Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

• Название: Николай II в секретной переписке
• Автор: Олег Платонов
• Издательство: М. : Родник
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: ISBN — 5-86231-154-8

Третья книга из серии «Терновый венец России» основана на подлинной секретной переписке царской семьи и вводит читателя в самый центр противоречий, в борьбе которых решается судьба России. С одной стороны — царская чета, трогательный союз любящих сердец, стремящихся сделать все для возвышения Отечества и победы страны в войне. С другой — преступное сообщество темных, подрывных сил, поставивших своей целью разрушение России на иностранное золото и по инструкциям тайных организаций. В окружении Царя зреет измена, проникшая даже в среду его родственников и в высшее военное руководство, и которая оборачивается страшным предательством в феврале 1917 года. Заговоры, интриги, убийство близких Царю людей — все это находит отражение в письмах царской четы. Хотя главное в них не это, а беззаветная любовь к России, нежная любовь друг к другу — свет любви противостоит ненависти, захлестнувшей Россию.

Заключительным аккордом являются письма царской четы из сибирского заточения. Они не жалуются, не плачут, а думают о судьбе России, не проклинают тех, кто предал их, а обращаются ко всем со словом любви.

Издание продолжает тему, начатую в книгах «История масонства 1731-1996» и Заговор цареубийц»; снабжено уникальным словарем царского окружения.

---

Хвостов говорит, что виноват во всем Рухлов, так как он стар и не ездит сам посмотреть, как идут дела. Будет хорошо, если ты пошлешь совсем нового, свежего человека. На карте можно видеть разветвления железной дороги от Вятки. Надо также подвезти сахар из Киева. В особенности же необходимы мука и масло, которых избыток в Ялуторовском и других уездах. Для упаковки и погрузки можно привлечь стариков, старых солдат, иначе не хватит рук, — вагонов у нас хватит. Вели энергично повести это дело и как можно живее. Прошу тебя обдумать все это серьезно.

Теперь довольно об этом. А. очень расстроена, что Он никуда не хочет ее пускать, напр., в Белгород, на время нашего отсутствия. А когда я ее уговаривала ехать, она нашла свой дом таким уютным, что не захотела его покидать. Всегда одна и та же история, — ее настроение от этого нисколько не исправляется, а мне это портит удовольствие, которое я предвкушаю при мысли о свидании с вами, мои дорогие.

Он находит, что необходимо оставаться здесь, чтобы наблюдать за ходом дел, но если она уедет, то и Он тоже, так как кроме нее никого здесь нет, чтобы помогать Ему. Да, Он благословляет тебя на это дело с поездами.

Опять не могу пойти в лазарет, так как должна принять до завтрака четверых, из которых каждый захочет долго говорить. В 2 ч. 20 м. мы поедем в Зимний Дворец на открытие госпиталя, — я возьму с собой четырех девочек. Матушка тоже там будет и масса народу. Если останется время, проеду в склад. В 6 часов у меня опять приемы — это с ума сведет!

В поезде поговорю с Ресиным о нашей поездке. Я очень устала, и, вероятно, Беккер скоро придет.

Вот мы и вернулись из города. — Лазарет в Зимнем Дворце великолепен. Прямо чудо, как скоро закончили все работы — нельзя узнать комнат, так как из больших сделано несколько маленьких, и множество ванных. Ты непременно должен какнибудь осмотреть его, — очень стоит! Оттуда мы прямо поехали в склад. — Белецкий сказал мне, что ты сегодня или завтра собираешься ехать в Чернигов, Киев и Бердичев, но Воейков назвал только твое имя. Поэтому я телеграфировала, чтоб узнать насчет Бэби. Он ведь может оставаться в поезде и появляться, когда это нужно. Чем больше вы показываетесь вместе, тем лучше. Он сам это так любит, и наш Друг всегда этим очень доволен, да и твоя старая Солнышко рада, когда Солнечный Луч сопровождает Солнечный Свет по стране. Да хранит вас Господь, мои ангелы!

Мы думаем выехать в понедельник в 10 1/2 часов вечера — быть в Твери в 9 — 9 1/2и оставаться там до 3-х или 5-ти часов, на следующее утро в 8 1/2 быть в Великих Луках, отдохнуть несколько часов, затем вечером в 8 1/2 быть в Орше, где мы можем осмотреть несколько учреждений Татьянинского комитета. Проведем там же ночь, так как будет поздно ехать дальше, и в четверг утром в 9 1/2 часов будем в Могилеве. Ты тогда нам скажешь, сколько времени нам там оставаться. Вот будет радость!

Жеваха был прелестен. Мы долго обо всем с ним говорили. Он хорошо знает все церковные дела, духовенство и епископов, так что был бы хорошим помощником Волжину. Оказывается, что последний хорошо говорил в Синоде. Белецкий мне понравился. Вот тоже энергичный человек! Сейчас я в продолжение 1 часа 20 минут говорила с американцем m-r Hearte о наших пленных в Германии и Австрии, он принес мне фотографии, которые я тебе покажу. Он много им помогает, — теперь он поехал осмотреть наши лагери для военнопленных. До свидания, солнышко мое, храни тебя Господь! Если увидишь Ольгу, поцелуй ее крепко за меня. В молитвах моих я всюду с тобой.

Нежно целует тебя твоя горячо и безгранично любящая старая

Женушка.

Слишком поздно, чтобы идти в церковь. Посылаю тебе бумагу от нашего Друга, которую дай, пожалуйста, прочесть Алексееву.

