Кларк Смит - Охотники из преисподни

• Название: Охотники из преисподни
• Автор: Кларк Смит
• Издательство: АСТ+Ермак
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004

---

Выражение моего лица, вероятно, в какой-то степени выдало обуревавшие меня чувства.

– Довольно сильные работы, не так ли? – спросил Киприан высоким резонирующим голосом, в котором слышались неприятная горделивость и торжество. – Я вижу, ты удивлен – небось, не ожидал ничего подобного.

– Откровенно говоря, нет, – признался я.- Великий боже, парень, да ты станешь Микеланджело сатанизма, если будешь продолжать в том же духе. И откуда только ты это взял?

– Да, я зашел довольно далеко, – сказал Киприан, казалось, не расслышав моего вопроса, – Возможно, даже дальше, чем ты думаешь. Если бы ты мог знать то, что я знаю, и видеть то, что я видел, ты, возможно, сделал бы что-нибудь стоящее из твоей фантастической писанины, Филипп. Конечно, ты очень умен и воображение у тебя

богатое, но зато опыта никакого.

Я был крайне удивлен и растерян.

– Опыта? Что ты имеешь в виду?

– Именно то, что сказал. Ты стараешься описать потусторонние и сверхъестественные вещи, не имея о них даже элементарных сведений из первых рук. Я пытался делать то же самое в скульптуре, ничего не зная, и ты, несомненно, помнишь, какая посредственность у меня

получалась. Но с тех времен я навидался таких видов, которые тебе и не снились.

– Звучит так, как будто ты заключил пресловутую сделку с дьяволом или что-то в этом роде, – легкомысленно заметил я.

Глаза Киприана слегка сузились, и в них мелькнуло странное, необъяснимое выражение.

– Что я знаю, то знаю. Неважно, как и откуда. Мир, в котором мы живем, не единственный, и некоторые другие лежат к нам гораздо ближе, чем ты можешь предположить. Границы видимого и невидимого иногда пересекаются.

Вспомнив омерзительный призрак, я почувствовал странное беспокойство при его словах. Всего лишь час назад я счел бы это утверждение простым словоблудием, но теперь оно приобрело зловещий и ужасающий смысл.

– С чего ты взял, что у меня нет опыта в таких вещах? – спросил я.

– В твоих рассказах нет ничего такого – ничего действительного или личного. Они все явно высосаны из пальца. Если бы ты хоть раз спорил с привидением, видел вурдалака за едой, боролся с инкубом или подставлял шею вампиру, ты мог бы достичь подлинного мастерства в искусстве создания образов и колорита в таких рассказах.

По причинам, которые должны быть довольно очевидными, я намеревался не рассказывать никому о том невероятном событии, которое произошло со мной у Тоулмэна. Но сейчас я вдруг стал описывать этот призрак со странным смешанным чувством жуткого, непреодолимого ужаса и желания опровергнуть критику Киприана. Он слушал меня с ничего не выражающим взглядом, как будто его мысли были далеко от моего повествования. Затем, когда я закончил свой рассказ, он произнес:

– Да у тебя больше способностей, чем я подозревал. Может быть, твое видение похоже на одного из этих?

С этими словами он поднял дерюгу с закутанных фигур, рядом с которыми он стоял.

Я невольно вскрикнул, пораженный тем, что мне открылось, и чуть не упал, отшатнувшись.

Передо мной чудовищным полукругом стояли семь созданий, точно слепленные с того страшилища, которое предстало моим глазам за томом Гойи. Даже в тех, которые все еще были бесформенными или незаконченными, Киприан с дьявольским мастерством сумел передать своеобразную смесь изначальной жестокости и посмертного разложения, которой был отмечен призрак. Семь чудовищ окружили обнаженную сжавшуюся девушку и тянулись к ней своими омерзительными гиеньими когтями. На лице девушки был написан абсолютный, жуткий, безумный ужас, столь же невыносимый, как и голодное предвкушение нападавших на нее чудищ. Скульптура была шедевром по своей совершенной силе и технике, но шедевром, вызывающим скорее отвращение, нежели восхищение. После моих недавних переживаний она вызвала у меня чувство неописуемого волнения. Казалось, что из привычного, знакомого мира я забрел в страну невыносимой скорби, чудовищной и неестественной опасности.

Охваченный неодолимой силой притяжения этой странной скульптуры, я не мог отвести от нее взгляда. Наконец я повернулся от нее к самому Киприану. Он разглядывал меня со странным выражением, под которым я заметил тень злорадства.

– Как ты находишь моих милашек? – поинтересовался он.- Я собираюсь назвать композицию «Охотники из преисподней».

