Джудит Крэнц - Я покорю Манхэттен

• Название: Я покорю Манхэттен
• Автор: Джудит Крэнц
• Издательство: Вагриус, Гермес
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87022-033-3

В романе Д. Кренц широко показана жизнь высшего делового мира Нью-Йорка, где и развиваются все жизненные события главной героини Мэкси.

Макси Эмбервилл, темпераментная, обаятельная, сменившая нескольких мужей, легкомысленная красавица, не могла смириться с тем, что главное дело ее отца — короля издательского бизнеса — погибнет из-за нечистой игры отчима. Ее неуемная энергия, живой ум и страстное желание победить приводят к успеху — ей не только удается спасти семейную компанию от разорения, но и вернуть себе любовь единственного мужчины, который был ей по-настоящему дорог.

---

Нина отставила тарелку и повернулась к Зэкари:

— Знаешь, ты еще не испробовал одной возможности. До сих пор летом ты всегда посылал девочку в какой-нибудь лагерь — то учиться играть в теннис, то заниматься театром, то лазить по скалам, то скакать на лошади… И каждый год тебе вручали ее авиапочтой… А почему бы для разнообразия не занять ее на каникулы чем-нибудь таким, где она сможет себя проявить. Уверена — справится.

— Что мне в тебе всегда нравилось, помимо миллиона других качеств, так это твой оптимизм, — улыбнулся Зэкари, подумав с тоской, какая она красивая, отзывчивая, какой замечательный человек — и, черт побери, досталась кому-то другому.

— Нет, правда. Настоящая работа на лето, вот что ей надо. Там она сможет израсходовать всю свою сумасшедшую энергию, увидишь, как она впряжется в дело, не оторвешь, стоит ей только почувствовать, что она может чего-то достичь.

— Но кто ее возьмет? — недоверчиво спросил Зэкари, не представлявший, чтобы какая-нибудь компания по доброй воле согласилась принять его Мэкси на работу.

— Ты, Зэкари, ты!

— Я?! Никогда! Чтоб я взял Мэкси?

— Ты прекрасно знаешь, что летом у нас всегда бывают вакансии для детей, которых мы берем по блату, чтобы угодить нашим рекламодателям. Да в одном только моем журнале мы берем с полдюжины: мисс «Лучшая одежда», мисс «Колготки только у нас» и еще четверо — и никто из этих девочек не годится твоей Мэкси в подметки.

— Блат — это одно, а семейственность — другое.

— Не увиливай! Я сама поговорю с Пэвкой, и вдвоем мы что-нибудь ей подыщем… Согласись, надо попробовать. Ты же все равно ничего не теряешь.

— Ничего не теряю? — переспросил Зэкари, которого это бойскаутское рвение начало уже забавлять.

— А что? Ну, в самом худшем случае… — продолжала гнуть свое Нина.

— Она все запорет, — закончил за нее Зэкари.

— Да, но попытаться все же стоит? — не отступала Нина, гдядя на него с той особой нежностью, которой ее муж никогда еще не видел и никогда не увидит в глазах жены.

— Ты меня спрашиваешь или утверждаешь?

— Утверждаю.

— Тогда, значит, стоит попытаться.

В «Эмбервилл пабликейшнс» теперь входили еще три приносивших немалую прибыль журнала: «Житейская мудрость», где обсуждались вопросы, помогающие развитию вкуса, «Спортивная неделя», ставшая непременным чтивом для любого американца независимо от возраста и пола, если только он хоть раз в жизни надел теннисные туфли, и, наконец, «В домашнем кругу». Это великолепное ежемесячное издание для тех мазохистов, кто был достаточно богат, чтобы его покупать и убеждаться, что, несмотря на все их деньги, они живут, как свиньи: многие из фанатов журнала даже разглядывали фотографии каждого свежего номера в лупу, чтобы не упустить ни малейшей детали из обстановки в домах тех, кто, как ни горько это признать, явно жил куда более роскошно.

Пэвка Мейер, художественный редактор, чье имя красовалось на первых страницах всех журналов Зэкари, сидя в своем офисе, с явным удовольствием поглядел на Нину. Даже ее нынешняя идея не особенно его удивила. Он считал Нину способной на все.

— В общем, надо сунуть Мэкси куда угодно, где от нее будет меньше всего вреда, как я понимаю, — задумчизо произнес Пэвка.

— «Стиль» отпадет, потому что это мода, а мода — это фотокоры, а фотокоры — это секс, — принялась рассуждать Нина.

— В «Неделю на ТВ» ее тоже не сунешь: эти гангстеры ее не потерпят. Еще пошлют ее ради хохмы интервьюировать Уоррена Битти, — продолжил Пэвка.

В «Семи днях» чересчур много ее сверстников, а в нашу задачу не входит поощрять у нашей дорогуши ее лидерские замашки. Что касается «Спортивной недели», то все редакторы там спортсмены, кто в прошлом, кто в настоящем, кто в будущем. Бросать Мэкси на съедение этим кобелям…

— Ты хочешь сказать, что уверена в ее девственности? — Пэвка был явно шокирован.

— Не знаю, — ответила Нина. — Я взяла себе за правило не спрашивать о такого рода вещах. Это не мое дело, Пэвка. Но вообще-то очень возможно, даже если это и кажется невероятным.

— Итак, остаются «Житейская мудрость» и «В домашнем кругу», — подытожил Пэвка. — Выбирай.

— Нет, лучше ты. Я не хочу брать на себя официальную ответственность.

