: Когда мы состаримся
• Автор: Мор Йокаи
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1988
• ISBN: 5-280-00445-6

Роман классика венгерской литературы Мора Йокаи (1825–1904) посвящён теме освободительного движения, насыщен острыми сюжетными ситуациями, колоритными картинами быта и нравов венгерского общества второй половины XIX века.

---

— Положим, я и без них бы обошёлся, — возразил Деже, — ну да всё равно, давай сходим, чтобы не подумали, будто их сторонимся. Ты уже виделся с ними?

— О да. Мы в отношениях самых добрососедских, — отозвался Лоранд, хваля себя мысленно за осторожность, не позволившую написать Деже про Мелани. Хотя Деже, видимо, сам не спешил дознаться, что сталось с идеальным образом его детских лет: другой занял его место. — К тому же твоя прямая обязанность дать объяснение дамам, где их поверенный по занимающему их делу, которое он взялся уладить с Шарвёльди, а ты, дорогой друг, manu propria[163] выдворил его из Солнока. Теперь мчится на почтовых; до самого Пешта, поди, не остановится. Так что объясни, куда ты его дел, если, конечно, хватит храбрости.

Упоминание о храбрости окончательно перевесило.

— Храбрости? — встрепенулся заколебавшийся было Деже. — Ладно, сам увидишь, хватит или не хватит. И заодно послушаешь, какую я речь сымпровизирую в свою защиту. Пари держу, что им самим придётся признать мою правоту.

— О, пожалуйста, сделай это, прошу тебя, — шутливо взмолился Лоранд.

— И сделаю.

Решительными шагами Деже направился за шляпой.

Ципра проводила его торжествующей усмешкой. Чему тут было смеяться? Жениха перед невестой осрамит, вот чему! Как, зачем этого она не знала, но из разговора мужчин, во всяком случае, поняла: Дяли за что-то вопиюще постыдное был нынче ночью изгнан из общей компании. Она и сама ещё со вчерашнего дня настроилась враждебно к этому человеку.

Лоранд же прямо-таки с мстительным упоением смотрел вослед брату.

— Верь я в керубов, — беря его за руку, заметил Топанди, — так сказал бы: ангел смерти вселился в тебя. Только он мог внушить тебе эту мысль. Знаешь ли ты, что твой Деже — вылитый отец той поры, когда он вернулся из германских университетов. Рост, лицо, этот низкий звучный голос, сверкающие глаза, эти грозно сдвинутые брови… И вот его ты берёшь к Шарвёльди — его устами поведать ужасную историю про дьявольское коварство человека, который своего лучшего друга вознамерился убить, точь-в-точь как он.

— Тс-с! Деже об этом не знает.

— Тем лучше! Гость, не подозревающий, что для хозяина он — жутчайшее наваждение, незваный выходец с того света. Убитый отец, оживший в своём сыне! После этого готов я по крайней мере одно признать из того, что отвергал: существование ада…

Тут вернулся Деже.

— Ну-ка, сестрица, огляди нас хорошенько, — сказал Лоранд медлившей уходить девушке. — Как мы, ничего? Привлекательны на вид? Сердце дамское можем погубить?

— А подите вы, — с шутливым негодованием оттолкнула Ципра Лоранда. — Будто сами не знаете. Смотрите, как бы вас самих там не погубили. Кому таких пригожих молодцов не любо подцепить!

— Ну-ну, мы целёхоньки вернёмся, — сказал Лоранд, привлекая к себе девушку так ласково, что Деже без дальнейших расспросов ясно стало, зачем, собственно, брат привёз его сюда. И выбор его он не мог не одобрить: красива, ничего ненатурального, нрава весёлого, простого; чего ещё, кажется, желать? — Не бойся, Ципра, ничьи красивенькие глазки нас там не удержат.

— Да я не глазок боюсь, — возразила Ципра, с шаловливым проворством выскальзывая из Лорандовых объятий, — я торта сударыни Бориш опасаюсь; нам такого не сделать.

И все трое, за вычетом Деже, принялись смеяться. Но и тот под конец не устоял, хотя слыхом не слыхал про сударыню Бориш и её монструозные кулинарные творения.

Топанди расцеловал обоих молодых людей, выразив сожаление, что сам не может пойти, и попросив Лоранда оставаться, сколько будет нужно, не смущаясь долгим отсутствием.

Ципра проводила их до ворот. Лоранд пожал и поцеловал ей на прощание руку, с такой бережной нежностью поднеся к губам, что девушка уже и не знала, радоваться или смущаться.

Деже решил, что сведения о положении дел по этому пункту у него исчерпывающие. Не требуется никаких словесных дополнений.

Зато Борче день этот задал хлопот.

— И какой дурак придумал гостей не к определённому часу приглашать. В час их ждать, или в два, или в три, вечером, ночью — неизвестно.

Раз двадцать, наверно, выбегала она за калитку посмотреть, не едут ли. Чуть застучат колёса, затявкают собаки — она на улицу, чтобы тем ожесточённей разворчаться по возвращении.

