Ольга Лаврова - Бумеранг

• Название: Бумеранг
• Автор: Ольга Лаврова
• Жанр: Полицейский детектив

Марат Бывалов, сын известной эстрадной певицы, оставил научную карьеру и стал режиссировать грабежи. Его дела шли хорошо до тех пор, пока герой не доверил дело запуганному отцу близнецов, волей случая оказавшемуся свидетелем одного из налетов. Рассчетливый и хладнокровный «режиссер» не учел лишь одно обстоятельство: пока он готовил очередную операцию тот, на кого он рассчитывал, полюбил женщину и перестал быть трусом.

---

— Да, — горячо говорит Вероника Антоновна, — да, я боялась гор! Какая мать не боялась бы, Стелла? Особенно после той трагедии. Колю и Дашеньку Апрелеву я любила как родных. Такие были чистые, счастливые! Помнишь, как Дашенька чудесно смеялась?

— Помню, — с едкой горечью произносит Стелла. — А Коля был хирург божией милостью. Он мог бы спасти сотни людей.

— Да, смерть не выбирает. Невыносимо знать, что Коля с Дашенькой погибли!.. А Марик был рядом, его чудом миновало! Я до сих пор боюсь, что он не устоит и опять пойдет «покорять вершины»!

— Не бойтесь, не пойдет, — с презрением к Марату произносит Стелла.

— Но ты же ходишь?

— Я — да.

— Стелла, — приближается Вероника Антоновна к главному, — он винит меня в том, что вы разошлись!

— Вас? К вам я не имею претензий, — бесстрастно возражает Стелла.

— Но если все-таки я была неправа перед тобой… в чем-то… то по неведению, по недомыслию…

Сказано столь искренне, что Стелла смягчается.

— Вероника Антоновна, разве мы когда вздорили? Зачем этот покаянный тон? Со мной вы были ласковы и терпеливы. Я же не умела простых вещей. Норовила все состряпать из консервов и крупы. Словом, не подарок в дом.

— О, ты очень скоро научилась, дружочек!

— Положим, не скоро, но научили меня вы. Как-то ухитрились между гастролями.

Подобие прежней близости объединяет женщин, и Вероника Антоновна приободряется.

— Знаешь, даже когда ты замороженная, как ледник, я могу с тобой разговаривать… Стоит заговорить с Мариком — и сразу… глупею, что ли? Чувствую, что надо бы иначе, но слова пропадают, мысли пропадают.

Стелла понемногу отворачивает от нее вновь каменеющее лицо.

— Послушай, недавно он вдруг… ты ведь знаешь, как он владеет собой, а тут — больно вспомнить — вдруг с такой горечью о вашем разрыве… С таким сожалением! Стелла, он любит тебя! У него нет другой, и ты не замужем. Вернись к нам, Стелла!

Та ожидала чего угодно, только не призыва в лоно семьи. Однако недоумение ее проступает словно из-под слоя льда.

— Марата я вычеркнула из жизни.

— Но ты же пришла… я попросила — и ты пришла!

— Атавизм: реакция на крик из-под трамвая. Кидаешься, хотя известно, что нужна реанимация.

— Это… случайное сравнение?.. Кому нужна реанимация? Марику?

— Не суть важно.

— Не уклоняйся. Ты всегда козыряла прямотой. Я хочу откровенности! Марику — реанимация? Почему? Он не умирает! Что ты думаешь о Марике? — Вероника Антоновна повышает и повышает голос и даже ногой напоследок топает. И у Стеллы вырывается:

— Марат — это лопнувший супермен. Его уже нет, не существует!

— Бог мой, опомнись! Нет, в тебе просто говорит оскорбленная женщина. Как это он не существует?! Не знаю, из-за чего вы разошлись, у тебя характер ой-ой, а может, и Марик поступил неладно, допускаю, но нельзя же хоронить заживо! Он яркий, гордый, одаренный человек, у него блестящее будущее! Бывает эгоистичен, согласна, но в корне — хороший! Одно то, что ради моего покоя пожертвовал альпинизмом и всеми друзьями…

— Пожертвовал ради вас? Забавно!

— Забавно? Стыдись!

Помолчав, Стелла унимает раздражение:

— Простите, Вероника Антоновна! Зря я, не обращайте внимания.

— Твои слова… Понятно, что сгоряча, но он действительно какой-то опустошенный. Нерадостный. Бедный мой мальчик!.. Что мне делать, Стелла? Посоветуй что-нибудь, ты умная!

— Мне нечего советовать.

— Тогда хоть расскажи попросту, без реанимаций, что у вас произошло? Почему он изменился?

— Не могу…

— Что же, тогда извини, что побеспокоила! — С неостывшей обидой Вероника Антоновна провожает Стеллу к двери в прихожую и видит входящих в квартиру Марата и Барсукова.

Встреча со Стеллой — неожиданная и болезненно неприятная для Марата.

— Добрый вечер, — бормочет он и скрывается в своей комнате.

Приотставший Барсуков засмотрелся на Стеллу и, заметив, что она потянулась к вешалке за курткой, бросается помочь.

— Разрешите?

— Благодарю.

