Виталий Гладкий - Подозреваются в убийстве

• Название: Подозреваются в убийстве
• Автор: Виталий Гладкий
• Жанр: Детектив

---

– Варя… Варюта… – старик погрустнел и пытливо заглянул в глаза следователю. – Это правда, что ее… убили?

– Как вам сказать? Больно все запутано. Убили или нет – с уверенностью ответить на этот вопрос не смогу. Не знаю, если честно. А вот то, что она бесследно исчезла, – факт.

– Эх, горемычная… – Петр Васильевич сгорбился, завздыхал. – Золотой ведь души человек… – Заметив вопросительный взгляд Калашникова, вдруг загорячился:

– Вы не слушайте эту толстомясую Терехину! Злая, завистливая, живет по принципу – от себя гребет лишь курица и бульдозер. Да и не только она такой породы, к сожалению, в нашем подъезде. Ну да не про них разговор. Варюта была не из таких…

"Как сказать…" – подумал Калашников, вспомнив интерьер квартиры Басаргиной.

– Всегда поможет – и словом, и делом. Личная жизнь у нее не сложилась – в молодости встречались, а потом разбежались в разные стороны. Что поделаешь? Не у одной нее, время такое. Разве можно Варю в том винить? А горе, горе какое перенесла! Два года назад дочь схоронила и надломилась. Виду, правда, не подавала – натуры крепкой, мужской. А нет, нет да и всплывет с донышка, да только у хорошего человека не может остаться один шлак – изначальное дотла не сгорает…

Старик долго сидел неподвижно, положа руки на стол и глядя куда-то поверх головы Калашникова, затем тихо продолжил:

– В ту ночь мы не слышали ничего такого… Разве что собачка Хорунжих лаяла… да, именно позавчера, где-то после полуночи. В какое время? Точно сказать не могу…

Хорунжие… Калашникову до сих пор так и не удалось повидаться с женой артиста театра оперы и балета тенора Аркадия Хорунжего, потому что она уже вторые сутки не появлялась дома.

А поговорить с нею следовало. Как удалось выяснить экспертам, в квартиру Басаргиной проникли через балконное окно и притом весьма хитрым способом: удалив наружное стекло форточки, вор специальными клещами, очень тонкими в поперечном сечении, но достаточно прочными, отпустил болты, стягивающие две половинки форточки, благо между ними была щель (строительный дефект), отодвинул язычок задвижки, открыл форточку, а затем окно и, преспокойно закончив свои делишки, удалился тем же путем, тщательно маскируя свои следы. Только при помощи лупы удалось обнаружить царапины на внутренних плоскостях обеих половинок форточки, на резьбе болтов и на задвижке. Отпечатки пальцев отсутствовали: вор позаботился и об этом.

Оставалось определить: откуда, снизу или сверху, вор забрался на балкон квартиры Басаргиной?

С земли? Это было непросто: третий этаж, дом на очень высоком фундаменте; забросить трехлапую "кошку" с веревкой, чтобы, зацепившись, забраться наверх, конечно, можно, но по периметру балконного ограждения были закреплены цветочные ящички, тонкие деревянные стенки которых не выдержат вес человеческого тела; да и какие-либо следы, указывающие на это, отсутствовали.

Значит, балкон четвертого и пятого этажей, откуда спуститься на балкон квартиры Басаргиной было несложно. Конечно, при наличии крепких тренированных мышц и достаточной смелости.

Калашников почему-то был уверен, что ночное посещение квартиры Басаргиной как-то связано с ее исчезновением и понимал, что это пока единственная зацепка, которая может помочь расследованию, так как меры оперативного порядка, предпринятые угрозыском по заданию прокуратуры, пока не увечались успехом: Басаргина словно в воду канула.

Оставался практически один вариант – семья Хорунжих, вернее, жена знаменитого тенора; старики со второго не в счет (а если…? Калашников отмахнулся от одной мысли, насколько невероятным показалось предположение), жильцы с четвертого этажа вне подозрений, потому что в данный момент принимают морские ванны; а квартира? – но не мог же вор проникнуть сквозь стены; мистика, фантасмагория…

"Хорунжий А. О." – ярко начищенная латунная табличка на двери; едва Калашников коснулся кнопки звонка, как тут же внутри звонко и зло залаяла собачонка.

Ждать пришлось долго.

Следователь уже утратил надежду хотя бы сегодня поговорить с Хорунжей, когда истерический собачий лай внезапно затих, щелкнул замок, и на пороге появилась высокая, очень красивая женщина в длинном японском халате-кимоно, с характерной вышивкой ручной работы – ветка сакуры, гора Фудзияма и какие-то экзотические птички.

Но халат интересовал Калашникова меньше всего: остолбенело уставившись на Хорунжую, он беззвучно шевелил губами, бледнея лицом, – неужели?!

