Владимир Миронов - Древний Рим

• Название: Древний Рим
• Автор: Владимир Миронов
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 5-9533-1786-7

Очередной том, выходящий в рамках грандиозного проекта, посвященного традициям русской и мировой культуры, повествует о становлении, расцвете и гибели Римской империи. Ее история и идеология – это своего рода фундамент западноевропейской культуры; идея однополярного мира, столь свойственная Древнему Риму, впоследствии стала, по мысли автора этой книги, основой для любой модели имперского государственного устройства. А значит, величественные и трагичные, возвышенные и порочные перипетии римской истории содержат в себе, как утверждает автор, определенный урок и для других стран. В частности, для России…

---

Страница книги Цицерона «Об обязанностях»

Конечно, он много и красиво говорил о пользе отечества и об обязанностях (Катулл назвал его «языкастейшим в Ромуловых внуках»), но что ни говори, это было отечество и правление богатеев… Люди, действительно желавшие нового государственного порядка, выходили не из этой обеспеченной общественной группы. Их порождала либо среда разоряющихся нобилей, как Катилину или Цезаря, либо они являлись из низов, людей безродных и нечиновных. В своих выступлениях они опирались на армию и на городской плебс («vulgus»), – как скажет Грабарь-Пассек. Эти новаторы, грубые и жесткие, были более чутки к ходу исторического процесса. Они скорее нюхом, чем разумом, понимали, что республика старого типа идет к своей гибели, и видели опору в людях хватких, деятельных, оторвавшихся от спокойной жизни и мирного бытия, являвшихся вполне подходящим горючим материалом. «Поэтому и неудачливый Катилина и удачливый Цезарь баловали и задаривали городскую бедноту и армию. Тем новым, к чему неудержимо шло рим-ское государство, была диктатура, принципат, империя, и это «новое» было тем, против чего всю жизнь упорно и последовательно выступал homo novus, Цицерон». По крайней мере на словах.

Мосты и акведуки Рима

Сам он был абсолютно честен, ни разу не посягнув на имущество государства! Когда процессами «о подкупе» (de ambitu) и «о вымогательстве» (de pecuniis repetundis) были завалены суды, на Цицерона не только никогда не было подано обвинения, но и не возникло даже подозрения в его честности. Плутарх пишет: «Цицерон же, которого посылали квестором в Сицилию, проконсулом в Киликию и Каппадокию, в ту пору, когда корыстолюбие процветало, когда военачальники и наместники не просто воровали, но прямо-таки грабили провинции, когда брать взятки не считалось зазорным и уже тот заслуживал любви и восхищения, кто делал это умеренно, – Цицерон дал ясные доказательства своего равнодушия к наживе, своей человечности и добропорядочности. А в самом Риме, избранный формально консулом, но по существу получив неограниченные, диктаторские полномочия для борьбы с Катилиной и его сообщниками, он подтвердил вещие слова Платона о том, что лишь тогда избавятся государства от зла, когда волею благого случая сойдутся воедино власть, мудрость и справедливость». Плутарх им восхищался и, конечно же, не без основания.

Монумент Юлиев в Гланоне

Таланты, которыми обладал Цицерон, никого не могли оставить равнодушным. Однако утверждать, что соблазны власти, денег и славы ему абсолютно чужды, мы бы не стали. Напротив, он и сам отдал им дань, о чем говорят неумеренные бурные восторги в адрес откупщиков, финансистов, названных им «украшением государства» и «столпом республики». Его стремление к богатству, его дружба с финансовой элитой говорят о многом и позволяют более трезво взглянуть и на эту значительную фигуру. Особый интерес представляют письма Цицерона к Аттику, раскрывающие личность политика и оратора зачастую полнее, чем самые замечательные труды. Аттик был крупный финансовый делец, близкий друг и издатель его произведений. Почти во всех жизненных ситуациях он являлся неизменным советчиком Цицерона. Значение имело и то, что письма эти не были предназначены к опубликованию. Римский историк Корнелий Непот так сказал о его письмах: «Кто их прочтет, тому не понадобится историческое повествование о тех временах (о последних годах Республики); в них так подробно описаны политические страсти вождей, развращенность военачальников и перемены, происходившие в государстве, что все становится ясным». Письма ныне стали редкостью и анахронизмом.

Форум Цезаря

Читатель сам определит, с кем он – с отечеством homo novus (новых людей) или же с народом. Плебс, а это и есть по сути дела народ, все же хотел перемен, хотел законного куска хлеба, хотел благополучия. Возможно, Цицерон, будучи сильным оратором, смелым политиком и ярким писателем, сумел создать «величественный миф» о римской республике, но плебеев он этим не убедил, хотя те и верят в мифы.