— Вот и я тоже, — упрямо возразил Пэвка, нажимая на кнопку селектора, чтобы вызвать секретаршу. — Мисс Вильямс, вы где предпочли бы работать — в «Житейской мудрости» или «В домашнем кругу»?

После довольно долгой паузы секретарша наконец отозвалась:

— Я чем-нибудь проштрафилась, мистер Мейер?

— Нет. Но, пожалуйста, ответьте на мой вопрос, я жду.

— Что, меня увольняют? — Ее голос дрогнул.

— Господи, что ж это такое? Да мы просто поспорили, какой из них выбрать?

— А вы проиграли или выиграли?

— Мисс Вильямс, умоляю вас. Ну киньте монетку, если у вас нет на сей счет своего мнения.

— Я бы предпочла «Житейскую мудрость», чтобы, по крайней мере, любоваться на фотографии запеченной свинины, а не чьей-то столовой.

— Ответ со вкусом, мисс Вильямс. Большое спасибо.

— Пожалуйста, мистер Мейер. Всегда рада вам услужить.

Пэвка широко улыбнулся Нине.

— Что поделаешь, женщины меня обожают…

Мэкси была на верху блаженства. До сих пор каждое лето ее упекали куда-нибудь за город. Свежий воздух, озера, деревья и командные спортивные игры — все это считалось абсолютно необходимым для ее здоровья. Ей же казалось, что для обещания с природой короткой вылазки в Сентрал-парк предостаточно.

В тех редких случаях, когда часть лета Мэкси оставалась на Манхэттене, она не узнавала его, настолько разительным было превращение в жаркий тропический остров, где все подчинялось совсем другому ритму, неожиданно сделавшись томным, таинственным и возбуждающим. Хотя в офисах народу и не поубавилось и люди по-прежнему выбегали и выбегали оттуда, в них появлялось что-то новое. Они были по-иному одеты, и на их лицах чаще мелькала улыбка. В самом воздухе деловых кварталов носилось ощущение какого-то праздника, предостоящеи вечеринки, в то оремя как в жилых районах царило ленивое запустение: обычно разодетые домохозяйки и нарядные дети в сопровожении своих нянь — все они словно испарились, так что улицы казались вымершими, как после чумы.

И вот этот пульсирующий новой жизнью, чарующий Манхэттен, в своей летней метаморфозе, наконец-то будет принадлежать ей все время, за исключением уик-эндов, когда они с Зэкари присоединятся к остальным в Саутгемптоне. Утром она вместе с отцом станет ездить на работу, а там, как настоящие заговорщики, они будут делать вид, что вообще не знакомы: даже не попрощавшись, она поднимется в другом лифте на свой этаж, где находится ее журнал под наванием «Житейская мудрость» и где ее будут знать как Мэкси Адамс. И Пэвка, и Нина настояли, чтобы она работала под другой фамилией — о ее настоящей в журнале должен знать лишь один человек, главный редактор Карл Кох. Узнай прочие сотрудники журнала, кто она на самом деле, они бы в лучшем случае подумали, что избалованную хозяйскую дочку послали к ним, чтобы эта маленькая сучка могла приобщиться к журнальному бизнесу с самых азов, а в худшем — что к ним попросту подослали шпионку, которая будет наблюдать, что у них тут творится, и сообщать обо всем отцу. Поскольку журнал выходил всего немногим более двух лет, Мэкси здесь в лицо никто не знал. Решено было направить ее в художественный отдел, где она сможет заниматься макетами.

— По-моему, она будет просто творить чудеса с резиновым клеем, скотчем и линейкой, — пробовала убедить Пэвку Нина.

— Что? — ворчал он в ответ. — Мэкси и пузырек с клеем? Да его и на два дня не хватит! Но это лучше, чем посылать ее куда-нибудь на кухню или в винный отдел. Клей, по крайней мере, всегда можно счистить.

В первый понедельник июля Мэкси проснулась ни свет ни заря и начала готовиться к вхождению в настоящий деловой мир. Мысль о самостоятельной трудовой деятельности приводила ее в восторг — настоящая взрослая жизнь! Она ту же решила, что добавит два недостающих года к возрасту Мэкси Адамс: ей будет девятнадцать!

Зайдя в самую большую из своих гардеробных, Мэкси стала отыскивать старую пару джинсов — ту, где было больше всего пятен от краски, что должно лучше всяких слов сказать окружающим, что она не белоручка. Эти джинсы Мэкси носила в своей предпоследней по счету школе, когда они расписывали там декорации к спектаклю: по ее мнению, в них сохранилось нечто от артистической атмосферы, а она ведь как раз и собиралась работать теперь в художественном отделе. К джинсам она подобрала чистую голубоватую, но столь же поношенную рубашку из грубой хлопчатобумажной ткани, призванную показать, что за свою жизнь она не провела ни одной праздной минуты. Такая рубашка, решила Мэкси, больше всего отвечает требованиям момента, это как раз то, что нужно, и это — взрослое. Главное, что взрослое! Ей так хотелось сразу произвести хорошее впечатление. Подумав, она аккуратно затянула вокруг своей принадлежавшей скорее восемнадцатому, чем двадцатому, столетию талии индейский пояс из Аризоны, отделанный серебром и бирюзой. В конце концов, она же будет в художественном отделе, так что вполне естественно ожидать, что даже самые скромные из его сотрудников должны иметь вкус к красоте. Туфли? Нет, не пойдет. И она решительно выбрала одну из самых любимых своих пар техасских сапожек на высоком каблучке, стоивших четыреста пятьдесят долларов (по почте от самого Тони Лама) и, главное, делавшие ее выше ровно на три дюйма!