4

– Входи, Виктор-Просто и буднично, будто и не было десятилетней разлуки…

– Будем пить кофе…

Он покорно кивнул и медленно пошел к креслу, которое ему предложила Хорунжая. Впрочем, почему Хорунжая? Юля, Юлька, Юлия Карамышева. Его первая любовь, его первая житейская драма.

– Горячий?

– Да… Немного…

Не поднимая глаз, торопливо помешивал позолоченной ложечкой уже порядком остывший напиток, почему-то стесняясь отхлебнуть глоток-другой из фарфоровой чашечки.

Говорила в основном она. Калашников в ответ только кивал и мычал нечто не очень вразумительное.

– Что с тобой? Нездоровится?

– Есть чуток… – ухватился как утопающий за соломинку. – Голова болит и вообще…

– Не мог сказать раньше, – с укоризной молвила Хорунжая и положила ладонь на его плечо.

От этого прикосновения кровь неожиданно хлынула к лицу – он покраснел. Торопливо схватил чашку, залпом выпил ее до дна. Хорунжая с улыбкой наблюдала за ним. Он это чувствовал, но встретиться взглядами боялся. Совсем оробев, попытался куда-то спрятать свои большие жилистые руки, которые на фоне журнального столика красного дерева, уставленного прозрачным фарфором дорогого кофейного сервиза, выглядели грубо отесанными чурками.

– Кгм… Прошу прощения, Юлия Алексеевна, что я так… внезапно, но обстоятельства требуют…

– С каких это пор мы с тобой на "вы"? – бесцеремонно перебила его Хорунжая. – И можешь не объясняться: ты юрист, и я догадываюсь, где работаешь и по какому поводу явился ко мне. Во всяком случае, – добавила с горькой иронией, покривив полные, чуть припухшие губы, – явно не за тем, чтобы предаваться воспоминаниям.

– Да, Юлия, ты права, – Калашников уже взял себя в руки. – Не за тем.

– Бумагу, ручку дать?

– Зачем?

– Ну как же – протокол допроса… и прочее…

– Не требуется, – резко ответил Калашников и впервые посмотрел на нее в упор, гневно сощурив глаза.

Хорунжая с трудом удерживала слезы; ее глаза голубели мокрым весенним ледком, губы чуть подрагивали, на высокий чистый лоб упала тень тонких морщинок.

– Прости… – склонив голову, сказал Калашников, чувствуя, что сегодня он не в состоянии быть только следователем прокураторы: прошлое властно напомнило о себе.

Хорунжая быстро поднялась и прошла в спальню. Возвратилась она минут через пять. Калашников топтался у порога, не решаясь уйти и боясь остаться.

– Пойду я…

– Торопишься?

– Не так чтобы очень…

– Тогда посиди немного. Поговорим. О Басаргиной. Ты ведь за этим ко мне пришел?

– Да…

– Вот видишь… Присаживайся. Еще кофе?

– Не возражаю.

Хорунжая достала из серванта пачку "Мальборо" и закурила.

– Удивлен? – грустно улыбнулась. – Веяние века. Мода. А если честно – университетская привычка. У нас на курсе некурящих девушек, к сожалению, было мало. Теперь не могу бросить.

Хорунжая ушла на кухню и вскоре возвратилась со свежим кофе.

– Тоже привычка. И тоже далеко не безвредная.

– Журнал "Здоровье" почитываешь? – поинтересовался Калашников, с наслаждением вдыхая тонкий аромат; только теперь он заметил, что Юлия готовит кофе превосходно.

– Нет, до этого еще не дошла, – оценила юмор Хорунжая. – Но уже второй год, как начала ощущать, что у меня есть сердце.

– Болит?

– Нет. Иногда покалывает. Впрочем, пока очень редко. Жюли, возьми! – позвала болонку и бросила ей кусочек печенья.

Собачонка, подозрительно поглядывая на Калашникова, быстро схватила печенье и снова забралась под диван.

– Так что же ты хотел знать о Басаргиной?

– Все.

– Ого! Многовато, – засмеялась Хорунжая. – О женщине не знает все даже она сама. А что касается Варвары, то здесь у тебя явное фиаско: она жила довольно замкнуто. Кстати, меня она не очень жаловала. Как, впрочем, и остальных представительниц слабого пола. Чего нельзя сказать о мужчинах…

Хорунжая вдруг умолкла, нахмурилась, видимо, вспомнив что-то не весьма приятное.

– Я не претендую на абсолютно точные сведения из ее биографии, – нарушил молчание Калашников. – Но кое-что из твоих уст для меня может оказаться очень ценным – ты ведь всегда отличалась проницательностью.

– Льстишь? – взгляд Хорунжей потеплел.

– Почему же – констатирую факт.

– И на том спасибо… Варвара была моей соперницей. Удивлен? Знаешь, временами я ее ненавидела, готова была… убить. Да-да, убить! Если бы на это хватило смелости…