Римские ростры на Форуме

О том, что собой представлял Рим в то время, красноречиво свидетельствует и Утченко в книге о Цицероне. Когда же триумвиры (Антоний, Октавиан, Лепид) вступили в Рим в ноябре 43 г. до н. э., началась вакханалия проскрипционных убийств и конфискаций. За голову каждого осужденного давалась крупная награда. Раб, сдавший своего господина, кроме денег получал еще и свободу. Поощрялись даже доносы родственников друг на друга. Дети доносили на родителей, рабы – на господ, жены – на мужей (надо заметить, что жены выказывали наибольшую преданность мужьям). Предоставление убежища лицам, намеченным в жертву, наказывалось смертью. Говорили, что преследования, имевшие место во времена Суллы, выглядели просто «детской игрой». Первыми в списке алчущих смерти родителей стояли сыновья, затем – рабы, и затем – отпущенники. Инициаторами погромов выступили, конечно же, сами триумвиры. Лепид приговорил к смерти брата Павла, а Антоний – своего дядю Луция (Луций и Павел, правда, в свое время высказывались за объявление Антония и Лепида «врагами отечества»). В числе первых 17 человек был объявлен вне закона и сам Цицерон. Его убили 7 декабря 43 г. до н. э. (ему шел 64-й год). Раб по прозвищу Филолог, которого он учил и воспитывал (неисповедимы пути науки, как неисповедимы и пути тех, кого мы учим), указал солдатам путь его бегства, а центурион Геренний, которого он когда-то спас от обвинений в отцеубийстве, хладнокровно убил великого старика, отрубив ему голову и руки. Убийцы доставили голову и отрубленную руку в тот момент, когда Антоний проводил народное собрание. Тот был в восторге и тут же выплатил обещанную награду в десятикратном размере. По слухам (явно надуманным), он поставил голову на свой обеденный стол, дабы насладиться этим зрелищем. А его жена Фульвия исступленно колола язык мертвого оратора булавками. Затем голова и рука Цицерона были водружены для всеобщего обозрения около ростр. Плутарх говорит, что римляне отнеслись к зрелищу с ужасом, а Аппиан пишет, что «посмотреть на это стекалось народу больше, чем некогда послушать его». На таких вот уроках и воспитан Запад, обожествивший Рим.

Цицерону

Не ты ль учил: любовью жизнь богата;
Не роскошь нас, а дружба приютит;
Мудрец Филону предпочтет Сократа,
А Фидия – забавам Афродит?!
Но где ж тот Рим?
Какой была награда?!
Глава твоя – у римских ростр торчит…

В. Б. Миронов

Цицерон – блестящий ум, «Аристотель Цезаря». Появление в Риме такой личности (при всех ее минусах) было триумфом римской интеллектуальной «демократии» (хотя Рим скорее аристократичен, чем демократичен). Г. Ферреро писал о нем так: «В римском обществе, где в течение столетий лишь знатное происхождение, богатство или военные таланты открывали дорогу к политической власти, Цицерон первый, несмотря на то что не был ни знатным, ни богатым, ни военным, вступил в правящий класс, занимал высшие должности и управлял республикой вместе со знатными, миллионерами и полководцами лишь потому, что был удивительным литератором и оратором, умевшим очень ясно объяснить широкой публике сложные и глубокие идеи греческой философии. В римской истории, а следовательно, и в истории европейской цивилизации, началом которой был Рим, Цицерон был первым государственным человеком, принадлежавшим к интеллигентному классу, и, следовательно, – главой династии, если угодно, подкупной, порочной и злонамеренной, но которую историк, даже ее презирая, должен признать продолжающейся дольше династии Цезарей, ибо от Цицерона до наших дней она никогда не переставала управлять Европой в продолжение двадцати столетий. Цицерон был первым из тех людей пера, которые во всей истории нашей цивилизации были то поддержкой государства, то творцами революции, риторами, юрисконсультами, публицистами в языческой империи… апологетами и отцами церкви; монахами, легистами, теологами, докторами и читателями – в Средние века; гуманистами – в эпоху Возрождения; энциклопедистами – во Франции XVIII века, а в наши дни – адвокатами, политическими писателями и профессорами. Цицерон мог совершать крупные политические ошибки, но его политическая роль тем не менее приравнивается к роли Цезаря и лишь немного уступает роли св. Павла или Блаженного Августина». Цицерон – это тип платоновского философа на троне.

Последнее прощание. Лувр

Он имел право сказать: «Жил я так, что считаю себя родившимся не напрасно». Конечно, и в последующие века влияние Цицерона было поистине огромным. О нем говорят как о родоначальнике новой, специфически римской философии, с ее ориентацией на практичность и сугубый рационализм (Г. Буасье). Другие его характеризовали как одного из крупнейших римских и европейских гуманистов-просветителей (М. Покровский), третьи особо отмечали его дар популяризатора, говоря, что «чтобы научиться истинной популярности, нужно читать древних, например философские сочинения Цицерона» (Кант). Им восхищались Дидро, Лютер, Боссюэ. В последующие века влияние его идей не уменьшилось, но еще и возросло. Видимо, по этой причине в поздние времена образованных людей порой стали называть цицеронами. С пиететом и восторгом воспринимали эту личность в эпоху Просвещения и в годы Великой француз-ской революции. Это из его речей «сковал себе кинжал оратор-якобинец». Идеалы римского оратора были во многом созвучны их просветительско-республиканским идеалам. Как и гуманистам Ренессанса, идеологам Просвещения импонировало это цицероново стремление соединить мудрость с красотой и пользой и создать «популярную» – то есть понятную всем образованным людям, красноречивую и применимую в гражданской практике – философию. И для Рима он стал примерно тем, чем были «Пушкин для России, Гёте для Германии, Данте для Италии» (Г. Кнабе).