— Суп весь выкипел, четыре раза уже доливала. Оладьи пережарились, как подошвы стали. Каплун ссохся, как скелет. Каша переварилась. Хорошо хоть пирожки заранее испекла, теперь только разогреть — и совсем ещё сойдут. Куда же этот безголовый городской кавалер запропастился? Не проголодался, что ли, до сих пор? Вот они, аппетиты эти столичные.

Нет-нет да и стрельнет ей в голову, шальное подозрение обожжёт, точно жиром с шипящей сковородки.

— Уж не она ли, цыганка эта опять? Её козни, её! Как тогда господ тех к себе прежде залучила, завтраком накормила. С неё станется. Хотя оно вроде бы и не должно, господинчик тот городской женишком нашей барышне приходится, да ведь глазищи эти цыганские… Околдует, приворожит. Слово такое знает. Ух, проклятущая. Под её наговор пирог сам подходит, а у меня в жире плавает, да ровно деревяшка. Хотя из той же муки, на тех же дрожжах. У, она любую порчу может наслать, цыганка эта окаянная.

Когда Борча в таком духе, лучше на глаза ей не попадайся. Подвернётся кто из домашних, тотчас своё получит. Попало и Шарвёльди.

— Что это вы какого гостя опять мне на шею навязали? Уже к вечерне звонят, а он думает — к заутрене! Жалко, не на вчера позвали его, как раз сегодня бы и пожаловал. Прямо хоть снова-здорова всё вари.

Досталось и Мелани.

— Ну и женишок, нечего сказать! Ждать себя сколько заставляет. Другой бы суженый не опаздывал на целых полдня, а на полдня раньше примчался бы к такой красавице. Н-да, намучаетесь вы с таким, если дома готовить придётся. Хотя в Вене-то, правда, дома не готовят. В ресторации ходят. Там и в шесть вечера накормят. Намешают, что от дневного обеда осталось, да и подадут это варево поздним посетителям. Благодарим покорно!

Наконец, когда экономка не сочла даже нужным выглянуть на собачий лай, в коридоре послышались мужские шаги. Тут сударыня Борча выбежала, готовая излить на голову дорогого гостя все любезности, какими на Алфёлде встречают опоздавших. Но, к величайшему своему изумлению, столкнулась не с приезжим из Вены, а с молодым соседским барином — в сопровождении ещё одного незнакомого молодого человека.

— С господами можно поговорить? — спросил Лоранд у горевшей воинственным пылом амазонки.

— Извольте. В зале они. А тот господин из Вены не с вами разве?

— Он только после обеда прибудет, — отпарировал Лоранд, которого не лишила юмора свирепость госпожи Бориш.

С тем они и покинули кухню, предоставив экономке терзаться сомнениями.

«Правду он сказал или шутит? И почему его-то не привезли? А им тут чего нужно? Уйдут или останутся? Когда их только черти всех поберут, гостей этих!»

Господа были все в большой зале.

Им тоже подумалось, что шаги за дверями принадлежат тому, кого они поджидали. И поджидали с растущим нетерпением. Дяли передал, что сразу будет обратно, как только удастся сбежать с солнокской пирушки. И Мелани с матерью разоделись в шёлка. Подвитые локоны дочки выдавали заботливую материнскую руку. Бальнокхази и сама являла собой феномен весьма привлекательный со своими кокетливыми прядками на висках, по четыре с каждой стороны. Даже Шарвёльди ради этого дня вытащил из-под спуда чёрный фрак с разрезными, как ласточкин хвост, фалдами — облаченье, приберегавшееся в те времена для особо торжественных случаев.

Все явно готовились к событию самому праздничному.

Но едва двери распахнулись и два брата предстали перед поспешившими навстречу, как любезная улыбка на их лицах сменилась испугом.

«Как? Ты осмеливаешься ко мне приближаться?» — вопрошал смятенный взор Мелани.

«Как? Ты жив ещё?» — обратила к Лоранду недоумевающее лицо госпожа Бальнокхази.

«Как? Или ты воскрес?» — читался немой вопрос в устремлённом на Деже остановившемся взгляде Шарвёльди.

— Брат мой Деже, — непринуждённо представил его Лоранд. — Это я сообщил ему о пребывании здесь дам, так что вы уж простите, господин Шарвёльди, если мы у вас отнимем своим посещением несколько минут.

— Нет, что вы, садитесь. Очень рад, — пробормотал Шарвёльди сдавленным голосом, точно чья-то невидимая рука схватила его за горло.

— Очень вырос мальчик, не правда ли? — обратился Лоранд к дамам, занимая место между ними, в то время как Деже сел прямо напротив Шарвёльди, который глаз от него не мог отвести.

— И возмужал, и похорошел, — подтвердила госпожа Бальнокхази. — А ведь совсем ребёнок был, когда они танцевали с Мелани!

— И очень ревнивый ребёнок.

При этих словах все трое — Бальнокхази, Мелани и Деже — предостерегающе посмотрели на Лоранда. До чего неделикатны становятся люди в деревне!