“Я с волнением буду следить за вашим путешествием”

26 сентября Царь с сыном отправляются в действующую армию. В ставке сидели мало, в основном время проходило в разъездах: Ревель, Рига, Псков (доклад Рузского), Витебск, Могилев, а затем Одесса. Тирасполь, г.Рени на берегу Дуная, Херсон, Николаев. Всюду восторженные встречи.

Военная кампания 1915 года в основном закончилась, на фронтах царило относительное спокойствие, боевые действия приобрели позиционный характер.

Царское Село. 27 октября 1915 г.

Мой любимый,

Вот вы и уехали, мои два сокровища! Да благословит Господь вашу поездку и да пошлет Своих ангелов охранять вас и направлять! Желаю вам только радостных впечатлений и чтоб все шло хорошо! Каково-то будет на море? Одевайся потеплее, дружок, наверное, будет очень холодно, — только бы не качало! Возьми Бэби с собой на некоторые суда — только не в открытое море, — или к фортам, в зависимости от его здоровья. Я чувствую себя спокойной за тебя, зная, что наша дорогая детка с тобой, чтобы согреть и рассеять тебя своей веселостью и своим милым обществом. Мне так тоскливо без вас обоих! Но не будем об этом говорить. Смотри, чтобы он тепло одевался. Пусть старик остается дома. По-моему, позор, что он тебя сопровождает, так как ты расстраиваешься из-за него. Настой на том, чтобы Федоров был с ним построже. Пиши мне о себе, когда только сможешь. Я с волнением буду следить за вашим путешествием. Знаю, что ты не будешь рисковать ничем, — помни, что Он сказал про Ригу.

Ангел мой, да благословит и сохранит тебя Господь! Я всегда с вами, мои родные, — это такое горе каждый раз, — и я рада, по крайней мере, тому, что вы уезжаете вечером, когда можно прямо уйти к себе в комнату.

Твои теплые ласки — вся моя жизнь, и я всегда вспоминаю о них с безграничной нежностью и благодарностью.

Спи спокойно, дружок, — пусть св. ангелы хранят твой сон! Малютка с тобою, чтобы согреть и утешить тебя.

Навсегда твоя безгранично любящая

Женушка.

Царское Село. 28 октября 1915 г.

Мой милый,

Мои самые нежные мысли не покидают вас обоих ни на минуту, мои дорогие. Я рада, что ты повидал много войск. Я не думала, что тебе это удастся в Ревеле. Поедешь ли ты дальше, в Ригу и Двинск? Очень холодно, но яркое солнце. Страшно тоскую по вас обоих. Но за тебя я гораздо спокойнее, раз малютка с тобой, он развеселит и развлечет тебя. Тебе не надо будет больше ездить в автомобиле с Фред. или Воейковым. Вели неустанно наблюдать за стариком. Наш Друг боится, чтобы он не выкинул какой-нибудь глупости перед войсками. Пусть кто-нибудь сопровождает его и следит за ним. А. передала мне для тебя эту бумагу — она забыла сказать мне про нее, очевидно, не понимая, какое она имеет для нас значение в вопросе о Бэбином здоровье и какая огромная тяжесть, наконец, снимается с наших плеч после 11-летнего постоянного страха и беспокойства!

Извини, что опять пристаю с бумагой, но Рост. мне ее прислал, а ему может послать ответ Воейков, — это будет лучше всего.

Я недолго была в лазарете, так как пришлось много читать. У нас завтракали Валя, Иза, m-r Малькольм и г-жа Сибилла Грей. Они все такие милые люди (устраивают лазарет в доме Эллы — операционная зала будет в комнате Эллы с тремя окнами, из которых ты обыкновенно смотрел). Затем я приняла трех сестер, уезжающих в Австрию, и моего улана Казенбека. Пожалуйста, помни про Княжевича. Вернувшись со станции, я прямо пошла спать, печальная и одинокая, — все видела перед собою ваши милые лица — мои дорогие георгиевские кавалеры[489]. До свидания, мой друг!

Да благословит и да сохранит вас Господь теперь и навсегда. Осыпаю тебя поцелуями и жажду твоих объятий.

Навсегда твоя старая

Солнышко.

Интересно, куда направят это письмо — в ставку или Псков, что было бы умнее всего. Я так рада, что знаю, где ты теперь, как живешь, где катаешься, какая местность кругом и церковь — могу мысленно всюду следовать за тобою.

Всем мой привет.

Царское Село. 29 октября 1915 г.

Мой любимый,

Я только что получила твою телеграмму из Вендена, которая шла от 10 до 11 ч. 5 м. Теперь, я думаю, ты уже в Риге. Все мои мысли и молитвы с вами, мои дорогие. Как интересно все, что ты видел в Ревеле! Могу себе представить, в каком восторге были команды английских субмарин, что ты их посетил! Теперь они знают, за кого они так храбро сражаются. Заводы и корабельные верфи будут теперь, наверное, работать лучше и с удвоенной энергией. Был ли Бэби с тобою? Что сделал ты с стариком?

Здесь тоже стало немного теплее, 5 градусов мороза и солнце. Я останусь лежать до 12 час., так как сердце немного расширено и болит, голова тоже (не очень сильно) со вчерашнего дня. Ко мне придут несколько человек с докладами, а это утомительно при тяжелой голове. Кончу письмо позднее, — может быть, будет что сообщить тебе.