Прежде чем я успел ответить, из-за китайской ширмы неожиданно вышла женщина. Я понял, что именно с нее Киприан лепил девушку в центре неоконченной группы. Очевидно, все это время она одевалась и теперь собиралась уходить, ибо на ней был английский костюм и элегантная шляпка. Она была очень красива, смуглой романской красотой, но ее губы были печально и неприязненно сжаты, а когда она взглянула на нас с Киприаном и открытую статую, я подумал, что ее широко расставленные ясные глаза похожи на два колодца странного ужаса.

Киприан не представил меня. Они тихо говорили о чем-то минуту или две, но я не разобрал и половины того, что было сказано. Однако я сделал вывод, что они договариваются о следующем сеансе. В голосе девушки слышались умоляющие, испуганные ноты, перемешанные почти с материнской заботой, а Киприан, казалось, спорил или пытался в чем-то убедить ее. Наконец она вышла, бросив на меня странный просящий взгляд, о причинах которого я мог лишь догадываться.

– Это была Марта, – спохватился Киприан. – Она наполовину ирландка, наполовину итальянка. Хорошая модель, но, кажется, моя новая скульптура немного ее нервирует.

Он отрывисто рассмеялся, и смех его был безрадостным и неприятным, точно кашель колдуна.

– Во имя Господа, что ты пытаешься здесь сделать? – взорвался я. – Что это все значит? Неужели такая гадость действительно существует где-то на земле или в аду?

Он зло и хитро рассмеялся и мгновенно стал уклончивым.

– Все может существовать во многих измерениях бескрайней вселенной. Все может быть реальным – или нереальным. Кто знает? Не мне судить. Выясни это для себя сам, если сможешь – здесь раздолье для предположений, и даже, может быть, больше, чем для предположений.

И он немедленно сменил тему. Сбитый с толку и озадаченный, с мучительно мечущимся в поисках объяснения умом и нервами, более чем когда-либо расшатанными мрачной загадкой всего происходящего, я прекратил расспрашивать его. Мое желание покинуть студию стало почти непреодолимым и превратилось в безумную, всепоглощающую панику, побуждающую меня сломя голову выбежать из комнаты и броситься вниз по ступеням в безопасную уютную повседневность улицы двадцатого века. Мне показалось, что лучи, проникавшие сквозь стеклянную крышу, исходят не от солнца, но от какого-то темного светила; что комната затянута нечистой паутиной тени в тех местах, где тени не могло быть; и что каменные дьяволы, бронзовые ламии, терракотовые сатиры и глиняные горгульи размножились каким-то непонятным образом и вот-вот наполнятся губительной жизнью.

Едва понимая, что говорю, я еще некоторое время продолжал беседовать с Киприаном Затем под предлогом выдуманной встречи со знакомым, я неуверенно пообещал заглянуть еще раз перед отъездом из Сан-Франциско и ушел. К моему удивлению, модель кузена стояла в нижнем холле, у основания лестницы. По ее поведению и первым произнесенным словам стало очевидно, что она поджидала меня.

– Вы же мистер Филипп Хастейн, правда? – спросила она страстным, взволнованным голосом. – Я Марта Фитцджеральд. Киприан часто упоминал ваше имя, и я думаю, что он очень вас ценит.

– Возможно, вы примете меня за сумасшедшую,- продолжала она,- но мне нужно с вами поговорить. Я больше не могу вынести того, что здесь происходит, и я бы отказалась появляться в этом доме, если бы я не… не любила Киприана так сильно. Я не знаю, что произошло,

но он стал совершенно другим. То, что он делает, ужасно – вы не представляете, как это пугает меня. Его скульптуры с каждым днем все кошмарней и отвратительней. Ах! Эти слюнявые, мертвенно-серые чудища в его новой группе – я едва могу находиться с ними в одной комнате. Не дело это – изображать такие вещи. Разве вам не кажется, что это ужасно, мистер Хастейн? Они выглядят так, как будто вырвались из ада, и заставляют вас верить в то, что этот ад где-то неподалеку. Даже… даже воображать такое – дурно и грешно, и жаль, что Киприан никак не

может остановиться. Я боюсь, с ним что-нибудь случится с его разумом, если он станет продолжать. И я тоже сойду с ума, если мне придется все время их видеть. Боже мой! Кто угодно свихнулся бы в этой студии.

Она запнулась и, казалось, заколебалась. Потом:

– Не могли бы вы что-нибудь сделать, мистер Хастейн? Не могли бы вы поговорить с ним и объяснить, как дурно он поступает и как это опасно для его рассудка? Вы, должно быть, имеете большое влияние на Киприана – вы ведь его кузен, правда? И он считает вас очень умным. Я никогда не стала бы вас просить, если бы мне не пришлось видеть