Только всего и сказано, но вот уже Стелла коротко простилась с хозяйкой, вот хлопнула за ней дверь, а Барсуков все стоит в передней, и лишь окрик Марата сдвигает его с места.

— Марат, кто она? — первым делом интересуется Барсуков.

Марат смотрит в пространство.

— Это к матери… Так на чем мы остановились?

Оба не сразу могут вспомнить, потому что думают о Стелле — каждый свое.

— Кажется, по поводу прежней работы… инженер-испытатель…

— Да, — кивает Барсуков. — Гонял тяжеловозы, новые модели. Автодром, пробеги через полстраны, разные дороги. Мне нравилось. И деньги другие… Из-за плаксиков бросил. Пока устроился простым шофером — только бы рядом с домом.

— А случались опасности, риск?

— Когда участвовал в ралли, то… — Он улыбается воспоминанию: — «И какой же русский не любит быстрой езды!..»

— …как сказал Николай Васильевич Гоголь. Певец тройки, на которой катался господин Чичиков… Насчет ребят, Леша, я закинул удочку. Поворошил старые связи в курортном управлении. На словах твердо обещали. Собирай справки и ходатайства.

— Ох, если б выгорело!.. — И внезапно: — Марат, она тоже певица?

Марат дергается.

— Почем я знаю!

* * *

Несколько человек сидят на стульях поодаль друг от друга. Подкидин в их числе.

— Вы утверждаете, что это не ваша? — говорит ему Томин, показывая записную книжку.

— Не моя.

Томин выглядывает в коридор.

— Прошу!

Входит проводник со служебно-розыскной собакой.

Подкидин меняется в лице.

— На столе лежит записная книжка, — объясняет задание Томин. — Собака должна определить владельца.

Проводник дает овчарке понюхать книжку и командует:

— След!

Собака методично обнюхивает всех, начиная с Томина. Напротив Подкидина садится и лает.

Тот вжимается в спинку стула.

— Цыц, паскуда! — кривится Подкидин.

Собака снова лает.

— Ну моя она, моя, моя!.. — кричит он тогда, словно признаваясь персонально овчарке…

* * *

— Считаешь, псина отобьет у тебя хлеб? — шутливо спрашивает Пал Палыч у Кибрит.

— Собачье опознание экспертизу не заменит.

— Экспертизу, Зиночка, ничто не заменит! Изымем образцы почерка Подкидина и отдадим тебе в белы руки. Саше просто не терпелось поскорей переломить его настроение.

— Повернись-ка, нитка прилипла. — Она снимает с пиджака Знаменского нитку, скатав ее в комочек, хочет кинуть в пепельницу, но приостанавливается. — Кто это курил?

— Подкидин.

Она садится, придвигает пепельницу и рассматривает два окурка.

— Любопытно… тоже «Беломор». Даже очень любопытно, Пал Палыч! Где наше заключение по окуркам?

Пал Палыч раскрывает папку с делом. Кибрит проглядывает текст, сверяясь глазами с тем, что видит в пепельнице.

— Дай что-нибудь… хоть карандаш. — Она поворачивает окурки так и эдак. — Я же чувствую — знакомый прикус! Щербинка на зубе… вон она, отпечаталась точно так же.

— Не может быть!

— Почему? Советую направить к нам в НТО. Думаю, у тебя будет одним доказательством больше.

Пал Палыч отнюдь не проявляет энтузиазма.

— Больше не значит лучше.

Смысл афоризма Кибрит не успевает выяснить, так как Томин вводит Подкидина и торжествующе подмигивает из-за его спины. Да результаты понятны и без того: Подкидин валится на стул, как человек отчаявшийся и обреченный.

— Зина, если можешь, погоди, не исчезай, — говорит Знаменский и оборачивается к Подкидину: — И стоило напрасно отпираться, Подкидин?

Подкидин молчит.

— Не хотите сказать, при каких обстоятельствах потеряли книжку?

— Не терял я… не должен был… берег…

— Пал Палыч, можно вопрос? — говорит Томин.

— Пожалуйста.

Томин берет со стола конверт, вынимает из него кожаную перчатку.

— Вот еще кто-то тоже потерял. Не ваш приятель-маляр?

Подкидин вытаращивается на перчатку.

— Ччертовщина! И она у вас?

— Угу. Чья это?

— Моя!

Томин озадаченно поднимает брови, Знаменский хмурится.

— А не приятеля? — осторожно спрашивает он.

— Какого еще приятеля? Моя и есть.

— Не торопитесь, Подкидин.

— Говорю «не мое» — не верите. Теперь говорю «мое» — опять не верите. Что я, свою перчатку не знаю? Моя и есть.

— Где могли обронить?

— Понятия не имею… А где нашли?

Томин подсаживается поближе.

— Разреши! — просит он, и Пал Палыч уступает ему следующие вопросы, пристально наблюдая за реакцией Подкидина.

— Ваша, значит? А левая цела?

— Выкинул.

— Выкинули… Так вот, правую нашли на месте преступления. Кто-то, представьте себе, обворовал магазин! — И без паузы: — Где вы были двадцать восьмого прошлого месяца, в субботу?.. Отвечайте на вопрос! — добивается Томин. — Где были в субботу днем?